Здесь, на юге Кюсю, всегда ненавидели и презирали западных варваров. Но чтобы победить их, нужно было научиться всему, чем они обладали, и прежде всего создать сильные армию и флот. Сацумские князья охотно пользовались услугами западных варваров: им нравилось, что иностранцы сами готовят погибель собственным странам. С помощью иностранцев сацумские князья первыми в Японии начали создавать артиллерию и строить боевые корабли.
Старик в черном кимоно стал осторожно спускаться по ступенькам. Он жил неподалеку — в домике, вокруг которого весной щедро распускались цветы. В саду стояла часовенка. Каждое утро старик молился там. Он ничего не просил у бога для себя. Он думал о благе Сацума. Провинции с таким названием теперь не было на географических картах. После реставрации Мэйдзи эта земля стала называться префектурой Кагосима. Но дух Сацума остался!
Старик знал, что на той стороне Тихого океана, в штате Калифорния, есть Силиконовая долина, именуемая электронным сердцем Америки.
Противоборство между Японией и Соединенными Штатами решается сейчас не на поле брани, а в научных лабораториях и на заводах. Америка — опасный противник! Западные варвары выиграли Тихоокеанскую войну. Но они не подозревают, что их теперь ждет. Удар придет отсюда — с земли Сацума.
Электронное сердце Японии — Сацума.
Сацума победит Силиконовую долину.
В храме Сэнсодзи готовились к новогоднему празднику. Вовсю шла торговля ракетками для игры в волан. Когда-то такими ракетками и в самом деле играли под Новый год, но теперь они, как и многие другие предметы японской старины, носили чисто декоративный характер — дань ностальгии по ушедшим временам. Это был к тому же обязательный новогодний подарок молодым родителям, если в уходящем году у них родилась девочка. На Луиджи Ладетто, проходившего мимо храма Сэнсодзи, уставилась чуть ли не сотня мертвенно-бледных лиц, казавшихся одинаковыми: на ракетках красовались физиономии актеров театра Кабуки и телезвезд, исполнявших главные роли в многосерийных исторических фильмах.
Ладетто мысленно перебрал своих многочисленных знакомых: кажется, ни у кого из них в уходящем году никто не родился. «И слава Богу!» — с облегчением подумал он. Достаточно того, что он целый день провел за письменным столом: не разгибаясь, заполнял сотни поздравительных открыток. Впрочем, он знал, что ограничиться этим не удастся. Всем без исключения друзьям и деловым партнерам придется преподнести новогодние подарки. Без этого в Японии нельзя.
Сегодня утром Аадетто уже достал из почтового ящика первую пачку поздравлений и два свернутых в трубочку настенных календаря. Один — с пожеланием здоровья и успехов — от токийской экспортной фирмы, с которой он три года назад вел переговоры, ничем не закончившиеся, второй — из Осака. Ладет-то надеялся на то, что жена обзавелась достаточным запасом носовых платков, завернутых в специально подобранную для этого случая бумагу с красивыми иероглифами, из которых складывались слова новогоднего поздравления.
Жена Аадетто поначалу без особого энтузиазма отнеслась к поездке в Японию. Однако год от года японский образ жизни все больше нравился ей. В отличие от большинства американок, чьи мужья работали в Токио, она хотя и не научилась читать по-японски, но говорила вполне прилично и не пропускала ни одной телепередачи для домохозяек. Вместо рождественской елки она покупала традиционные японские украшения из сосны и бамбука.
От храма Сэнсодзи Аадетто дошел до сверкавшей всеми цветами радуги Гиндза, главной улицы Токио. Проезжая часть улицы была забита машинами, тротуары — пешеходами. Аадетто мысленно посочувствовал тем, кто пытался сейчас пробиться через центр на автомобиле.
Токио стремился к небу. Извилистые скоростные дороги на могучих бетонных опорах протянулись на уровне крыш. Вертикальные развязки спасали движение от полного паралича, но на основных транспортных артериях пробки все равно образовывались по нескольку раз в день. Таких пробок, как в Токио, Аадетто, несмотря на солидный водительский опыт, не видел нигде.
Магазины, ресторан, бары привлекали на Гиндза многочисленных туристов. Здесь можно было услышать обрывки разговоров на нескольких десятках языков. Но при всем своем великолепии Гиндза не вызывала у Ладетто восторга. Остатки интереса к Японии исчезли у него года два назад. Тогда он очень надеялся вернуться в Штаты, но в Вашингтоне воспротивились этому.
Напротив универмага «Мицукоси» шла рождественская распродажа. У входа в магазин люди копались в контейнерах с грудами уцененной одежды. Здесь Ладетто свернул по направлению к парку Хи-бия. Здания корпораций «Сони» и «Тосиба» были уже безлюдны — рабочий день давно кончился. Служащие возвращались сейчас домой в битком набитых электричках. На Гиндза нет жилых домов. Здесь только работают или развлекаются. Живут же на окраинах Токио, в пригородах, в городах-спутниках, где земля, а значит, и жилье — дешевле.
Ладетто мог поехать и на метро, но ему не хотелось толкаться. Он не любил и не уважал японцев, а в последние два года стал еще и презирать их.
Да, обстановку следовало бы сменить. Пора возвращаться домой. Все японское решительно надоело Ладетто: и еда, и пресловутая вежливость, и даже неумение правильно произнести его простое имя. Вместо «Луиджи Ладетто» у них получалось что-то совершенно немыслимое.
Он посмотрел на часы. Сонобэ придет только через полчаса. Когда зажегся зеленый глаз светофора и зазвучал разрешающий звуковой сигнал, Ладетто направился к стеклянным дверям патинко, откуда доносилась громкая музыка. Свободных мест было сколько угодно. Разменяв две тысячеиеновые бумажки, он примостился на ближайшем к выходу сиденье.
Ладетто любил заглянуть в патинко. Чтобы переключиться хоть ненадолго, ему не жалко было нескольких тысяч иен.
Вот и сейчас горка мелочи в его руке растаяла за несколько минут. Без сожаления проводив взглядом последнюю монету, проглоченную безжалостным игровым автоматом, Аадетто поднялся и вышел.
Возле гостиницы «Империал» на него обрушился пронизывающий до костей ветер. Сразу повалил снег. Аадетто прибавил шагу, чтобы поскорее очутиться в тепле «Империала». Одетые в униформу швейцары, как заведенные, повторяли «Добро пожаловать». Аадетто стряхнул мокрые хлопья снега на ворсистый ковер. Капризы зимней погоды Токио особенно раздражали его. В течение дня все менялось по нескольку раз.
Оставив на конторке мелочь, он взял свежие номера токийских газет, издающихся на английском языке.
В холле было многолюдно, и это устраивало Ла-детто. Он отыскал свободное кресло и уселся лицом к входной двери. За низенькими столиками расположились группы беседующих людей. Между ними сновали официантки. Аадетто заказал чай с лимоном и кусок пирога с клубникой. Около гостиницы поминутно останавливались такси — в «Империале», видимо, предстояли традиционные праздничные проводы уходящего года.
Сквозь широкие стеклянные двери Аадетто увидел выходящего из машины Сонобэ.
Старший шифровальщик американского посольства в Токио Дайтон был не очень-то доволен своей квартирой. Его поселили в посольском доме и по ночам, если кто-то из советников должен был передать срочную информацию в государственный департамент, частенько вытаскивали из постели. Все советники предпочитали работать именно с Дайтоном. Старшему шифровальщику уже исполнилось пятьдесят пять. Подобное внимание отнюдь не льстило ему. Он всячески пытался доказать, что его младший коллега Том Эндикот не менее успешно справляется со своими обязанностями.
Эндикота никогда не заставляли приезжать на службу не в его смену, тем более что сделать это было бы трудновато. Эндикот приехал в Токио, когда все квартиры в посольском доме были заняты, и ухитрился снять себе жилье минутах в сорока езды от посольства, хотя советник по безопасности таких вещей не одобрял.
Помимо неурочных вызовов у Дайтона были и другие причины для недовольства. На лестничной клетке, в подъезде, в садике у дома он неизменно видел одни и те же физиономии. Они уже успели ему порядком надоесть. Дайтон знал, что большинство сотрудников посольства желали бы поселиться подальше от своих коллег, но правила безопасности этого не допускали.
На улице было уже темно, сыпал снег. В теплом, домашней вязки шерстяном жилете Дайтон подошел к окну, чтобы задернуть шторы. Он жил на третьем этаже и не испытывал удовольствия, когда за ним наблюдали. Приникнув к толстому оконному стеклу, он с облегчением убедился, что на улице никого не было.
Держа в руке большую сумку со множеством «молний», Сонобэ долго искал глазами Ладетто. Поблескивали стекла его очков в тонкой металлической оправе. Американец и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему. Закинув ногу на ногу, он продолжал маленькими глотками пить чай.
Наконец Сонобэ увидел американца и облегченно вздохнул. Он даже улыбнулся. «Еще немного, — с раздражением подумал Ладетто, — и он помашет мне рукой». Но Сонобэ вовремя спохватился и направился («излишне быстрым шагом», — отметил про себя Ладетто) к торговой секции, где все продавалось по невероятно дорогой цене. Но уйти отсюда без покупки Сонобэ было нельзя. Пришлось купить дешевую электронную игру — развлечение для мальчишек.
Из торговой секции Сонобэ прошел в туалетную комнату. Ладетто уже был здесь и неторопливо мыл руки. Судя по его размеренным движениям, он мог заниматься этим еще битый час. Сонобэ пристроился рядом. Дождавшись момента, когда они остались одни, Сонобэ протянул американцу толстый бумажный пакет и получил в обмен запечатанный конверт. Аадетто опустил пакет в объемистый внутренний карман куртки и отвернулся к электросушилке для рук. Сонобэ тотчас исчез.
Сакумаса стоял напротив дома, принадлежащего американскому посольству, и наблюдал за крайним окном на третьем этаже. Пожилой человек прижался лицом к стеклу, потом задернул шторы. Это был Дайтон. Сакумаса следил за ним несколько дней и считал, что хорошо в нем разобрался. В представлении Сакумаса это был типичны