– Как я мог обменяться обещаниями с тобой? Что ты могла дать мне в обмен на мое слово? Мыслишку, которую тебе удавалось удержать в своей глупой головенке в ту минуту? – Он с отвращением рявкнул: – Ты хоть понимаешь, какую чушь несешь? – И покачал головой. – Ты вела нас дальше и дальше, навстречу опасности и ради чего? Ни золота, ни денег, ни драгоценных товаров. Всей добычи – мальчишка да его прислуга. Мои люди идут за мной, а я за это делюсь с ними всем, что могу взять. А что мы могли добыть там? Несколько потаскушек для моих ребят. Несколько добрых клинков. Немного копченого мяса да соленой рыбы. Несколько лошадей. Мои парни смеются над этим налетом! А это плохо, потому что они не понимают, зачем забрались так далеко в такие опасные края ради столь жалкой добычи. И значит, они сомневаются во мне. И что же мы делаем теперь, забравшись вглубь чужих и опасных земель? Мы плетемся еле-еле, избегая дорог и деревень, и вот путь, который мог бы занять несколько дней, растягивается на месяц.
А теперь твой мальчишка смеет насмехаться надо мной! Почему? Почему он не уважает меня? Может, он думает, что я такой дурак, каким ты меня выставила? Но я не дурак. Я думал и думал. Я не позволю женщине распоряжаться мной. Я не из тех, кого можно купить за деньги и командовать им, как наемным мечом. Я сам принимаю решения и делаю так, как будет лучше для меня. Но если оглянуться назад, я раз за разом склонялся перед твоей волей. Я перебираю эти случаи в памяти и не понимаю, как так выходило. Я всегда поступал так, как хотела ты. Почему? Кажется, теперь я догадался.
Он наставил на нее палец в обвинительном жесте:
– Я раскусил твое колдовство, женщина. Это все бледный парень, что ходит за тобой хвостом, тот, который еще говорит как девчонка. Он что-то такое делает, да? Ты посылаешь его в город впереди нас, и потом никто не обращает на нас внимания. Хороший фокус, отличный. Мне очень нравился этот ваш фокус. А потом я понял, что ту же самую шутку он играет и со мной, верно?
Я бы солгала. Я бы уставилась на него с ужасом и потребовала объяснений. Двалия же только открывала и закрывала рот, как рыба.
– Ничего такого мы не делаем, – пролепетала она наконец.
– Правда? – холодно спросил Эллик.
Тут раздался стук копыт. И все, даже я, обернулись посмотреть. К лагерю приближались всадники. Виндлайер и его сопровождающие вернулись из города. И тогда Двалия допустила вторую ошибку. Надежда озарила ее лицо.
Эллик заметил это так же легко, как и я. Он улыбнулся самой зловещей улыбкой, что мне доводилось видеть:
– Нет. Ничего такого вы больше не провернете. – Он повернулся к своим людям. Их предвкушение рвалось с поводка, будто гончие на охоте. – Ступайте им навстречу. Остановите. Скажите Виндлайеру, что мы знаем о его колдовстве. Скажите, что вы от него просто в восторге. Пусть он чуть не лопается от самодовольства, как надроченный член. – Эллик рассмеялся своей похабной шутке, остальные подхватили. – Скажите, что эта женщина велит ему больше не околдовывать нас, потому что отныне его путь – с нами. Отведите его в одну из наших палаток и держите там. Нахваливайте его. Хлопайте по плечу, будто он настоящий мужчина. Но остерегайтесь. Если почувствуете, что ваша решимость ослабевает, убейте его. И все же постарайтесь до этого не доводить. Из этого парня можно извлечь много пользы. Он стоит больше, чем все золото, которое нам может дать эта старая шлюха. Он будет нашей добычей, которую мы привезем домой. – Он снова повернулся к Двалии. – От него даже больше пользы, чем от аппетитной бабы.
Глава 22. Стычки
Принцесса может возражать, король – требовать. Королева или принц могут даже угрожать или предъявлять ультиматумы. Дипломат или посол будет вести переговоры, сотрудничать или торговаться. Но королевская убийца, та, что несет возмездие от имени короля, не имеет подобных орудий. Она сама – оружие правителя, и король или королева из рода Видящих направляют ее, на кого пожелают. Она одновременно может все и ничего, словно фигура на игровой доске. Она ходит и действует, но и только. Она не выносит суждений и не мстит.
Лишь так может она оберегать своего короля, чтобы тот оставался добродетельным и невиновным в подлинных преступлениях. Она никогда не убивает по собственному желанию. Когда рука королевской убийцы наносит удар, это не убийство, но казнь. Меч ни в чем не повинен.
Наставления убийце, без подписи
– Я не знал, как остановить их, – сказал Фитц Виджилант, стоя навытяжку перед странным королевским судом.
Мы собрались в башне Верити. Когда-то отсюда мой король при помощи магии Силы защищал берега Шести Герцогств от красных кораблей. Позже мы с Чейдом и Дьютифулом встречались здесь, чтобы научиться управлять Силой, опираясь на те крохи знаний, что нам удалось заполучить. Как же изменилась комната за эти годы! Когда-то Верити выбрал ее, потому что вид на море с такой высоты помогал ему сосредоточиться на его задаче. Тогда это было пыльное и заброшенное помещение, куда стаскивали слишком старую или вышедшую из моды мебель. Теперь круглый стол темного дерева в центре комнаты был заботливо отполирован, а вокруг него стояли стулья с высокими спинками, украшенными резьбой в виде оленей. Я пожалел слуг, которым пришлось затаскивать мебель на такую высоту по винтовой лестнице. Лант стоял, а за столом сидели король с королевой, леди Кетриккен, Неттл и я.
