– А вот и Фрон зашел пожелать нам доброй ночи.
Янтарь не могла его видеть, но, должно быть, слышала его сопение и старческие шажки, когда Фрон подошел к столу и опустился на стул. Слуга с поклоном спросил, чего ему налить, бренди или чаю.
– Чаю… пожалуйста…
Мы все невольно ахнули от изумления, поскольку голос выдал его. Я посмотрел на него по-новому. Глаза Фрона были ярко-синие, а чешуя – синяя и серебристая, причем эти два цвета соединялись не как попало, словно у пятнистого кота, а складывались в сложный и причудливый узор. Казалось, этот искусный орнамент нанесли нарочно, как татуировку. Но лиловый оттенок губ и темные круги под глазами не были частью этого узора. Фрон. Сын Малты. Не старик, а юноша, состарившийся из-за болезни.
Малта подошла и встала рядом с сыном. Протянув руку, она указала ему на нас:
– Принц Фитц Чивэл, лорд Лант, леди Янтарь, рада представить вам нашего сына, Ефрона Хупруса.
Я встал, подошел к нему на два шага и поклонился. Стоило мне приблизиться, как я ощутил его присутствие в Даре, словно громкий звон. Он протянул мне руку, я протянул свою. И к моему удивлению, Фрон пожал мне запястье воинским жестом, принятым у нас в Шести Герцогствах. Несмотря на растерянность, я ответил тем же. В тот миг, когда наши руки соприкоснулись, я ощутил его присутствие словно бы вдвое ярче. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Ощущение было не из приятных, однако сам Фрон, похоже, ни в малейшей степени не подозревал о том, что вызывает его. Дракон и мальчик, мальчик и дракон ломились в мой разум, как пронзительный гул колокола. И еще громче, перекрикивая их, звенело ощущение неправильности, кошмарной, страшной неправильности в его теле. Он был слаб, голоден, он едва дышал и обессилел от этой неправильности. Это было совершенно невыносимо, я безотчетно потянулся и коснулся порока.
Мальчик ахнул. Голова его упала на грудь, и на мгновение он замер. Мы с ним окаменели, как были, обхватив друг друга за запястье. Я попытался поддержать его за плечо свободной рукой, и мальчик повис на мне. А я уже не мог отпустить его, потому что сквозь меня хлынула Сила.
Однажды, много лет назад, мы с Ночным Волком видели, как вешние воды прорвали ледяной затор на горной реке. С ревом и грохотом вода взломала плотину, и белая застывшая река в одно мгновение стала бурой от взбаламученного ила, веток и даже стволов деревьев, несущихся вниз по склону в бурном потоке. Вот так и поток Силы, который я постоянно ощущал вокруг в Кельсингре, который ревел и не давал мне докричаться до Неттл, внезапно нашел слабое место. Он хлестал сквозь меня, могучий и чистый, бурлящий от возможностей сделать мир совершенным. Радость, даруемая Силой, переполнила мой разум, чувства и тело. Мальчик придушенно всхлипнул, и возможно, я вторил ему.
– Фрон! – испуганно закричала Малта, и Рэйн вскочил на ноги.
Я ежился, словно от ледяного ветра, а перед моим внутренним взором тело Фрона становилось таким, каким ему надлежало быть. Где-то очень далеко удивленно вскинулась драконица Тинталья. Разве это не ее дело – придавать форму этому человеку? Но потом она выбросила меня из головы, как драконы и поступают обычно с людьми, и исчезла из моего восприятия.
А Фрон поднял голову и воскликнул:
– Что это было? Так здорово! – И потрясенно добавил: – Я могу дышать! Мне больше не больно дышать, и не надо нарочно стараться ради каждого вдоха! Я могу дышать и разговаривать!
Он вдруг отпустил мою руку и в четыре широких шага пересек расстояние между ним и встревоженным отцом. Рэйн обнял сына.
А меня тем временем слегка повело. Лант, чего я совсем не ожидал от него, подскочил ко мне и подхватил под локоть.
– Что сейчас произошло? – шепотом спросил он, но я смог только помотать головой в ответ.
Фрон вырвался из объятий отца и снова повернулся ко мне. Он вздохнул полной грудью и вдруг завопил от облегчения.
– Это ты сделал? – спросил он. – По-моему, это сделал ты, хотя чувство было такое же, как когда мне помогала Тинталья. Она иногда так делает. Но ее не было уже… пять лет, да? Да, последний раз она правила меня пять лет назад.
Он согнул и разогнул длинные пальцы, и я догадался, что драконица каким-то образом возвращала ему способность пользоваться руками.
Малта беззвучно плакала, слезы ручьями лились по ее щекам. Фрон кинулся к ней, обнял и попытался поднять и закружить, но не сумел. За много месяцев, когда он едва мог дышать, силы его истощились.
Но теперь он улыбался:
– Мне стало лучше, мама! Мне так хорошо уже много лет не было! Не плачь! У нас еще осталась еда? Теперь я смогу жевать и глотать, не задыхаясь! Больше никаких супов! Я хочу что-нибудь, что можно жевать! Или даже грызть! Есть у нас что-нибудь погрызть?
Малта громко рассмеялась и вывернулась из его объятий.
– Я принесу! – крикнула она, внезапно превратившись из царственной красавицы-Элдерлинга в обычную маму мальчика. И бросилась к дверям, на бегу распоряжаясь, чтобы принесли мяса, и поджарили свежего хлеба, и что-то еще, что я уже не расслышал.
Я обернулся и увидел, что позади меня стоит Рэйн, широко улыбаясь сыну.
