– Мне говорили, раньше там жила леди Пейшенс с прислугой.
С прислугой. С единственной служанкой. Однако комнаты Пейшенс были намного просторнее, чем моя единственная спальня. Они располагались в том же коридоре, что и покои лорда Чейда. И оттуда не было доступа в тайный лабиринт. Я по-прежнему молча смотрел на Спарк.
– Разумеется, с тех пор там все поменялось. Думаю, даже несколько раз. Там очень красиво, господин. Прекрасный вид на море и на сады внизу.
– Знаю, – выдавил я.
– Ваш друг поселится в комнатах, раньше принадлежавших лорду Голдену. Они ему знакомы, хотя меня просили не говорить об этом никому, кроме вас. А я буду служанкой при нем. Но и вашей тоже, конечно. Я буду жить в комнате для прислуги при его покоях.
В комнате, где когда-то жил я. Ко мне наконец вернулся дар речи.
– Похоже, у тебя и работа новая.
Она покачала головой, и из-под чепца на лоб выбился непослушный локон.
– О нет, господин, я с самого начала работаю в Оленьем замке горничной.
Она улыбнулась, но в глазах ее мелькнуло беспокойство. Та же тревога терзала и меня.
– Да, конечно. Спасибо.
– О, ваш ключ, господин. Вот. От ваших новых покоев.
– Спасибо. – Я торжественно взял у нее ключ. – А теперь, пожалуй, пойду, навещу лорда Чейда.
– Конечно, господин.
Она снова присела в реверансе, на этот раз не без показного изящества, и поспешила прочь. А я отправился в комнаты Чейда, подозревая, что за всеми этими переездами стоит он и что он объяснит мне, зачем их затеял.
Я постучал, и слуга впустил меня. Оказавшись в передней, я хотел пройти в спальню, однако слуга жестом указал на дверь в гостиную. У меня отлегло от сердца – значит, Чейду лучше!
Гостиная была выдержана в зеленых и коричневых оттенках – мох и желуди. Над камином висел портрет короля Шрюда во времена его расцвета. Пар из чайника наполнял комнату теплым и пряным ароматом. Чейд в мягком халате сидел в кресле у камина. Напротив него, на мягком стуле, устроилась Шайн. На девушке было простое и скромное платье, зеленая ткань подчеркивала цвет ее глаз. Волосы, заплетенные в косу, были уложены в узел на затылке. Без сомнения, подумал я, влияние Кетриккен. Шайн и Чейд посмотрели на меня, когда я вошел. Шайн, похоже, встревожилась.
Но не она, а Чейд заставил меня остановиться на полпути. Он благожелательно улыбнулся мне – и это была растерянная улыбка старика. За то недолгое время, что мы не виделись, он постарел. Лицо так осунулось, что сквозь кожу проступили кости черепа. Глаза казались почти остекленевшими. Я даже засомневался, что учитель узнал меня.
Но тут он сказал:
– А, это ты, мой мальчик! Как вовремя. Шайн как раз заварила чаю. Прелесть что за чаек. Присоединишься?
– А что это за чай? Я не узнаю запаха. – Я медленно двинулся к ним через комнату.
Чейд указал на стул рядом с собой, и я осторожно присел.
– Чай как чай. Пряности и все такое. Имбирь вроде бы. Лакричный корень, может быть? Сладкий такой. И пряный. Хорошо выпить такого чайку в холодный день.
– Спасибо, – сказал я, потому что Шайн уже протягивала мне наполненную чашку. Я с улыбкой принял ее. – Вы как будто ждали меня.
– О, всегда приятно, когда заходят гости. Я надеялся, что Лант заглянет. Ты уже встречался с моим мальчиком, Лантом?
– Да. Да, мы знакомы. Ты прислал его ко мне в Ивовый Лес, помнишь? Чтобы он стал учителем для моей дочери Би.
– Правда? Ах да, да. Учитель… Из Ланта вышел бы хороший учитель. У него доброе сердце. Нежная душа.
Он кивал при каждом слове. Нет – не кивал. Это у него голова тряслась. Я покосился на Шайн. Она встретила мой взгляд, но ничего не сказала.
– Чейд, прошу тебя… – проговорил я, хотя сам не понимал, о чем прошу. – Ты здоров?
– Он чувствует себя неплохо, – предостерегающим тоном сказала Шайн. – Когда его никто не тревожит. И не приносит плохих новостей.
Возможно, о ней можно было сказать то же самое.
Я поднес чашку ко рту и притворился, что пью, а сам принюхался. Кажется, никаких зелий не чувствовалось. Я посмотрел на Шайн – она как раз отпила глоток.
Она встретила мой взгляд и сказала:
– В чай добавлены успокоительные травы. Но совсем немного.
– Совсем немного, – согласился Чейд и снова улыбнулся мне так благожелательно, что по спине побежали мурашки.
Я посмотрел на Шайн в упор:
– Что с ним такое?
Она как будто не поняла, о чем я:
– По-моему, с моим отцом все хорошо. Он рад, что я с ним.
Чейд кивнул:
– Да, я рад.
Шайн понизила голос:
– Он перестал использовать Силу, чтобы скрывать возраст. Ему больше нельзя ее использовать, и пить травы, которые он пил раньше, тоже нельзя.
Блуждая взглядом по комнате, я пытался подавить заворочавшийся в сердце ужас. Король Шрюд взирал на меня со стены. Его проницательный взгляд и решительный подбородок – фамильные черты Видящих – напомнили мне о том, как угасал его рассудок на закате жизни, подточенный недугом, беспощадной болью и одурманивающими настоями, которыми он глушил ее. Что-то в словах Шайн встревожило меня.
