Я нашел его. Отряхнул снег, очистив величественные крылья, плотно прижатые к бокам. Я смел снег с его головы, с закрытых глаз. А потом стащил облепленные снегом рукавицы и прижал ладони к каменному лбу. Я потянулся – не Силой, но Даром – вглубь изваяния, чтобы найти короля, которому я служил и которого потерял. Я почувствовал слабое мерцание жизни – и рванулся к нему, вложив в этот рывок весь Дар и всю Силу, какие у меня были. Я открыл сердце и поделился с холодным каменным драконом всем, что творилось у меня на душе. Нет, я не отдавал ему свои воспоминания, как сделал когда-то Верити, чтобы пробудить собственное создание. Я просто поведал своему дяде, своему королю, все невзгоды и надежды. Я излил ему всю свою боль – боль из-за потери Молли и моей дочери, из-за того, как пытали Шута, из-за того, что Чейд теряет разум… Я поведал ему все.
И остался стоять, опустошенный, уже без слез и надежд на отмщение. Стоять неподвижно, на морозе, возле окоченевшего дракона. Глупо… Теперь придется ночевать здесь, без палатки и костра. Я разгреб снег под ногами, чтобы добраться до многолетнего ковра палой листвы, сел между вытянутыми передними лапами дракона и прислонился спиной к его голове, чтобы подремать. Сжался в комочек у ног моего короля и натянул капюшон на голову, надеясь только, что этой ночью не ударит слишком сильный мороз. Камень Силы, из которого был высечен дракон, холодил спину. Мерзнет ли сейчас Верити в том далеке, где он сейчас пребывает? Или они с Кеттл играют в камни в каком-то недостижимом для меня мире? Я закрыл глаза, отчаянно мечтая присоединиться к ним.
Ох, Фитц. Ты столько всего чувствуешь.
Мне померещилось? Я замер, потом осторожно снял рукавицу и коснулся ладонью чешуйчатой щеки моего короля.
Ничто не бывает потеряно навсегда. Меняется форма, облик. Но ничто не исчезает.
Верити?
Спасибо. За сына. За внуков.
Мой король. Ваши мысли согревают мне сердце.
Возможно, я смогу сделать больше.
Волна тепла окатила меня. Снег растаял и стек с драконьего тела, а сам дракон заискрился голубым и серебряным светом. Тепло влилось в мою руку и растеклось по всему телу. Я привалился к дракону, сделавшемуся вдруг как будто живым. Но чем теплее становилось, тем больше меркло ощущение жизни внутри дракона, которое я улавливал Даром. Я потянулся к нему, но уже не смог коснуться.
Верити! – позвал я, но он не ответил. Только продолжал источать тепло.
Я обнаружил, что могу спрятаться под подбородком дракона, между передних лап. Мою спину уже не сводило от холода. Я был в объятиях чуда, в тепле и безопасности. Я закрыл глаза…
Пришел рассвет. Меня разбудили птицы. Я уже не чувствовал никакого тепла, кроме собственного. Выкарабкавшись из своего убежища на зимний рассеянный свет, я отряхнул сухие листья и иголки и положил руку на чешуйчатый лоб моего короля.
Холодный камень и тишина. Крохотные сосульки наросли в уголках его глаз, словно застывшие слезы. За минуты тепла и утешения мне приходилось расплачиваться растущим отчаянием и опустошенностью. Но я все равно ни о чем не жалел.
– Прощайте, – сказал я дракону. – Доброго пути, и пожелайте мне удачи.
Я снова натянул рукавицы. Тепло оставалось со мной, когда я направился обратно в лагерь. Я шагал размеренно и быстро, надеясь увидеть желтый свет костра еще до того, как стемнеет. Небо затянули облака и принесли чуть более теплый воздух. Я переходил на бег, потом обратно на шаг и снова на бег, размышляя обо всех вопросах, на которые не имел ответа.
Заяц, притаившийся под давешними кустами шиповника, дернул ухом с черной каймой и выдал себя. Он сидел неподвижно, неразличимый в своей зимней шубе на снегу, усыпанном прутиками и птичьим пометом. Не глядя в его сторону, я шел прямо, пока не оказался рядом, и тогда резко повернулся и бросился на него.
Я накрыл его плащом, одной рукой в рукавице ухватил за бешено лягающуюся заднюю лапу, другой сдавил голову и резким движением свернул шею. Заяц тут же испустил дух. Я держал его одной рукой, а он висел, неподвижный, теплый и мертвый.
– Чтобы жить, приходится убивать, – печально сказал я ему, взял пушистое тельце под мышку и, поплотнее запахнув плащ, зашагал дальше.
День угасал. Деревья, казалось, придвинулись ближе, мороз набросился на меня с новой свирепостью. Я шагал и шагал. Ближе к цели свет костра служил мне путеводным маяком. Как ни странно, я чувствовал себя победителем. Я сумел снова поговорить с Верити, пусть и недолго, и я знал теперь, что мой король по-прежнему где-то есть, пусть и в ином облике. Ягоды шиповника в узелке и тяжелая заячья тушка согревали мое сердце гордостью. Пускай я стар, пускай мои суставы ноют от холода и я потерпел множество неудач за последние месяцы. Но я все еще могу охотиться и приносить мясо в общий котел, а это уже что-то. Гораздо больше, чем мне удавалось в последнее время.
Поэтому в круг света от костра я вошел усталый, но довольный. Лант и Персивиранс сидели на корточках, глядя в огонь. Я окликнул их, помахал тушкой зайца и бросил ее Перу. Он поймал добычу в охапку, и оба уставились на меня.
