— Я должен был это сделать.
— Не сейчас.
Он спокойно наблюдал, как я тщательно ухаживаю за уставшей лошадью. Я понимал, что его руки просто чешутся — именно так и бывает, когда кто-то другой заботится о твоем животном. Но мне нужно было это сделать. Мне нужно было хорошо сделать хотя бы это.
— Она похожа на ветер. Ваша Флитер. Лошадь, которую вы дали мне.
— Это да.
Она лучшая, Флитер смотрела на меня через загородку стойла.
Я закончил. Здесь больше нечего было делать. Больше никаких причин для задержки. Я закрыл дверь стойла и задумался, куда же теперь идти.
— Принц Фитц Чивэл? Сэр? — прошептал он. — Что случилось? Где Би?
— Пропала. Навсегда пропала, — я вслух произнес слова, которые крутились в моей голове. — Они увели ее в Скилл-колонну, мальчик. И все потерялись в магии. Они так и не вышли с другой стороны.
Он посмотрел на меня, затем поднял руки и схватил себя за волосы, будто пытаясь вырвать их. Его голова упала на грудь.
— Би, — протянул он глухо. — Моя малышка Би. Я ведь учил ее ездить.
Я положил руку на его плечо, и он внезапно уткнулся в меня, пряча лицо.
— Я пытался спасти ее, сэр! — придушенный крик, подавленный моей рубашкой. — Правда, сэр. Я пытался!
— Я знаю, мальчик. Знаю, что ты сделал.
Я спиной уперся в стенку стойла, колени мои подогнулись, и я опустился в солому. Персеверанс упал рядом со мной. Он скрючился и истошно разревелся. Я безвольно сидел, хлопал его по плечу, и мечтал излить свою тоску слезами и криками. Но она только наполняла меня черным ядом.
Его лошадь смотрела из стойла вниз, на Пера. Потом нагнулась, взъерошила волосы мальчика, лизнула его. Персеверанс поднял руку.
— Со мной все будет в порядке, — глухо сказал он лошадке.
Хорошая ложь.
Флитер потянулась ко мне.
Не сейчас, лошадь. Я не могу. Мне нечего дать и нечем поделиться.
Я почувствовал ее недоумение. Но — никаких связей. Если нет связи — нет расставаний. Ни с Флитер, ни с Персеверансом. Отрезать их раньше, чем они укрепятся. Это слишком ответственно.
Я поднялся на ноги.
— Мне нужно идти, — сказал я молодому конюху.
Он кивнул, и я ушел. Я не ел, не спал, и мне было больно. И мне было все равно. Я вошел через кухонную дверь, будто безымянный мальчик-псарь, которым и был когда-то. Отупело брел по коридорам, пока не добрался до двери личных покоев Дьютифула. Когда-то здесь был король Шрюд. Здесь вершили суд и читали вердикты благородным. Еще раньше из этой комнаты отправляли в изгнание принцев, и принцесс признавали падшими и отсылали в отдаленные крепости. Какую судьбу выберет для меня Дьютифул? Зачем я вернулся в Баккип? Возможно, потому, что думать о чем-то и делать что-то было слишком сложным. Двери из высоких, прекрасных панелей горного дуба были приоткрыты. Я толкнул их и вошел.
Эта строгая комната была обставлена очень просто. В ней господствовало кресло — суровый судебный престол для короля или королевы. Кресло рядом, пониже, предназначалось для советника, которого выбирал правитель. Дубовые стулья с прямыми спинками стояли вдоль стен — на них должны были сидеть свидетели преступления или обвиняющие. А в центре короткие деревянные перила огораживали место, где обвиняемый, стоя на коленях, ожидал решения своего правителя. Пол был выложен простым камнем, как и стены. Единственным украшением был большой гобелен за судейским креслом, изображающий оленя Видящих. На другом конце комнаты, в большом очаге горел огонь, но его не хватало, чтобы изгнать холод или очистить воздух в зале.
Меня уже ждали. Дьютифул, Эллиана, принцы Интегрети и Проспер. Неттл и Риддл. Кетриккен, одетая в черное, с накинутым капюшоном, защищавшем от холода и сделавшим ее гораздо старше. Чейд, а рядом с ним, кутаясь в большой шерстяной платок, сидела Шайн. Казалось, она теперь никогда не согреется. Она склонилась к отцу, как ребенок. Щеки, нос и лоб все еще алели от морозов, которые она пережила. Лант сидел с другой стороны от Чейда. Чейд смотрел на меня, но взгляд его был пуст. Я увидел и Олуха, оглядывавшего собравшихся круглыми глазками. Король Дьютифул в строгой одежде еще не занял судейское кресло. На голове у королевы Эллианы лежал тонкий платок, вышитый нарвалами и оленями, а поверх него виднелась маленькая корона. Строгая и хрупкая королева. Неттл переоделась, но все же выглядела замерзшей и усталой. Риддл, одетый в баккский синий с черной отделкой, стоял рядом с ней. Его рука лежала на ее. Брат Неттл, Стеди, был рядом, будто предлагая свои силы.
Я расправил плечи, выпрямился и замер. К моему удивлению, в комнату вошел кто-то еще. Я повернулся и увидел Нэда, своего приемного сына, стаскивающего с головы шерстяную шапочку. Щеки его еще не отошли от холода. За ним по пятам шел Свифт, следом появился и его близнец Нимбл. Они тоже должны стать свидетелями моего позора и неудачи? За ними встал Чивэл, старший сын Баррича. Паж, провожавший их, низко поклонился и удалился, закрыв за собой двери. Все молчали. Чивэл грустно посмотрел на меня прежде, чем присоединиться к братьям и сестре. Свифт и Нимбл заняли место рядом с Неттл. Все оказались рядом. Нэд посмотрел на меня, но я не ответил на его взгляд. Он заколебался, потом направился к Неттл и ее братьям.
