«Программа так называемых прогрессивных сил, которые поддерживают послевоенную демократию, есть не что иное как лицемерие, попытка закрыть глаза на подлинную сущность человека, худшее проявление рабского комплекса неполноценности. Это менталитет женщины. Выполнять же общественные функции — дело мужчины. Его мир — это мир поражений и побед. Внутренний импульс, заложенный в мужском начале, зовет к войне. К нам были занесены из-за границы и навязаны чуждые японскому народу конституция, понятия евро-американского гуманизма. Мы — нация особенная. Нас нельзя назвать азиатами. Посмотрите, как теперь успехами нашей страны восхищаются и в Европе, и в Америке. Оживив лучшие черты нашей нации, сделаем следующее столетие японским веком».
Таро не успел дослушать споры, которые возникли вокруг статьи. Его неожиданно вызвали к начальству. В кабинете Фудзи сидел какой-то аккуратный человек в штатском, не из городского управления, — его Таро видел впервые.
Со стажером незнакомец заговорил удивительно дружелюбно, расспрашивал об учебе, семье, похвалил за проявленную сметку и спросил, почему старший инспектор Комура не помогал ему в поисках. Таро выложил все, что слышал от Комура по поводу дела Митико, вспомнил даже о ее старшей сестре и какой-то террористической группе (название, правда, он запамятовал), рассказал, как нашел фото мужчины, и подробно описал молодого фотографа. Незнакомец выслушал все с легкой улыбкой, поблагодарил и отпустил его. Таро ушел, размышляя: как жаль, что в токийском управлении нет таких симпатичных людей.
Фотографию человека, разыскиваемого по подозрению в убийстве Митико Садзи, быстро опознали. Полицейский чиновник уже записал данные: Такаса Рёити, генерал-майор, командующий 1-й дивизией Восточного направления «сил самообороны», в настоящее время местонахождение неизвестно.
«Приятный человек» был сотрудником второго исследовательского отдела управления национальной обороны — военной контрразведки.
Бенджамин дал Мортону перевод статьи на английский язык, и тот жадно просматривал страницу за страницей, изредка вглядываясь в огромного размера иллюстрацию к материалу: с оружием на изготовку японские десантники сидят на танках. Бесстрастная камера запечатлела металлический блеск в глазах людей, готовых выполнить любой приказ. Или так только казалось Мортону?
Статья была необычной. В ней автор писал о существовании в офицерском корпусе «сил самообороны» тайного общества «Хризантема», деятельность которого направлена на возвращение императора к власти, создание сильной армии, роспуск компартии и установление в стране тоталитарного режима. Мортон с интересом читал статью, которую неизвестный ему японский журналист построил как беседу четырех провинциальных офицеров, именуемых А, Б, В и Д. Двое из них, по словам журналиста, были лейтенантами, один — капитаном и один — майором. То, что говорили офицеры, поразило Мортона — и слова и мысли во многом подтверждали рассказанное только что Бенджамином.
«Мы не выступим до тех пор, пока не будет стопроцентной уверенности в успехе, — говорил Б. — Сейчас необходимо выработать конкретную политическую программу. Мы не только совершим переворот, мы останемся у власти, и нам требуется реальная политическая, экономическая и социальная программа».
«На этой стадии мы сконцентрировали все силы на сплочении единомышленников и отмене 9-й статьи нашей нынешней позорной конституции, запрещающей иметь армию, — продолжал В. — Мы защитники культуры и традиций. Японская нация и императорская система неразделимы — это отличительна черта нашей страны, у нее нет аналогов в мире.
Нам необходимо возвращение к традициям предков, — развивал свою мысль В. — Покончим с рационализмом. Необходимы реформы и в системе образования, которое придает слишком большое значение идеям западного гуманизма».
«Вероятно, когда в результате внутриполитических волнений, хаоса, коррупции, кризиса правящей партии правительство окажется не в состоянии справиться с ситуацией, военные и придут к власти, — заявил Д. — “Силы самообороны” выступят в защиту стабильности и порядка, возьмут в свои руки политическую власть. Государственный переворот — не простая операция. Только для захвата столицы требуется минимально 15 тысяч человек, то есть целая дивизия. Пока такими силами мы не располагаем».
«Мы бросаем семена в землю, — заговорил А. — Никто из нас не знает, удастся ли при жизни увидеть цветы. Тем не менее наш долг — поливать ростки и ухаживать за ними».
Беседу офицеров автор статьи снабдил кратким комментарием:
«Гитлер начал с девяти человек, собиравшихся в мюнхенском пивном погребке. В то время в нем видели лишь упрямого сумасшедшего мечтателя, но, когда через десять лет он стал хозяином Германии, его планы уже не были фантазией. В январе 1939 года Гитлер сказал в рейхстаге: “Когда-то люди смеялись над тем, что я говорил. Теперь я показал, что я не лжец, теперь моя очередь смеяться”. Молодые офицеры, с которыми я встречался, — элита армии, в скором времени они начнут двигаться вперед по служебной лестнице к генеральским чинам. Кто знает, что произойдет, когда они окажутся в кабинетах управления национальной обороны».
