Я проснулся, когда огонь почти догорел и в комнате было темно. Я зевнул, потянулся до боли в мышцах и тупо уставился на короткие язычки пламени, лениво лизавшие последнее бревно в камине. Медленно-медленно я вспомнил, где я и когда. И тогда сердце у меня в груди бешено забилось. Чейд ранен. Би похитили. Шут, возможно, умирает. Страхи наперебой старались завладеть мной.
Я слепо потянулся Силой и коснулся одновременно Неттл и Дьютифула:
Чейд?
Тише, тише, Фитц. Не выплескивайся так. Это нехорошо, – мрачно откликнулся Дьютифул. – Корсет отчасти защитил его, однако меч все равно проткнул ему бок. Чейд потерял очень много крови и вдобавок плохо соображает после того, что произошло с ним во время путешествия через столпы Силы. Единственное, что нам удалось уловить от него, это злость на тебя за то, что ты выдал его секрет – о дочери, которую тоже похитили. Я все никак не могу привыкнуть к этой мысли.
Я устало вернулся мыслями в недавнее прошлое. Неужели я и правда выдал тайну Чейда? Да, наверное, она выплеснулась из меня, когда я обрушил на Неттл и Дьютифула свою историю в Силе. Я ощутил укол вины за такую беспечность, однако быстро выбросил это из головы. Я ведь должен был подробно объяснить им, что произошло. А на вдумчивые беседы у меня и теперь не было сил.
Как Неттл? Она выглядела такой усталой…
Мне лучше оттого, что вы с Чейдом наконец вернулись. Я иду к тебе в комнату. Прямо сейчас. Постарайся пока вести себя очень тихо.
Я и забыл, что коснулся и ее разума тоже.
Неужели я до сих пор настолько не в себе? – Это был мысленный вопрос, но он эхом разнесся в потоке Силы.
Я тоже иду, – сказал Дьютифул. – И да, ты и правда не в себе, поэтому, пожалуйста, вернись в себя и подними стены. Сиди тихо. Ты переполошил даже отдаленные круги магов. Похоже, во время перехода ты обрел огромную мощь и разучился контролировать мысли. Ты вторгаешься в разумы наших учеников, будто палками бьешь. И ты и правда не в себе, как будто все еще не можешь выбраться из потока Силы.
Забаррикадировать мысли в собственной голове оказалось невероятно трудно. Я словно строил каменную стену без раствора. Подгонял огромные валуны друг к другу. Сдерживал рвущиеся наружу мысли, обрубал цепочки, сплетенные из страха, тревоги, отчаяния и вины. Останавливал, не пускал наружу, сторожил.
И когда я вроде бы снова оказался в безопасности внутри своих стен, я наконец ощутил недовольство своего тела.
Несколько стежков на брови были наложены слишком туго. Стоило мне хоть чуточку изменить выражение лица, бровь откликалась болью. Ныла каждая мышца. И я вдруг ощутил зверский голод.
В дверь постучали, но не успел я встать с кровати, как вошла Неттл.
– Ты по-прежнему лавиной выплескиваешься наружу, – сообщила она. – Половине жителей замка сегодня будут сниться кошмары. И есть они будут, как оголодавшие волки. Ох, папа… – Глаза ее внезапно наполнились слезами. – Там, возле камней… У меня не было сил говорить с тобой после всего этого… Несчастные люди в Ивовом Лесу… И тот бой! И как ты мучаешься из-за Би, как больно тебе из-за того, что я просила привезти ее, каким виноватым ты себя чувствуешь и как сильно ты ее любишь… И как казнишь себя. Подожди. Позволь мне помочь!
Она присела на край кровати и взяла меня за руку. И с терпеливой нежностью, словно учила ребенка держать ложку или помогала идти дряхлому старику, влила в меня свою Силу, смешала ее с моей и восстановила стены. Вернуться в собственные пределы было приятно, как будто кто-то застегнул на мне теплую шубу. Но даже после того, как ропот чужих голосов в потоке Силы остался снаружи, а мои мысли оказались надежно ограждены, Неттл не отпустила мою руку. Я медленно повернул голову и посмотрел на нее.
Минуту она лишь молча смотрела на меня. Потом сказала:
– Я никогда по-настоящему не знала тебя, верно? Все эти годы. Ты столько скрывал от меня, чтобы я не стала хуже думать о Барриче или моей матери. Сколько всего ты держал при себе, потому что не считал вправе вмешиваться в мою жизнь… Да есть ли такой человек, который знает тебя по-настоящему? Который понимает, что ты думаешь и чувствуешь?
– Твоя мать понимала, наверное, – сказал я, а потом невольно задумался над ее вопросом.
«А еще Шут, – чуть не добавил я. – И Ночной Волк». Последнее было правдивейшей из правд, но я оставил ее при себе.
Неттл тихонько вздохнула.
– Волк, – проговорила она. – Волк, вот кто лучше всех знал твою душу.
А я-то был уверен, что не делился с ней этой мыслью. Может быть, после того как я так открылся ей, Неттл научилась чувствовать, когда я что-то скрываю? Я пытался подобрать слова для ответа, но тут в дверь снова постучали и вошел Риддл с подносом. За ним с не самым царственным видом проследовал король Дьютифул.
– Я принес еду, – объявил Риддл, как будто одного аромата было недостаточно, чтобы у меня потекли слюнки и голова закружилась.
