Чувствуя себя так, будто снова стал учеником, я попытался продолжить ход его мысли.
– Возможно, те из них, кто владеет Силой, слабы физически…
Но Чейд покачал пальцем:
– Нет. Первым явились крепкие воины, которые взломали двери. Если бы у них было несколько магов, безусловно, кто-то из них шел бы в первых рядах. Лучше сразу свести на нет любое сопротивление, чем ломать двери и убивать, особенно учитывая, что их подлинной целью был Нежданный Сын. Зачем рисковать, что наемники убьют мальчика, ради которого все затеяно? Но все это на самом деле не имеет значения. Думай.
Я попытался размышлять, но беспомощно покачал головой.
Чейд чуть улыбнулся:
– Похожие орудия часто имеют похожие слабые стороны. Каким образом мы рассеяли магию в Ивовом Лесу?
– Напоив всех эльфийской корой. Но я не понимаю, как это нам поможет, если мы даже не знаем, где они теперь.
– Прямо сейчас – не знаем. Вот поэтому-то, несмотря на желание носиться по всем большим дорогам, ведущим в Калсиду, с мечами наголо, мы должны изучить, какое оружие у нас имеется, и отточить его наилучшим образом.
– Заготовить много-много свертков с эльфийской корой? – Я постарался, чтобы это не прозвучало насмешливо. Неужели Чейд бредит?
– Да, – ответил он резко, будто прочитав мои мысли. – И это тоже, но не только. Мне удалось значительно улучшить свои взрывчатые порошки с тех пор, как ты последний раз видел их действие. Когда леди Розмари вернется после… после того, как выполнит свое поручение, я попрошу ее упаковать их для нас. Я бы сам это сделал, если бы рана так не донимала. – Он снова легко коснулся повязки кончиками пальцев и передернулся.
Я не стал спрашивать разрешения, поскольку знал, что не получу его. Просто наклонился и пощупал его лоб.
– У тебя жар, – подтвердил я свою догадку. – Тебе надо отдыхать, а не строить тут со мной планы. Найти тебе лекаря?
Чейд все это время сидел очень прямо. Только теперь я понял, что боль в боку не дает ему откинуться на подушки. Он улыбнулся мне сквозь стиснутые зубы.
– Принц не бегает по замку, разыскивая лекаря. Тебе достаточно позвонить в колокольчик, вызвать слугу и поручить это ему. Но здесь, в этой комнате, мы не принцы и не лорды, мы убийцы. И отцы. Мы не можем позволить себе отдыхать, когда какие-то звери удерживают в плену наших дочерей. Так что помоги мне прилечь. И не надо никаких лекарей, просто сходи и принесите снадобья, которые, на твой взгляд, лучше всего мне помогут. Лекари попытаются меня усыпить, а я-то знаю, что от жара мои мысли становятся только более проворными.
– Хорошо. Но потом ты скажешь мне секретное слово Шайн, и мы вместе попытаемся дотянуться до нее.
Я был твердо намерен заставить его сделать это. Нельзя было допустить, чтобы Чейд остался единственным хранителем этой тайны.
Он поджал губы. Я стоял на своем. Но он кивнул лишь тогда, когда я, подхватив его под плечи, помог ему лечь. Я был очень осторожен, но Чейд все равно тихо вскрикнул и схватился за бок.
– Ох, кровь снова пошла, – пожаловался он.
Потом надолго умолк и лишь тяжело дышал, превозмогая боль.
– Думаю, лучше пусть тебя посмотрит лекарь. Я разбираюсь в ядах и знаю кое-какие средства, которые помогали мне выжить, когда некому было помочь мне. Но я не целитель.
Я видел, что он почти готов сдаться. Наконец он принял решение:
– Принеси мне что-нибудь от боли. Потом мы вместе попробуем дотянуться до Шайн. А уж затем можешь позвать лекаря.
– Согласен! – сказал я и поспешил прочь, пока он не выставил дополнительные условия для нашей сделки.
