– Лант? Как ты себя чувствуешь?
Он прерывисто вздохнул:
– Как наутро после попойки, где было много паршивого пива.
Я повернулся и свирепо посмотрел на Персивиранса:
– Как тебе это удалось?
Он, похоже, удивился вопросу:
– Я прятался под плащом неподалеку от камня. Вы же знаете, этот плащ скрывает все, что под ним. А потом, в последний миг, прыгнул и схватился за вас. И вот… – Он вдруг выпрямился. Путешествие через камни, похоже, ничуть ему не повредило. Он набросил на плечи плащ-бабочку и посмотрел мне в глаза. – Я последовал за вами, чтобы служить вам, как поклялся. Чтобы отомстить за леди Би, чьи цвета я ношу.
Мне хотелось топать ногами и орать, обозвать их всеми возможными дурными словами. Но они смотрели на меня щенячьими глазами, и у меня вдруг кончились силы. Холод, терзавший меня, не был снисходителен к человеческим слабостям.
Я посмотрел на них двоих сверху вниз:
– Лант. Вставай. В той сумке есть палатка. Установите ее вон там, под деревьями, где снег не такой глубокий. А я позабочусь о костре.
Они уставились на меня, потом изумленно переглянулись. Краем глаза я заметил, как Лант поднялся на ноги. Проковыляв пару шагов, он схватился за голову. Путь сквозь камни не прошел для него даром. И поделом. Я так злился, что мне было их уже не жаль. Как будто без них мне было мало трудностей! Персивиранс, завернувшийся в несколько слоев бабочкового плаща, похоже, пострадал меньше. Я побрел прочь от них, кутаясь в свои плащи – на мне был нарядный плащ Видящих поверх обычного, и это пришлось очень кстати. Я нашел низко растущую сухую ветку, подергал, чтобы стряхнуть снег с нее и веток выше, и стал обламывать по частям. Когда я вернулся, Лант и Пер пытались поставить маленькую палатку, которую я не хотел брать с собой. Теперь я порадовался, что она у нас есть. Оставив их мучиться дальше, я расчистил на площади немного места от снега и стал складывать костер. Получалось плохо, после путешествия сквозь камни голова шла кругом, и чем больше я бился, тем больше коченели руки. Я пыхтел и шмыгал носом – мороз кого угодно до этого доведет. Губы обветрились, но я старался не облизывать их, понимая, что они сразу потрескаются. Ночь близилась, и становилось все холоднее. Терпение мое было на исходе. Зря не захватил походную печку.
Наконец показался язычок пламени, за ним другой, и над моим костром заструился дымок.
– Сходите принесите дров, – велел я двоим, молча наблюдавшим мои страдания. – В моем заплечном мешке есть топорик. Не вываливайте вещи в снег, поройтесь в мешке.
– Я не дурак, – обиженно буркнул Персивиранс.
– Сегодня по тебе этого не скажешь, – сообщил я, и он ушел.
Лант последовал за ним не сразу.
– Я сказал отцу, что ты отказался взять меня с собой. Он ответил, что не тебе это решать. Что я должен сам найти способ. И я нашел.
Это было вполне в духе Чейда.
– Нам понадобится много дров, чтобы продержаться до утра. А уже почти стемнело, – напомнил я.
Лант побрел в лес.
Я подкармливал крохотный костерок прутиками, пока наконец не решился подбросить дров покрупнее, разломав ветку, которую принес. В сгущающемся сумраке я огляделся по сторонам. Пеструха устроилась высоко на безлистном дереве и оттуда наблюдала за мной. Я решил, что этой ночью мы разведем большой костер. Персивиранс приволок здоровую сушину. Я отломал от нее, что сумел, и велел ему порубить остальное. Костер уже давал какое-никакое тепло, когда вернулся Лант. Он нашел поваленное бурей хвойное дерево, и смолистые ветки быстро и жарко разгорелись. Я видел, что ему все еще дурно. Он постоянно поджимал губы так, словно боялся, что его стошнит, и тер виски. Мне было наплевать, как он себя чувствует.
– Нам понадобятся еще дрова, – сказал я ему и Перу.
Мы сновали в лес и обратно, таская любой бурелом, какой могли найти. Когда дров набралось достаточно, мы уселись вокруг костра, чтобы согреться.
– Ты первый, – обратился я к Ланту. – Что ты взял в дорогу?
Он собрался с мыслями:
– Теплую одежду. Немного вяленого мяса и фруктов. Хлеб, мед, ветчину, сыр. Туго скатанное одеяло. Нож и котелок. Миску, кружку, ложку. Деньги, чтобы платить на постоялых дворах. Мой меч. – Он оглядел местность вокруг. – Я думал, по пути будут гостиницы.
– Не будет, – сказал я и повернулся к Персивирансу. – А ты?
На мальчике был великолепный плащ Элдерлингов, слишком большой для него. Пер сидел, набросив капюшон на голову, и смотрел на меня из тени под ним.
– Я тепло оделся. Взял еды, в основном крупу, чтобы кашу варить. Немного копченого мяса. Котелок и кружку. Ложку. Мой нож. Пращу. Мало чего.
– А постель?
– У меня же ее плащ, господин, бабочковый плащ. Он на диво теплый.
Я посмотрел на него. Щеки мальчишки были розовые, кончик носа красный, но он сидел на корточках у костра так, будто не испытывал никаких неудобств. Я поразмыслил и принял решение. Оно мне не понравилось.
– Мы останемся тут на три дня. Потом я проведу вас обоих обратно.