– Пусть он сначала поест, – посоветовал Дьютифул, как будто я был невоспитанной собакой или маленьким ребенком. – Из-за него уже весь замок помирает от голода.
И снова я не смог найти слов. Слова были слишком медленными и неуклюжими, чтобы передавать быстрые и сложные мысли. И целой жизни не хватило бы, чтобы облечь в слова даже соображения о самых простых вещах, которыми я хотел поделиться. Но не успел я впасть в отчаяние из-за этого, как Риддл поставил передо мной поднос. Я понял, что это еда из солдатской столовой – простая сытная пища, которую можно найти там в любое время дня и ночи. Густой суп с овощами и кусочками мяса, вкусный черный хлеб с поджаристой корочкой. Два ломтя Риддл щедро намазал маслом и не менее щедро нарезал оранжевого сыра, чтобы положить сверху. Эль из кувшина, стоявшего на подносе, немного расплескался, но мне было все равно.
– Он же подавится, – сказал кто-то, но я не подавился.
– Фитц? – окликнул Дьютифул.
Я обернулся к нему. И только тут вспомнил, что я в комнате не один. Это было так странно… Я настолько с головой ушел в поглощение пищи, что для меня стало почти открытием существование других образов, звуков, запахов… Я внимательно изучил лицо короля, обнаруживая в нем свои черты, а потом и черты Кетриккен.
– Ну как, тебе стало легче? – спросил он.
Интересно, сколько времени прошло? Я заметил, что тяжело дышу. Есть так быстро оказалось нелегкой работой. Никто ничего не сказал с тех пор, как Дьютифул заговорил в прошлый раз. Может, так и надо измерять время? По тому, сколько людей говорили и как много сказали полезного? Или по тому, сколько человек успел съесть? Я попытался упростить свои мысли до уровня, на котором их можно было бы выразить словами.
– Кажется, мне лучше, – пробормотал я.
Нет. Это неправда. Я ничего такого не думал. Лучше, чем что? Мысли снова понеслись вскачь. Кто-то коснулся меня. Неттл. Она подвинулась мне за спину и положила руки на плечи. Она укрепляла мои стены. Делала меня единым, цельным человеком, а не совокупностью ощущений вроде вкуса хлеба и треска огня в камине. Отделяла меня от всего прочего.
– Сейчас я буду говорить, – начал Дьютифул. – И буду надеяться, что ты услышишь меня и поймешь лучше, чем Чейд. Фитц… Фитц, посмотри на меня. Вы пробыли внутри камней почти сутки. Ты сказал нам, что вы идете, и мы стали ждать, но вы не появлялись. Неттл потянулась Силой к тебе и благодаря поддержке Стеди и помощи Риддла смогла удерживать тебя, не давая рассыпаться, пока я не сумел вытащить вас. Эда и Эль, как же странно это было! Казалось, я схватил тебя за руку и вытащил прямо из земли!
Чейд истекал кровью, и ты тоже, хотя и не так сильно. Если ты беспокоишься из-за трупов, оставшихся на Висельном холме, то о них уже позаботились. Доверенный человек Чейда по-прежнему остается в Ивняках, и мы поручили ему сообщить оставшимся Баламутам, что на вас напали неизвестные, а их командиры и товарищи отдали жизни, чтобы вы смогли пройти сквозь камни. Им пока не нужно знать про измену, хотя, готов поспорить, кое-кто из них заподозрит, что без предательства не обошлось. Я потребовал, чтобы они все поклялись мне молчать о событиях в Ивовом Лесу, а Фитц Виджилант засвидетельствовал клятву за меня. Ни к чему сеять в народе страх, что на любое из наших селений могут напасть невидимые враги. И по размышлении я приказал леди Розмари выполнить тихую работу любым способом, который она сочтет нужным, чтобы воздать по заслугам отчиму Шун. Шун! Ну и имечко!
Я также разослал приказ всем патрулям на дорогах высматривать сани с девочкой и молодой женщиной и людей на белых лошадях, – продолжал он. – О том же оповещены и паромщики, и смотрители ледовых переправ. Похитители не могли раствориться в воздухе, и я сомневаюсь, чтобы они уже успели выбраться за пределы наших земель. Мы найдем и вернем и Би, и леди Шун.
Он говорил, и его слова у меня в голове складывались в картины. Я внимательно просмотрел их все. Среди них были и несбыточные. Как бы то ни было, эти картины доставили мне огромную радость.
– Спасибо, – сказал я.
Слово оказалось бессильным и не настоящим, будто легкий ветерок. Так никто не поймет, что я хотел передать. Я набрал побольше воздуха…
– Спасибо.
Риддл схватился за сердце и вытаращился на меня. Неттл опустила голову и сделала несколько глубоких вдохов. Дьютифул сполз по стене на пол.
– Так вот она какова, ваша Сила, да? – спросил Риддл у Неттл.
Она покачала головой:
– Нет. Я не знаю, как это назвать. То есть да, по природе это Сила, но Сила, которой мы пользуемся, обычно по сравнению с этим как легкое прикосновение по сравнению с ударом кувалдой. Дьютифул, что же нам делать? Он опаснее Олуха. Если он будет продолжать в том же духе, то может навредить тем ученикам, кто пока не научился закрываться как следует.
Даже сквозь свои стены я ощутил ее тревогу.
– Мои мысли постепенно проясняются, – заверил я всех. – Я снова становлюсь собой. Думаю, к утру мне станет лучше.