Я вернулся в свою комнату, запер дверь, открыл потайной ход… И остолбенел, услышав тихое «тук-тук-тук». Я отдернул штору – и точно, на каменном выступе за окном сидела ворона. Едва я открыл раму, она впорхнула внутрь, опустилась на пол и огляделась. Потом расправила крылья и полетела вверх над тайной лестницей. Я побежал следом, перепрыгивая через две ступеньки.
В комнате моим глазам предстало странное зрелище: Шут сидел у стола вместе с девочкой лет четырнадцати. Ее волосы были зачесаны назад и аккуратно собраны под кружевным чепцом. Чепец, при всей его скромности, украшали три пуговки. Под аккуратной рубашкой синего цвета, принятого в Оленьем замке, выступала маленькая девичья грудь. Девочка внимательно следила, как Шут водит лезвием острого ножика по куску дерева.
– …вслепую, конечно, сложнее, но я и раньше всегда читал дерево кончиками пальцев, когда вырезал. Боюсь, я привык полагаться на свои пальцы куда больше, чем думал. Я и теперь чувствую древесину, но совсем не так, как…
– Кто ты и кто впустил тебя сюда? – резко спросил я, встав между девочкой и Шутом.
Она посмотрела на меня с несчастным видом. А потом ее устами заговорил Эш:
– Всему виной моя беспечность. Лорд Чейд будет недоволен мной.
– Что такое? Что тебя так насторожило? – Шут едва не задыхался от тревоги. Маленький нож для резьбы по дереву он сжимал, готовый ударить им.
– Ничего. Просто очередная игра с переодеваниями, задуманная Чейдом. Я вошел и увидел Эша в наряде служанки. Сперва я не узнал его и испугался. Все хорошо, Шут. Ты в безопасности.
– Что? – переспросил он взволнованно, потом вымученно хихикнул. – А, ну если так…
Он снова приставил нож к куску древесины, но рука его дрожала. Ни слова не сказав, Шут отложил инструмент. А потом его рука с быстротой атакующей змеи метнулась и схватила Эша чуть ниже локтя. Мальчик вскрикнул, но Шут тут же поймал и вторую его руку за запястье.
– Зачем тебе понадобилось выдавать себя за служанку? Кто тебе платит? – Пальцы Шута, не ослабляя хватки, спустились от локтя Эша к запястью, ощупали кисть… и вдруг Шут откинулся на спинку кресла. Он не выпустил руки Эша, но произнес дрожащим голосом: – Это не Эш переоделся служанкой, это служанка выдавала себя за ученика Чейда. Что происходит, Фитц? Как мы могли быть так глупы и так быстро довериться ей?
– Я не обманывала вашего доверия, господин. Я бы даже раскрыла свой секрет раньше, если бы лорд Чейд не запретил. – Понизив голос, она добавила: – Вы делаете мне больно. Пожалуйста, отпустите.
Кожа девочки под пальцами Шута побелела. Я сказал:
– Шут, я не спускаю с нее глаз. Отпусти ее.
Он послушался, но неохотно, медленно разжав пальцы. Откинулся на спинку кресла. Золото в его глазах зло сверкало и переливалось в идущем снизу свете.
– И чем же я заслужил такой обман со стороны лорда Чейда?
Девчонка заговорила, глядя на меня и потирая руку. Ее щеки были ярко-розовые, и теперь, когда Шут раскрыл обман, я не мог понять, как раньше не догадался об этом, несмотря на мальчишескую одежду. Когда она заговорила, ее голос звучал чуть выше, чем мы привыкли слышать.