А потом мне придется ждать еще три дня, прежде чем вернуться сюда. Одна задержка за другой.
– Нет, – сказал Лант.
– Не пойду, – отозвался Персивиранс.
Не глядя на меня, он сходил к палатке, где оставил свой мешок, и вернулся с котелком. Отойдя туда, где лежал нетронутый снег, наполнил им посудину. Вернулся и подвесил котелок над огнем.
– На ужин будет каша, – объявил он. Потом посмотрел на Ланта. – Если хотите, я могу добавить туда немного ваших фруктов.
Лант грел руки у огня:
– Они у меня в сумке. Принеси мне ее, и я найду тебе яблок.
– Нет, – сказал я.
Они оба уставились на меня. Я ткнул в кузена пальцем:
– Сам принеси, Лант. Персивиранс – мой человек, не твой. Эти три дня ты все будешь делать сам. А потом посмотрим, не захочешь ли ты вернуться в Олений замок.
Он сердито сверкнул на меня глазами, потом, ни слова не сказав, встал и побрел к палатке. Вернулся с сумкой, открыл ее и достал кулек с сушеными яблоками. Мне пришлось отдать должное его выдержке. Лант не стал срывать гнев на парнишке, а молча протянул ему фрукты. Персивиранс поблагодарил его.
Я проверил, как они установили палатку. Она предназначалась для меня одного, и в одиночку в ней было бы слишком просторно. А вот троим будет тесновато. Палатка холщовая, сшитая так, чтобы можно было растянуть края колышками на земле, привязав верх к дереву. Я подтянул несколько бечевок и вбил один из кольев понадежнее. Я не хотел брать ее, но сегодня ночью она нас выручит. А ведь я собирался бросить ее при первой возможности.
Мороз уже не казался таким страшным, я ведь знал, что могу в любую минуту вернуться к костру и погреться. Я медленно обошел круглую поляну, где когда-то был рынок, пытаясь представить, как Элдерлинги собирались здесь, чтобы торговать и обмениваться новостями. Колонна, откуда мы вышли, едва выделялась на фоне неба. Я вспомнил, как пришел сюда впервые. Кетриккен, Шут, старуха по имени Кеттл, Старлинг и я тогда разыскивали короля Верити, чтобы убедить его вернуться, отвоевать трон и защитить королевство. Шут вскарабкался на колонну, и когда я посмотрел на него, то увидел на его месте кого-то другого – паяца или менестреля иных времен. Старлинг тогда пришлось отвесить мне хорошую пощечину, чтобы привести в чувство. Позже мы с Шутом и Ночным Волком пошли на охоту и устроили шутливую баталию в ручье. Мальчишки… Мы были сущие дети, но я-то считал себя мужчиной. Как давно это было. Как все изменилось с тех пор. Как изменились мы сами…
Я покосился на Пера и Ланта. Пер, сидя на корточках, добавил в котелок еще снега. Овес и яблоки лежали наготове. Он объяснял Ланту, что понадобится немало снега, чтобы набрался полный котелок воды, а потом вода должна еще закипеть, прежде чем забросить в нее крупу и яблоки. На мгновение меня охватило презрение: этот Лант не умеет даже сварить кашу на костре зимой, хотя чего уж проще. Потом я вспомнил, что ему негде было этому научиться, как мне не довелось выучить правила множества азартных игр, которыми развлекаются аристократы в Оленьем замке. Несправедливо требовать от него таких умений. Но жизнь вообще несправедлива. Жизнь не ждет, пока мы повзрослеем. Возможно, будь сейчас лето, Пер и Лант брызгались бы водой у ручья.
Я попытался посмотреть на Ланта без предвзятости. В силе воли ему не откажешь. Он ведь поехал за мной, еще страдая от незажившей раны. Даже сейчас, сам того не замечая, он время от времени потирал ребра. Кому, как не мне, знать, как ноют на холоде старые раны. Он сознавал, что я не обрадуюсь ему, но все же увязался за мной. Вот только я никак не мог понять зачем.
Лант сказал что-то, Пер хихикнул, ворона карканьем передразнила его. Меня в эту ночь ничто не могло заставить улыбнуться. Я позавидовал их молодости, но в то же время вдруг ощутил теплоту к ним обоим. Они сегодня совершили большую ошибку, за которую им придется дорого заплатить.
И я дал им возможность попытаться. Вода в конце концов закипела, и овсянка сварилась. Мы съели по маленькой порции и стали ждать, пока Пер приготовит еще. Ланту после еды явно стало лучше. Я выделил вороне немного хлеба, растопил снег в собственном маленьком котелке и заварил чаю. Мы пили его медленно, каждому досталось всего по кружке. Первым я поставил караулить Пера, строго-настрого наказав не жалеть дров. Рядом больше не было волка, чтобы меня защищать. У меня защемило сердце от одиночества. Так хотелось, чтобы Шут, каким он был прежде, и Ночной Волк были рядом. Я помнил даже, каков мех на спине волка на ощупь – кончики шерстинок холодные, а ближе к коже теплеют. Я мысленно потянулся к нему, но нашел лишь пустоту.
Я показал Персивирансу на одну из звезд и велел разбудить Ланта, когда она доберется до верхушки пихты. А Ланту велел разбудить меня, когда звезда опустится так, что окажется среди голых ветвей дуба.
– А зачем караулить? Что может случиться? – Лант посмотрел на безмолвный лес.
– Дикие звери. Рыси. Медведи. Любые животные, которые могут попытаться нас съесть.