– Откуда тебе известно, что ему нельзя использовать Силу?
Она посмотрела на меня с легким изумлением, словно я сморозил неприличность:
– Леди Неттл сказала мне. Она говорит, он слишком увлекся Силой и больше не может держать ее в узде. Она не смогла объяснить мне толком, потому что я сама этой магией не владею, но говорит, что отец теперь стал очень уязвимым. Он не должен использовать Силу сам, и никто не должен прилагать Силу к нему.
Я ответил на вопрос, который она не задала вслух:
– Я не причиню ему вреда. Я выпил очень крепкого настоя эльфийской коры, чтобы Виндлайер не смог затуманить мой разум и восприятие. От этого я потерял способность чувствовать Силу. Она так и не вернулась.
– Виндлайер… – повторила она, побледнев.
Ее маска спокойствия дала трещину, и я увидел истерзанную женщину, отчаянно цепляющуюся в поисках утешения за приметы нормальной жизни – чистую одежду, теплую постель, завтрак, обед и ужин в свой черед. Если ты однажды узнал на собственном опыте, на что способны бессердечные подонки, этого уже не забыть. Так до конца жизни и будешь помнить, что среди прочего с тобой может случиться и это.
– Ты в безопасности, – сказал я, хоть это и не могло ей помочь.
Она подняла на меня глаза и тихо проронила:
– Пока да. А Би – нет. Она укусила его, чтобы он отпустил меня. И я сбежала.
– Что сделано, то сделано, – выдавил я. – Не думай об этом.
Между нами повисло молчание. Чейд улыбался. Интересно, что еще за травы он пил?
Шайн вдруг выпалила:
– Бадж… Принц Фитц Чивэл. Я хочу попросить у тебя прощения.
Я отвел глаза:
– Ты уже извинилась, Шайн. Сразу, когда мы нашли тебя. Ты не виновата, что они забрали Би.
– Я прошу прощения не только за это, – еле слышно сказала она.
Я решил увести разговор от этой опасной темы:
– Ты знаешь, почему Би укусила человека, который держал тебя, а не бледную девушку, которая держала ее саму?
Она покачала головой. Молчание окутало комнату, и я не спешил его нарушать. Есть вещи, которые не исправишь разговорами.
– Сила, – сказал я, заставив Шайн снова посмотреть на меня. – Кто-нибудь рассказывал тебе о ней? О том, что ты, будучи потомком Видящих, должна иметь талант к этой магии?
Мои слова, похоже, ошеломили ее:
– Нет.
– Что ж…
И с чего же начать? Как видно, Чейд так и не снял свою печать. Неттл знает, что Шайн наделена Силой и что она запечатана. Должен ли я вмешаться или это не мое дело?
Я вздохнул и попытался уйти с тонкого льда:
– Но это не обязательно. Уверен, когда будет решено, что время настало, тебя проверят. И если окажется, что у тебя есть Сила, то тебя станут учить управлять ею.
И я не сомневался, что ее уроки будут совсем не такими, как жестокое обучение, через которое прошел я.
– У нее есть Сила.
Мы оба повернулись к Чейду. Голова его по-прежнему тряслась, так что казалось, будто он все время кивает.
– Правда? – Шайн вдруг расцвела, явно обрадовавшись.
– Правда. Ну конечно же, она у тебя есть. И еще какая. – Улыбка Чейда сделалась уверенной, а его взгляд, пусть ненадолго, обрел былую проницательность. – Разве ты не помнишь, как нашла меня во сне? Как ты, необученная и несведущая, использовала магию Видящих, чтобы разыскать меня? Моя… любимая… доченька. – Последние слова он выговорил очень отчетливо и при этом неотрывно смотрел в лицо Шайн.
Он запечатал ее словами, которые точно не мог сказать ей никто, кроме него! Кто еще назвал бы ее «любимой» и «доченькой» одновременно?
Их глаза встретились, и я понял, что отец и дочь дышат слаженно. Шайн одними губами выговорила: «Папа». Все застыло, как вода в омуте. Я смотрел на них, не понимая, что происходит, не зная, к добру это или к худу.
Я услышал, как наружная дверь покоев открылась. Голос Стеди раздался еще за порогом:
– Ты же знаешь, что ему нельзя пользоваться Силой, Фитц!
– Это не я, – отозвался я и увидел, как исказилось от потрясения его лицо, когда тот вошел.
Стеди посмотрел на Шайн, на Чейда, потом глаза его широко распахнулись, и я понял, что он связался с Неттл.
Потом его взгляд снова метнулся ко мне:
– Она должна перестать! Леди Шайн, пожалуйста, пожалуйста, перестаньте! Это может убить его!
– Перестать? – проговорила она, будто сквозь сон. – Это же мой папа. Я думала, он забыл обо мне. Или бросил меня.
– Никогда, – поклялся Чейд так горячо, что я засомневался: а вдруг на самом деле Шайн не губит его, а исцеляет?
– Я не знаю, что делать, – признался Стеди.
– Я тоже, – согласился я.
Казалось, прошло очень много времени, прежде чем снова хлопнула дверь. Это была Неттл, сильно раскрасневшаяся, и с ней какая-то незнакомая мне высокая женщина. Она окинула комнату взглядом и как будто сразу все поняла.
Неттл посмотрела на свою спутницу: