— О да, — понимающе кивнул я.
— У нас есть такой господин Ласоон. Так он может даже зимой отправиться в горы, к границе Тибета, почти к Афганистану. Долины тогда засыпает снег, горцы голодают. В такое время за мешок риса можно получить прекрасный ковер… Чего не сделаешь ради дела…
Высокие эвкалипты наполняли воздух нежным ароматом, легкий ветерок шевелил листья. По долине пронесся шум. Вы просто не представляете себе, какое это удовольствие — после насыщенной фиолетовой пылью тошнотворной жары Центральной Индии вдыхать наконец полной грудью живительный воздух.
— Если вы хотите что-нибудь узнать о Кашмире, то должны нанести визит нашему радже, потом премьеру. Запишитесь по крайней мере в книгу посетителей, а уж он найдет время, чтобы вас принять… Ну и не мешает побеседовать с представителем армии. Он расскажет вам о столкновениях на границе, о наших успехах и о последних вооруженных нападениях. Еще стоило бы потолковать с представителями оппозиции: ведь мы мусульмане…
— Разве это удобно? Я ведь дипломат.
— Пусть господин только скажет «да». Они сами найдут господина. Если господина действительно интересует Кашмир…
Мы подошли к машине. Кришен спал, поджав под себя ноги. Глаза его были полузакрыты. Когда я тронул его за плечо, он что-то забормотал и зажмурился, как будто его раздражал свет.
— Новая беда. Что с ним произошло?
Инструктор наклонился и вытащил из-под свернутого одеяла жестяную коробочку от папирос. Открыл ее, высыпал на ладонь несколько зеленых, как бы скатанных из засохших листьев шариков.
— Ничего с ним не случилось, просто он выкурил пару папирос с гашишем.
— Но где он его достал?
— Вам не продадут, мне тоже, потому что меня знают в лицо, я — чиновник. Но в любой табачной лавке где-нибудь обязательно запрятана коробочка с этим наркотиком. Способ употребления прост: надо вытащить из папиросы немного табака, вложить шарик и снова закрыть его табаком… После курения даже не клонит в сон, только наступает деформация образов, весьма забавно меняется восприятие мира. Если вы хотите уцелеть, то лучше заберите у него эту дрянь.
Я высыпал горсть противно пахнувших шариков в коробочку и сунул ее в карман.
— Кто у вас курит гашиш?
— Ради удовольствия курят и богатые люди. Но в основном бедняки, чтобы забыть о голоде и нужде… Несмотря на запрещение, позади хижин всюду можно найти груды индийской конопли. Это еще не очень вредный наркотик… Может быть, вы воспользуетесь случаем и сами его попробуете? — искушал меня инструктор.
— Сегодня, пожалуй, нет, — Рысек многозначительно посмотрел на меня, — Мы едем в Гульмарк… А завтра двинемся в горы…
Машину мы вели по очереди. После полудня Кришен очнулся и попросил, чтобы мы остановились около деревенского ларька. Он долго пил воду с тростниковым сиропом. Видимо, у него здорово пересохло в горле.
— Кришен, почему ты куришь гашиш во время работы?
— Саб, я только одну папиросу. Меня проняло, потому что на пустой желудок. Я сегодня не завтракал.
— Ведь ты же получил деньги?
— Саб, ты меня поймешь и извинишь: в последнюю ночь я познакомился с нехорошими людьми. Мы играли в карты. Сначала я выигрывал, а потом…
— Они тебя обобрали дочиста?
— Да, саб. Кашмирцы очень хитры, они всегда умеют обмануть нас, индийцев. А языки у них что твой шелк…
Вокруг нас разворачивались заснеженные горы. Дорога бежала по склонам долин, на дне которых шумели искрящиеся потоки.
Неожиданно мы увидели несколько домиков. Бунгало с буфетом, совсем как на небольшой пригородной станции. Яйца вкрутую, кружок засохшего сыра, накрытый сеткой, несколько бутылок лимонада. Это уже конец пути, дальше можно было ехать только верхом.
Перед крыльцом горцы водили под уздцы нескольких кляч. Ударом кулака под брюхо они заставляли их переходить на рысь или галоп, стараясь продемонстрировать все их достоинства. Мы оставили здесь машину и шофера, а сами шагом двинулись по тропинке через лес. Носильщики несли наши чемоданы, завернув их в платки. Концы платка были завязаны не на плече, а на лбу. Это не стесняло движений рук и не затрудняло дыхания.
На нашем пути стояла зубчатая стена елей, кедров и лиственниц. Тропинка кружила по лесу и петлями подымалась вверх. Звуки копыт отзывались двойным эхом. На крутых подъемах мы спешивались. Я распускал подпругу и давал взмыленному коню глотнуть воды, бьющей из маленьких родничков. Солнце стояло низко, холодный шум широко разливался по откосу, поднимаясь около нас к вершинам гор и слегка шевеля самые верхушки деревьев.
Мы ехали по перевалу несколько часов. Наконец лошади начали спускаться вниз, упираясь в землю копытами. С сучьев свисали седые бороды мхов. Иногда на нашем пути подымалась баррикада бурелома, и кляча осторожно переступала через стволы, лежащие поперек тропинки.
— Здесь есть медведи, много медведей, — наш проводник описал рукой широкую дугу, — И я знаю место, где бывают черные пантеры.
Лес все мрачнел. Кони храпели и временами испуганно срывались на рысь.
Мы вздохнули с облегчением, когда увидели травянистые склоны и деревянные дома Гульмарка.
— Вот куда мы попали, черт возьми! — радостно закричал Рысек. — Ведь это же Поронин!
Долина была почти безлюдна. Окна деревянных вилл наглухо забиты досками. На многих домах виднелись выведенные краской надписи: «to let» — сдается. Чья-то рука вписала между словами букву «i», и получился «toilet», то есть туалет. Даже и здесь наш век взрастил хулиганов!
Дом, куда мы вошли, был пуст, в нем пахло сырой древесиной и грибами. Старик сторож побежал за одеялами, предварительно удостоверившись, что мы заплати за каждое отдельно. Он также пообещал нам к ужину курицу в пряном соусе с рисом. В это время и комнату вошли носильщики с чемоданами. Оказывается, они уже прибыли и ждали нас у сторожки. Мы с радостью натянули свитеры.
Нам очень хотелось зажечь камин. Под дровами мы нашли множество шишек, я подносил их в корзине, а Рысек разжигал.
Старик не возвращался. В долину уже опустилась глухая ночь.
— Знаешь что, — произнес я, протягивая ладони над гривой пламени, — может быть, нам попробовать гашиш?
Ричард не заставил долго упрашивать себя и приготовил папиросы.
— Я на примере Кришена видел, как это может действовать на человека… Как бы нас не обобрали, когда мы оба заснем. Тянем жребий: один курит, а другой сторожит его.
Жребий пал на меня.
Рысек смотрел мне в лицо и поучал:
— Затягивайся глубже. Держи некоторое время дым в легких. Ну, как? Тебе нравится?
— Напоминает наш «Спорт», но как будто в табак насыпаны волосы.
Когда я кончил курить, он велел мне лечь на незастеленную кровать. Сам сел рядом и посмотрел на часы.
— Ну что?
— Ничего, — ответил я немного разочарованно.
— Для нашего сложения порция слишком мала, ты же не тощий индиец.
Однако через четверть часа меня стало разбирать. Я падал, комната куда-то уплывала, а камин с бушующим огнем уменьшался, рассыпался на яркие подвижные язычки пламени. Рысек пощупал мне пульс.
— Рассказывай все по-порядку…
— Меня раздражает свет.
— Говори с закрытыми глазами.
Образы возникали где-то внизу. Когда я шевелился, они колебались и начинали расплываться, гонимые ударами моего сердца. Я чувствовал его глухой стук.
— Много желтых огоньков, все ближе. Нет, это луг, заросший осотом… Весна, много света… Посреди луга что-то вздымается, что-то растет… Это тигр… Какой забавный, весь из осота… Его шея вытягивается, как меха фотоаппарата… Он раскрывает пасть, идет на меня… Внутри него темно… Нет, светится капля, это линза! Большое круглое окно…
— Продолжай…
— За ним еще окно, второе, третье… Когда я их толкаю, они поворачиваются на оси… Можно пройти дальше… Там нагая девушка. Но искусственная. Ее можно отворить, как анатомическую модель. Вместо сосков — выключатели. Обожди, я посмотрю, что будет, если я нажму выключатель… Она вся осветилась, из глаз струится свет…
Я долго не мог прийти в себя. Ричард поил меня чаем. Было около полуночи. Приполз старик с одеялами и принес половину курицы. Теперь он с громким стуком рубил ее на кухонном столе.
— Я уже стал волноваться за тебя. Ты произнес: «Она движется, она притворялась автоматом» — и начал улыбаться. Я окликал тебя несколько раз, но ты уже крепко спал. Я сосчитал твой пульс, он был немного учащенным. Пришлось позволить тебе поспать. Как ты теперь себя чувствуешь?
— Очень устал, — у меня кружилась голова, иногда я видел два камина, потихоньку наплывавшие друг на друга. — Если это испортит мне утреннюю прогулку, — я все прокляну…
— Ты прав, мы могли бы подождать до возвращения домой. Такие опыты лучше проводить в своей комнате.
Вошел старик с керосиновой лампой в руках и с гордостью сообщил:
— Если сабы позволят, ужин готов. Лучшего вам не приготовят и в отеле «Виктория».
HOC HE В СВОИ ДЕЛА
— Ты не слышишь? Там кто-то стучит, — Рысек перевернулся на другой бок.
— Да, слышу…
— Ну так поднимись и открой дверь…
— Зачем? Постучит и перестанет. Надо только выдержать. Выигрывает тот, у кого крепче нервы.
Я лежал, закинув руки под голову. Сквозь кретоновые занавески пламенело послеполуденное солнце. Пахло пылью, трухлявым деревом и дезинсекталем, а из шкафа, который сам открывался с тихим скрипом, разило камфарой. Мне просто хотелось мысленно отправиться куда-нибудь далеко-далеко, на минуту освободясь от вторжения окружавшего нас мира.
— Видно, у тебя зад налит свинцом…
Стук не прекращался.
— Угу. Такое открытие ты обязан продать.
— Значит, не откроешь дверь? — Ричард скривил треугольное лисье лицо.
— Откуда я могу знать, кого там черти принесли? Потом придется приложить немало стараний, чтобы выпроводить гостя. Тут тебе и вежливые жесты и различные уловки… Проще не впускать. Понимаешь, у меня нет никакого желания улыбаться кому бы то ни было, я стал чудаком.