Я ухмыльнулся:
– Эй, в чем дело? Вы что, не умеете разделывать зайца?
– Конечно умею! – возмущенно ответил Пер, но Лант одновременно с ним сказал:
– Тот, кого ты зовешь Шутом… Он был здесь. С девушкой по имени Спарк.
– Что? – У меня голова пошла кругом. – Почему?.. Как?.. Где он?
– Они ушли, – ответил Лант, а Пер добавил:
– Обратно в тот камень, из которого мы вышли.
– Нет, – произнес я с мольбой, хотя и знал, что этой мольбы ни один бог не услышит.
Лант хотел что-то сказать, я ткнул в него пальцем:
– Ты! Расскажи мне все по порядку, в мельчайших подробностях. А ты, Пер, займись зайцем.
Я обошел костер, уселся на корточки напротив них и приготовился слушать.
– Рассказывать особенно нечего. Мы были тут, следили за костром, по очереди ходили за дровами. Пер подстрелил белку из пращи. Мы оставили тебе немного, но когда к ночи ты не вернулся, съели и это. Мы сделали себе палки, и я показал мальчику несколько приемов, которых он не знал. Мы разговаривали. – Он покачал головой. – Больше делать было нечего. Потом, когда уже совсем стемнело, мы услышали шум – такой глухой удар. Мы оба обернулись на звук и увидели их. Они лежали в снегу, и мы сперва их не узнали, так они были закутаны. Потом тот, что меньше ростом, сел, и Пер закричал: «Эш!» Пер помог ему встать, и Эш сразу сказал: «Помогите моему хозяину! Он цел?» Тогда мы помогли встать и второму, и оказалось, что это женщина. Потом я пригляделся и узнал Шута. Мы отвели их к костру. Они оба были одеты тепло, но очень старомодно, и почему-то в женскую одежду. На них были пышные меха, попахивающие плесенью. Пер звал девочку Эшем, но Шут сказал, что ее зовут Спарк. У нее на спине был большой мешок, а у Шута в руках посох.
Шут спросил, кто здесь, – продолжал он, – и Спарк ответила, что это Пер и я. Тогда Шут спросил, где ты. Мы сказали, что ушел на охоту. Мы согрели воды и дали чаю и похлебки из бельчатины Спарк, она выглядела совсем ослабевшей. Шут сказал, что ты будешь очень зол, но тут уж ничего не попишешь. А потом вдруг заявил: «Ну, не будем медлить, от этого ни легче, ни безопаснее оно не станет. Спарк, ты готова сделать еще прыжок?» И девушка согласилась, но мы все слышали по голосу, что ей очень плохо. И тогда Шут сказал, что ей не обязательно идти, что она может остаться тут, но она велела ему не говорить глупостей, ему, мол, понадобятся ее глаза. Они допили чай, поблагодарили нас и пошли обратно к камню. Когда я понял, что они задумали, то крикнул, что это опасно, что ты сказал, надо ждать хотя бы три дня. Но Шут покачал головой и ответил, что жизнь – это сплошные опасности, только мертвым нечего бояться. Он снял рукавицу и девушка капнула ему на ладонь чем-то из бутылочки. Потом Шут взял ее другой рукой за плечо, а Спарк взяла его посох, и он приложил ладонь к камню. Я спросил их вдогонку, куда они направляются, и девушка сказала: «В город драконов», а Шут: «В Кельсингру». И они исчезли.
Я сел прямо на снег. Дышать было трудно. Драконья кровь. Вот зачем она была ему нужна. Можно понять, почему Шут отправился в это странствие. Он с самого начала хотел участвовать в моем походе. Но каким образом кровь дракона позволяет ему проходить сквозь камни? И почему он решил идти один, без меня, взяв с собой только Спарк?
– Было еще кое-что, – добавил Пер.
Он тем временем успел аккуратно разделать зайца. Лапы и голову он отрезал, когда свежевал тушку, так, что они остались внутри шкуры. Вынул потроха. Кроваво-красное мясо с белыми полосками жил порубил на такие куски, чтобы влезли в котелок, добавил к ним сердце и печень. Пеструха слетела к нам и стала ковыряться в кучке требухи.
– Что еще? – спросил я.
– Он, то есть Шут, сказал: «Не дайте Фитцу идти за нами. Скажите ему, чтобы ждал здесь. Мы вернемся».
– Да, он так сказал, – подтвердил Лант.
– Что-нибудь еще? Все, что угодно.
Они переглянулись.
– Ну, говорить они больше ничего не говорили, но кое-что сделали, – признался Пер. – У них был большой мешок, и почти все свои вещи они оставили здесь. Когда уходили сквозь камень, то взяли с собой совсем мало. – Он немного помялся и спросил: – Господин, почему Эш и Грей переоделись женщинами?
– Наверное, им легче было стащить женскую теплую одежду, – ответил я. – Они взяли эти наряды в старом, всеми забытом шкафу, принадлежавшем старухе по имени леди Тайм.
Услышав имя, Лант еле заметно вздрогнул. Интересно, как много ему известно о старой личине Чейда?
Пер покачал головой:
– Ну, может, и так… Но… У Эша губы были накрашены. И у вашего друга тоже. Выходит, они нарочно прикинулись.
Глава 34. Драконы
Королева Малта и король Рэйн, повелители державы Драконьих торговцев, приветствуют короля Дьютифула и королеву Эллиану из Шести Герцогств!