Он перевел взгляд на меня:
– Не знаю, зачем вы пришли. Не знаю, что вы сделали, хотя уловил какое-то смутное эхо. Почти такое же ощущение, как от Тинтальи, той, что коснулась меня и сделала Элдерлингом. Как вам это удалось? Я думал, только драконы могут подобным образом придавать нам форму.
– У него много талантов, – сказала Янтарь.
Она поднялась и, чуть касаясь кончиками пальцев кромки стола, обошла его и встала рядом с нами. Лант тут же уступил ей место подле меня. И она взяла меня за руку до ужаса знакомым жестом. Молли. Так всегда брала меня за руку Молли, когда мы с ней бродили по торговым рядам и она хотела привлечь мое внимание или просто прикоснуться ко мне. Совсем не так брал меня за руку Шут в те времена, когда мы ходили куда-то вместе. Но теперь он был Янтарь и собственническим жестом положил тонкую кисть на мое предплечье. Я заставил себя стоять смирно и не дергаться. Как лошадь под седлом непривычного наездника, подумал я и обуздал порыв сбросить руку. Я не знал, что за игру затеял Шут, и не хотел путать ему карты.
Я мягко сказал:
– Это было исцеление Силой. Но произошло оно скорее само, чем по моей воле. А теперь мне нужно присесть.
– Конечно, – кивнула Янтарь, а Лант быстренько пододвинул один из пустовавших до этого стульев.
– Похоже, вам не помешает выпить, – услышал я голос Рэйна.
Он взял мой бокал, налил туда щедрую порцию бренди и поставил передо мной. Я даже сумел поблагодарить. Я чувствовал себя так, будто упал в быструю и глубокую реку, течение подхватило меня, долго крутило и вертело, а потом выбросило на берег. И этот поток никуда не исчез, он был здесь, невыносимо близко, он струился сквозь меня, доставляя беспредельное наслаждение. «Помоги мне вернуться!» – сказал когда-то Верити. А рядом со мной теперь не было никого, кто мог бы меня увести. Да я и не очень-то хотел, чтобы кто-то помогал мне, не хотел уходить. Поток силы, бурлящий мощью и наслаждением, манил меня. Почему я должен отвергать его? Я отгородился от него стеной, но это было все равно что пытаться перегородить реку земляной запрудой. Так ли уж я хочу прятаться от этой реки?
За спиной у меня стояла Янтарь. Ее руки легли мне на плечи и удержали меня. Я перевел дыхание, и мои стены устояли. Я отверг искушение.
Вернулась Малта с тарелкой плоского желтого печенья. За ней двое слуг несли жареную птицу и гору оранжевых кореньев, которые мы ели на ужин. При виде еды мальчик разулыбался, и его отец расхохотался, глядя, как Фрон кинулся к столу. Не медля ни секунды, он впился зубами в печенье, такое хрустящее, что можно зубы сломать, и принялся грызть его с нескрываемым удовольствием. Слуга с улыбкой положил ему на тарелку толстый кусок мяса и горку овощей.
Мальчик заговорил с полным ртом, повернувшись ко мне:
– Я не мог так есть уже больше года. Глотка сделалась совсем узкой, когда я глотал, ее прямо огнем жгло. Суп… Я мог проглотить только жидкий суп. И больше ничего.
– У тебя были… Это, вообще-то, нормально – для дракона. Они росли, как будто… – Мне было неловко говорить об этом. Я уже видел раньше то, что причиняло ему такие неудобства. В распахнутой пасти зеленого дракона. – Пазухи, – выдавил я. – Где вырабатывается яд, наверное. Они росли у тебя в горле.
– Что вы сделали? И каким образом? – Малта смотрела на меня с изумлением. С изумлением на грани страха.
Янтарь ответила за меня:
– Принц Фитц Чивэл обладает магией Видящих. Магией, талант к которой передается по наследству в королевской семье. Он умеет исцелять.
– Иногда, – поспешно добавил я. – Очень редко.
Я взял бокал с бренди. Рука уже почти не дрожала, и я смог поднять его и сделать небольшой глоток.
– Пожалуй, давайте-ка все устроимся поудобнее, – медленно проговорил Рэйн. – Мне бы хотелось услышать рассказ леди Янтарь, узнать, зачем вы пришли. И каким путем.
Янтарь незаметно стиснула мои плечи, призывая помалкивать. Точно так же делала Молли, когда опасалась, что я предложу слишком высокую цену на рынке.
– Я с превеликим удовольствием расскажу вам все, – сказала Янтарь, и я почел за благо предоставить это ей.
К моему облегчению, она убрала руки с моих плеч, и мы снова расселись вокруг стола. Лант вернулся на свое место и остался на удивление молчаливым.
Шут заговорил. Это была история женщины, твердо стоящей на земле и знающей свою выгоду. Вначале она сообщила, что мы с ней старые друзья.
– Я догадалась, – сказала Малта. – С первого взгляда на принца Фитца Чивэла у меня возникло чувство, будто я его уже где-то видела. – И она улыбнулась мне, словно в ее словах была скрыта понятная только нам двоим шутка.
Я ничего не понял, но улыбнулся в ответ.
Янтарь вела рассказ, танцуя вокруг правды. По ее словам, она вернулась в Баккип и стала жить на широкую ногу на деньги, которые переправляла ей Йек. Пожалуй, на слишком широкую. Бренди лился рекой – тут она отпила бренди из Песчаных пределов, – и ни карты, ни кости, ни кегли не благоволили ей. Спустив на ветер все состояние, Янтарь решила вернуться на родину, чтобы повидать родных и друзей. Но там ее поджидали давние враги. Они захват