Присутствовали и леди Розмари с Эшем. Их одежды были такого темного оттенка синего, что казались почти черными. Они стояли у стены, неподвижные и молчаливые. Ждали. Как клинки в ножнах.
Дьютифул вздохнул:
– Я надеялся на лучшее. Я думал, если удалить заговорщиков из их рядов, оставшиеся Баламуты проявят качества, оправдывающие их службу. Очевидно, я ошибался. – Говоря, король не отрывал взгляда от скрещенных рук. Потом поднял глаза на Ланта. – Кто-нибудь из них как-либо угрожал тебе? Или, может быть, давал понять, что ему было известно о заговоре с целью убийства лорда Чейда?
Лант вытянулся еще старательнее:
– Во время путешествия я был лишь отчасти осведомлен о том, что случилось с лордом Чейдом и принцем Фитцем Чивэлом. Знай я больше, избрал бы иную линию поведения. И был бы более внимателен к тому, что они делали и говорили.
– Справедливое возражение, – заключил король Дьютифул, и вновь я подумал, что Лант стоит перед нами скорее как подсудимый, чем как свидетель, по показаниям которого мы собирались определить судьбу Баламутов.
Олуха поручили заботам лекаря. Маленький человечек уже успел многословно и путано рассказать нам, как плохо с ним обращались те, кому было поручено защищать его. Потом выразил желание поспать в своей постели. В парильнях он согрелся, но, выходя из комнаты, снова раскашлялся. Персивиранс, весь бледный и взволнованный оттого, что пришлось выступать перед столь высоким собранием, полностью подтвердил рассказ Олуха.
Тут заговорила королева Эллиана. Слова ее звучали негромко, но веско.
– Почтенный, запрещали ли вы им прямо и недвусмысленно их дурные поступки? Ставили на вид, что им поручено заботиться об Олухе?
Лант задумался, и мое сердце упало. Ничего он не запрещал.
– Я возражал против их поведения. Говорил, что они должны вести себя, как подобает стражникам, особенно в общественных местах, например в таверне. Но они не слушали. В отсутствие офицеров они показали полное отсутствие дисциплины.
Дьютифул нахмурился:
– Но ты не приказывал им прямо перестать издеваться над Олухом?
– Я… Нет. – Он кашлянул. – Я сомневался, что имею право им указывать, сир.
– Если не ты, то кто? – сурово спросил король. Лант не ответил, и Дьютифул снова вздохнул. – Можешь идти.
Лант скованной походкой двинулся к двери. Прежде чем он вышел, я решил вмешаться:
– Позвольте сказать несколько слов, мой король?
– Прошу.
– Я хотел бы напомнить, что Фитц Виджилант прибыл в Ивовый Лес больным и ослабленным после того, как был жестоко избит в Баккипе. А потом и его тело, и разум пострадали при нападении на Ивовый Лес.
– Мы не обсуждаем здесь его поведение, принц Фитц Чивэл, – сказал король.
Но Лант, который был уже у двери, оглянулся и посмотрел на меня одновременно со стыдом и благодарностью. Стражник у двери выпустил его и, повинуясь жесту Дьютифула, вышел сам, закрыв за собой дверь.
– Итак. Что нам с ними делать?
– Распустить отряд. Выпороть тех, кто мучил Олуха. Навсегда с позором изгнать их из Бакка, – хладнокровно предложила Эллиана, и я понял, что на Внешних островах провинившихся ждала бы именно такая судьба.
– Но не все они дурно обращались с Олухом. Надо найти тех, кто на самом деле виноват, и судить каждого, – тихо сказала Кетриккен.
– Но те, кто не унижал и не нападал на него сам, не мешали другим заниматься этим! – возразила Эллиана.
Король покачал головой:
– У них не было командира. Часть вины лежит на мне. Я должен был поставить Фитца Виджиланта во главе отряда и донести это до всех.
– Сомневаюсь, что они стали бы ему подчиняться, – вмешался я. – Он никогда не был солдатом. Эти стражники – худшие из худших. Их выгнали из других отрядов, у них нет никакой самодисциплины, ими командовали, как правило, самые жестокие и наименее благородные офицеры. По крайней мере, распустить их необходимо. Возможно, некоторые смогут примкнуть к другим отрядам. Но пока они остаются вместе, от них стоит ждать неприятностей.
Я высказался в защиту Баламутов равнодушным тоном, но на самом деле у меня на уме было собственное правосудие для тех, кого мне назвал Олух. Принц я или не принц?
Дьютифул посмотрел так, будто прочитал мои мысли, и я поспешно проверил свои стены. Нет, никто не вторгался в мой разум. Король просто успел хорошо изучить меня.
– Возможно, ты захочешь поговорить с ними и посмотреть, не сгодится ли кто-нибудь для твоей стражи?
– И улыбнулся мне, представляешь?
Я и так был сердит на короля, а широкая улыбка на лице Шута ничуть меня не успокоила.