— Это интересно! — воскликнул Мортон. — И что же, это не домысел? Статья на чем-то основана?
— В том-то и дело, — ответил Бенджамин. — Я знал автора статьи — блестящий газетчик. Он умер сравнительно молодым от рака. Под чужим именем, с рекомендательными письмами от военных, которые он с величайшим трудом раздобыл через третьи руки, он приехал в небольшой городок, где размещалось подразделение «сил самообороны». Постепенно завязал знакомства с местными офицерами. Всех подробностей я не помню, но за одно ручаюсь: эти А, Б и прочие — реальные люди. Я был у него дома за несколько месяцев до его смерти, и он назвал мне фамилии офицеров.
— Когда это было?
— Десять лет назад.
— Десять лет назад? — переспросил Мортон. — Так зачем вы мне показали статью? Это же вчерашний день. Офицеры давно забросили увлечения юных лет и разве что хранят пожухлый номер журнала как воспоминание о бурной молодости.
Бенджамин, покряхтывая, поднялся с кресла.
— Я записал тогда имена, которые он назвал… Три дня назад, отыскав листок с фамилиями, я сверил его со справочником «сил самообороны». И уже три дня не нахожу себе места… Десять лет назад эти люди были младшими офицерами на небольших должностях в провинции, а сегодня занимают ключевые посты в армии. Полюбуйтесь.
Он бросил смятый листок Мортону на колени. Мортон развернул и прочитал:
«А — начальник второго исследовательского отдела управления национальной обороны (то есть ведает контрразведкой). Б — начальник отдела кадров штаба сухопутных войск. В — начальник отдела связи управления национальной обороны».
— Ознакомились? — осведомился Бенджамин. — Меня поразил этот список. Именно эти люди оказались на чрезвычайно важных постах! Они могут подбирать и расставлять единомышленников с помощью Б. Устранять неугодных и защищать своих — с помощью А. Организовывать систему собственной связи и быть в курсе высших военных секретов — с помощью В. Можно ли считать, что назначение на эти посты — случайность и эти люди действительно и думать забыли о планах государственного переворота?..
— Значит, вы полагаете?.. — пробормотал Мортон.
— Полагаю не полагаю, — в раздражении произнес Бенджамин. — Что я могу вам сказать? Не знаю. Помните, как они формулировали необходимые для переворота условия: кризис консерваторов, взрыв возмущения в стране, неспособность правительства справиться с ситуацией. Скандал вокруг дела «Джонсон» вызвал в Японии серьезный политический кризис, и многие — прислушайтесь хотя бы к телекомментаторам — считают правительство консерваторов недееспособным. А в некоторых выступлениях уже нетрудно уловить нотки ностальгии по сильной руке, по прежним временам, читай: по императорской власти.
— И вы думаете, что именно сейчас армия, воспользовавшись ситуацией, опробует взять власть? — Мортон вполне овладел собой, теперь он вновь ощущал себя репортером, которому неожиданно удалось получить сенсационную информацию. И расспрашивал Бенджамина с нескрываемым профессиональным интересом.
— Сегодня я обзвонил всех троих. Благо в справочнике есть и их служебные телефоны. Все трое — в командировках вне Токио. Когда вернутся, неизвестно. И еще одно: майор Д, говоривший, что для захвата столицы необходима дивизия, которой у них тогда не было…
— Кто же он? — Мортон догадывался, каким будет ответ.
— Генерал Рёити Такаса, командующий 1-й дивизией Восточного направления сил самообороны, которая — вы, вероятно, об этом не знаете — расположена в Токио. И он тоже вылетел в служебную командировку.
Таро решил, что следствию или суду могут понадобиться негативы фотоснимков, запечатлевших Митико Садзи вместе с мужчиной, оказавшимся генералом сухопутных «сил самообороны». Поэтому он, не откладывая, вновь решил навестить юного фотографа. От остановки метро он пошел пешком, быстрым шагом пересек улицу и еще издали увидел большую толпу около дома своего нового знакомого, а когда приблизился, разглядел патрульную полицейскую машину. Таро безотчетно ускорил шаг. Вспугивая пешеходов сиреной, примчалась машина «скорой помощи». Толпа раздвинулась. На окровавленных носилках лежал искалеченное до неузнаваемости тело молодого фотографа.
— Говорят, из окна вывалился…
— Пьяный, что ли?
— Наверное…
— Нет, он вроде фотографировал что-то из окна. Не удержался и…
На носилки рядом с телом кто-то положил искореженную камеру.
В управлении Таро сообщили, что дело об убийстве Митико Садзи и все материалы переданы военной контрразведке. Почему?
У Таро не было доказательств, что фотографа убили. Но поверить в роковую случайность он не мог. Стоило ему прикрыть глаза, как он вновь видел окровавленные носилки с телом несчастного парня.
Почему же это произошло? Он не понимал. Рухнула привычная система представлений о добре и справедливости. Университетские учебники и пособия полицейской академии совета не давали, и он не знал, что делать дальше. Но од