Временно руководство группой взяла на себя Хироко Сасаки. Они вновь стали готовиться к «революционным действиям». Хироко не вникала в теорию — ей было достаточно уверенности в том, что она идет по пути Юкио Кога. Хэйдзо удалось познакомить младшую сестру Сасаки, Митико, с генералом Такаса.
Имена в телефонной книжке Такаса, содержание служебных бумаг в его портфеле — все это Митико сообщала Хэйдзо. И вот Митико погибла.
Хироко исступленно выпускала обойму за обоймой.
Хэйдзо, улучив момент, отполз назад и спрятался за складом у ворот. Четверо оставшихся в живых террористов ничего не заметили. Приподнявшись, Хэйдзо дважды выстрелил Хироко в спину.
А со стороны штаба бежали полковник Роджерс и Комура. Полковник еще издалека кричал:
— Не стрелять! Не стрелять!
И еще раз из-за стены склада появился Хэйдзо — он не имел права оставлять в живых таких опасных свидетелей.
Подбежавшие к месту схватки морские пехотинцы обнаружили только трупы.
— Полковник! — Сержант из охраны базы тронул Роджерса за рукав. — Там у ворот корреспонденты. Они уже знают, что произошло нападение красных. Что с ними делать?
— Корреспонденты?! — полковник был в недоумении. — Откуда они здесь взялись? Может, вы это объясните? — обратился он к Комура.
Тот отрицательно покачал головой.
Вызов журналистов был запланированным. Заговорщики сами предварительно обзвонили несколько газет и телестудий. Теперь по плану оставалось всего полчаса до появления первого сообщения о захвате подводной лодки — сообщения, вполне достаточного для возмущения общественного мнения и объяснения, почему военные решили взять власть в свои руки.
Однако подводная лодка не была захвачена. Тележурналисты с некоторой долей разочарования информировали зрителей о неудачной попытке кучки авантюристов ворваться на американскую базу. Намерения нападавших, сказал один из комментаторов, были неясны.
Неудача террористов вызвала смятение среди собравшихся у Куихара заговорщиков — части «сил самообороны» в других городах теперь не выступят. Фактически в распоряжении заговорщиков оставалась лишь дивизия Такаса. Командующий 1-й дивизией должен был сыграть роль честного японца, озабоченного ситуацией в стране. Но публикация в коммунистической газете статьи с обвинением Такаса… Теперь из генерала-спасителя Такаса превратился в генерала-преступника… Собравшиеся у Куихара старались не смотреть в его сторону. Только хозяин квартиры сохранял спокойствие. Ему еще утром позвонил Уилби и в резких выражениях сообщил, что об истории с убийством Митико Садзи осведомлены уже даже в Лэнгли. Куихара больше не колебался. Он позвонил Итодзаки. И не был удивлен услышанным. Старческий голос внятно произнес:
— Сын Ямато должен знать, как смывают с себя позор…
Чтобы отдать последний приказ, генерал Такаса отправился в штаб вверенной ему дивизии. Независимо от исхода заговора, судьба Такаса была решена…
Делегация депутатов — членов компартии — отправилась прямо в частную резиденцию премьер-министра. Премьер часто публично обвинял коммунистов в том, что они вводят общественное мнение в заблуждение, но сейчас он и не думал сомневаться в правдивости их слов. Военный переворот означал для него, как минимум, потерю власти, а может быть, кое-что и похуже. Он позвонил начальнику управления национальной обороны.
Последнее время начальник УНО чувствовал себя в странной изоляции. Офицеры, которых он вызывал, слишком часто сказывались больными и где-то отсутствовали, выполнение его приказов задерживалось.
Перед тем как выехать к премьеру, он связался с командующим Восточным направлением, куда входила и 1-я дивизия генерала Такаса.
Командующий направлением не участвовал в заговоре и, получив указание начальника УНО, немедленно направился в штаб 1-й дивизии.
С генералом Такаса они говорили не более трех минут. После разговора командующий Восточным направлением потребовал, чтобы генерала не беспокоили. А через некоторое время, приоткрыв дверь в кабинет Такаса и сняв фуражку, объявил: «Ваш командир ушел из жизни как и положено солдату».
В полночь по телевидению неожиданно выступил премьер-министр. Он ни слова не сказал о заговоре, а произнес небольшую речь о положении в стране, заявив, что правительство намерено твердой рукой покончить с коррупцией и прочими язвами общества. Премьер отдавал себе отчет в возможных масштабах готовившегося заговора. В него могли быть вовлечены люди, занимающие видное положение в обществе. Сейчас они поймут, что попытка не удалась, и тихо отойдут в сторону. Меньше всего премьер хотел скандала. Этого ему бы не простили.
Работники типографии и издательства коммунистической партии работали всю ночь. Готовился выпуск специальной листовки с комментариями недавних событий. Конечно, правительство хотело бы скрыть происшедшее, но народ Японии должен знать правду. Вместе с сотрудниками газеты работал и Таро.
Ночным самолетом прилетел в Токио Комура. Он подъехал к дому на такси, тихо открыл дверь и вошел. В темноте к нему бросилась Акико, прильнула, уткнув мокрое от слез лицо в грязный пиджак.