– Господа, я умоляю вас простить меня. Цель наша была не в том, чтобы обмануть вас, а в том, чтобы я оставалась тем, кем вы впервые меня увидели, – мальчиком по имени Эш. Именно в таком обличье увидел меня впервые и лорд Чейд, хотя он-то догадался обо всем в тот же вечер. Он сказал, что понял это, приглядевшись к моей шее и кистям рук. Взяв меня в ученики, он заставлял меня постоянно мыть полы, чтобы руки огрубели, и это помогло, но кости все равно выдают меня, считает лорд Чейд. Так вы и поняли, что я девочка, да, лорд Голден? По костям моих рук?
– Не зови меня так. Вообще не смей говорить со мной, – тоном капризного ребенка огрызнулся Шут.
Возможно, он бы пожалел о своей резкости, если бы увидел, как его слова ранили девочку. Она с болью в глазах обернулась ко мне, и я, кашлянув, сказал:
– Тогда говори со мной. И рассказывай все с самого начала. С той минуты, когда ты впервые встретила лорда Чейда.
Она собралась с духом, аккуратно сложив свои предательские руки на столе. Я успел забыть о вороне и остолбенел, когда Пеструха подскочила к нам и ласково коснулась клювом ладони девочки, словно подбадривая ее. Та едва сдержала улыбку.
– Моя история начинается незадолго до знакомства с лордом Чейдом, господин. Вы знаете, что моя мать была проституткой. Она превратила меня в мальчика с самого рождения. Она родила меня одна, закусив сложенный в несколько раз носовой платок, чтобы не выдать себя криком. К тому времени, когда меня нашли, я была уже запелената, и мать сказала хозяйке заведения, что родила мальчика. Так я и росла – мальчиком в доме, полном женщин. И считала себя мальчиком. Мать категорически настаивала на том, что только она может заботиться обо мне, и тщательно следила, чтобы никто не видел меня без одежды. У меня не было друзей, я покидала публичный дом только в сопровождении матери и была строго приучена сидеть в ее маленькой спальне все время, когда она оставляла меня одну. Я привыкла соблюдать это правило так давно, что даже не помню, как мне это внушили.
Мне было почти семь, когда мать открыла мне правду. Я ведь видела голыми только женщин и не знала, чем мужчины отличаются от них. Все это время я считала себя мальчиком, а узнав правду, была потрясена и напугана. Потому что в нашем заведении было несколько девочек ненамного старше меня, которые делали то же, что моя мать, и это угнетало их, хоть они и притворялись постоянно веселыми и беспечными. Потому-то, сказала мне мать, она и сделала меня мальчиком и я должна им и оставаться. На самом деле, сказала она, меня зовут Спарк, Искра. Эш значит «пепел», а пепел скрывает искру, тлеющую под ним. Потому она так и назвала меня.
Вопреки собственной воле Шут заслушался ее рассказом. Его рот приоткрылся то ли от изумления, то ли от ужаса. Мне было до глубины души жаль девочку.
– Но как получилось, что женщины работали на панели как рабыни? Ведь в Шести Герцогствах рабство запрещено.
Она покачала головой, удивляясь моему неведению:
– Запрещено. Но если человек не может отдать долг, суд часто велит отработать его. Когда моя мать была молода и только приехала в Баккип, она полюбила азартные игры. Она была красива и умна, но недостаточно умна, чтобы заметить, что хозяин игорного заведения слишком легко дает ей играть в долг. И когда она увязла по горло, он захлопнул ловушку. – Девочка посмотрела на меня, склонив голову к плечу. – Безусловно, она была не первой, с кем обошлись так жестоко. Всем известно, что стараниями судьи по имени лорд Сенсибл немало мужчин и женщин вынуждены торговать своим телом. Дома терпимости вроде того, где работала моя мать, выплачивают игорным заведениям долг проигравшегося и выставляют ему новый счет. Если кто-то жалуется, владельцы угрожают продать долг тем, кто заставит их работать в портовых переулках. Но едва моя мать оказалась в публичном доме, ее заставили платить за еду, за одежду, кровать и чистое постельное белье. Шлюхи никогда не вылезают из долгов. Когда я родилась и моя мать оставила меня при себе, я принесла ей дополнительные траты.