Куихара ринулся к Уилби. Тот не стеснялся в выражениях. Провал операции «Хризантема» означал для него крушение честолюбивых надежд. Он хотел предстать в глазах Вашингтона создателем нового режима, более лояльного к политике Соединенных Штатов, но… В тиши пустого кабинета он долго орал на японца, а утром Куихара с американским паспортом вылетел в Швейцарию.
Мортон продиктовал статью по телефону, коротко бросив редактору отдела: «Это сенсация, ее надо умело подать» — и лег спать. Его имя должно прогреметь по всей Америке, а может быть, и по всему миру.
В воскресенье утром Комура смотрел телевизор. Он успел отдохнуть и прийти в себя. Завтра он пойдет в полицейское управление, следует написать отчет и заняться поисками Хэйдзо. К тому же за ним все еще числится дело об убийстве Митико Садзи. Хотя он уже знал, что преступник — Такаса, в деле все еще оставались неясности.
На экране телевизора возникло спокойное, умудренное опытом лицо старого уважаемого человека. Он мягко, по-отцовски делился со зрителями своими мыслями. Кучка негодяев пыталась помешать нашей спокойной жизни, говорил он, это им не удалось. Однако кое-кто пытается раздуть дело, опорочить и честных людей. Выгодно подобное только врагам Японии, тем, кто желает ей зла. Население страны должно проявить свойственные нации мудрость и благоразумие.
Это был Итодзаки.
В дверь позвонили. В комнату вошла Акико и протянула мужу небольшой пакет.
— Тебе, сказали: из управления.
Комура удивленно развязал веревку, развернул бумагу… и пламя взметнулось ему в лицо.
Немолодая женщина с силой нажимала на педали старенького велосипеда. Она притормаживала у каждого дома, вытаскивала из огромного тюка несколько тоненьких листков и разносила по почтовым ящикам. Подняться сегодня пришлось в три часа утра — пока доберешься до склада, куда на грузовике доставили из города листовки, пока развезешь по району… А ведь надо и домой успеть пораньше — разбудить детей и накормить перед школой. Но… Ведь все должны знать о попытке переворота.
Статью Мортона «Дейли геральд» не опубликовала. Редактор написал ему, что это не газетный материал и он передан в один из толстых журналов, выходящих ежеквартально. Заодно он сообщал Мортону, что срок его командировки истек и его ждут в Нью-Йорке.
«Нынешняя политическая система — предательство интересов японцев, которым чужды навязанные извне идеи парламентаризма. Нам нужна императорская система, сильная армия, умение постоять за себя в этом сложном мире. Я уверен, пройдет немного времени — и справедливость восторжествует: император объявит поход за Великую Японию».
Старик в черном кимоно
Старик в черном кимоно, слишком легком для январского дня, смотрел на свинцово-серую гладь залива Кагосима. Его не волновали ни суровая красота южного побережья острова Кюсю, ни причудливые очертания вздымающегося из воды вулкана Сакурадзима.
Много лет назад, совсем молодым человеком, он стоял здесь и восхищенно наблюдал за самолетами с красными кругами на крыльях. Эскадрильи торпедоносцев — главная ударная сила императорского военно-морского флота — шли над заливом, прижимаясь к самой воде. Перед вулканом Сакурадзима они сбрасывали учебные торпеды и быстро набирали высоту.
Это было осенью 1941 года. Учения морской авиации продолжались несколько дней. На берегу каждое утро собирались люди, чтобы полюбоваться редким зрелищем.
Когда 7 декабря того же года торпедоносцы императорского военно-морского флота нанесли удар по американским боевым кораблям на базе Пёрл-Харбор, жители Кагосима узнали, что рельефы их залива и бухты Пёрл-Харбор очень похожи друг на друга. Летчики, тренировавшиеся у берегов Кюсю, чувствовали себя вполне уверенно над американской базой.
Старик в черном кимоно, стоявший сейчас на берегу, полагал, что в штабе адмирала Исороку Ямамото выбрали для учений залив Кагосима не только из-за сходства с Пёрл-Харбор. Кагосима — многовековая цитадель могущественного клана Сацума, который в шестидесятых годах XIX века вместе с княжеством Тёсю сверг правителей Японии — сёгунов и вернул власть императору. Этот исторический переворот принято называть реставрацией Мэйдзи.
Для неразвитой, феодальной Японии грозную опасность представляли западные варвары — так именовали тогда японцы европейцев и американцев, — на столетия опередившие ее в экономическом развитии. Сацумские князья понимали это лучше других и торопились провести необходимые реформы, создать промышленность, вооружить армию, построить флот, дабы Японию не постигла судьба Индии, превращенной в колонию, или Китая, разрываемого на части западными варварами.
Старик в черном кимоно принадлежал к коренным жителям Сацума. Его предки были первыми японскими мореходами — пиратами и торговцами. Они распространили власть клана на острова Рюкю и дальше до самого Тайваня. После реставрации Мэйдзи в 1868 году выходцы из княжества Сацума возглавили военно-морской флот. Это было справедливо: именно властители Сацума настаивали на расширении империи далеко за пределы Японских островов, слишком тесных для японцев. Первый военный корабль, спущенный на воду в 1854 году, заложил сацумский князь Нориакира Симадзу.