Я остался один.
Я перевел взгляд на Дьютифула, но он смотрел на дверь. Вновь осторожный стук, медленно открывшаяся дверь. Вошла Искра, одетая в синее платье служанки. И медленно, держа белую руку на ее плече, в комнату вошел Шут. На нем была черная туника поверх белой рубашки с короткими рукавами, черные брюки и низкие башмаки. Мягкая черная шляпа покрывала его редкие волосы. Слепые глаза бегали по комнате, но я знал, что только рука на плече Искры ведет его. Она помогла ему сесть на один из стульев у стены. Стеди оглянулся на собравшихся, а затем посмотрел на короля Дьютифула. Король коротко кивнул. Стеди подошел к двери и крепко запер ее.
Я ждал. Я видел подобный суд лишь однажды: мне было двенадцать, и я следил за ним через потайной глазок в стене. Я хорошо все помню. Я знал, что сейчас Дьютифул подойдет к высокому креслу и займет его. Остальные сядут на стулья вдоль стен. А мне будет приказано занять место у перил и рассказать, что я сделал. И чего не сделал.
Дьютифул глубоко вздохнул. Я подумал, как же тяжело ему сейчас, и вдруг мне стало бесконечно стыдно, что я заставляю его пройти через это. Но не того, что я сделал; никаких сожалений, кроме того, что дочь я все-таки не спас.
Он заговорил негромко, но голос разнесся по комнате.
— Думаю, все здесь. Мне жаль, что нам пришлось собраться так. Но сейчас мы должны сохранять все в тайне. В каком-то смысле — в семье.
Отсутствие официальности выбило меня из колеи. Он повернулся, но не ко мне, а к Нэду, Чивэлу и Нимблу.
— Мы сообщили вам, что Би украли. Сегодня у нас вести еще хуже. Мы ее потеряли.
— Нет! — Голос Чивэла дрогнул. — Что случилось? Как могли ее украсть, и почему вы не выследили ее похитителей?
Нэд посмотрел на нас. Его тренированный голос сломался:
— Она была такой маленькой. Такой слабенькой.
Шайн приглушила рыдание.
— Фитц, хочешь им рассказать? Или лучше я? — спросил меня Дьютифул.
Так. Признание перед судом. Дьютифул так и не занял своего места, но я помнил, как все должно пройти. Я подошел к перилам. Положил на них руки.
— Это случилось за два дня до Зимнего праздника. Я хотел подарить Би особый день. Она… в нашем доме все было плохо.
Я колебался. Сколько боли я хотел причинить? Как можно меньше. У Чейда, Ланта и Шайн были свои беды. И ведь это не они меня подвели, а я подвел их.
И я взял все на себя. Не говорил о недостатках Ланта как учителя, и замалчивал жадность и ребячество Шайн. О себе я рассказал всю правду — от вмешательства в смерть собаки до того, как я бросил своего ребенка на попечительство других, чтобы попытаться спасти Шута. Я признал, что не соглашался держать в своем доме члена группы Скилла, чтобы можно было связаться с замком в мое отсутствие; признал, что никогда не видел необходимости в домашнем отряде гвардейцев.
Неожиданно я рассказал обо всем, что произошло в поместье, пока меня не было. Не останавливаясь на задыхающихся рыданиях Шайн, я говорил о разбитой жизни в Ивовом лесу, о бесполезных попытках найти Би. Сказал только, что два чалсидианца, которых я допросил, подтвердили все, что нам рассказали люди поместья. Я не стал уточнять, почему они стали так болтливы. Я признался, что выпил чай из эльфовой коры и не смог пройти за дочерью через камень. А тем, кто никогда не использовал Скилл-порталы, объяснил, что Би теперь потерялась. Не умерла, нет, не просто умерла. Потерялась. Пропала. Растворилась в потоке Скилла. Все попытки найти ее провалились.
И здесь я исчерпал себя. Покачнулся. Я посмотрел на деревянные плашки и понял, что стою на коленях. В какой-то момент рассказа мои колени подогнулись, и я не устоял.
— Фитц? — сказал Дьютифул, и в голосе его звучало только беспокойство. — Фитц? Тебе плохо?
— Конечно ему плохо! Нам всем плохо. Все это неправильно. Хуже всего то, что мы должны собираться здесь тайком, чтобы оплакать потерю ребенка. Фитц, держись за меня. Вставай. Вставай же.
Это Кетриккен поднимала меня на ноги, перекинув мою руку через плечо. Она с трудом выпрямилась: годы ее тяготили больше, чем мой вес. Я качался, пока она вела меня к креслу у очага. Чувствуя себя смущенным и старым, я сел. Я не понимал, что происходит, пока ее капюшон не упал: волосы ее были коротко острижены.
Остальные собрались вокруг нас.
— Ох, мама, я же просил быть сдержанней, — мягко произнес Дьютифул.
— Сдержанней? — это Эллиана. Она стянула с головы корону и шарф, обнажая короткие пучки того, что всегда было ее блестящими черными волосами.
— Сдержанней? — она подняла корону, будто собираясь бросить ее на пол. Проспер поймал ее руку, и она отдала корону ему. Она опустилась на пол, королевские одежды упали вокруг. Спрятав лицо в ладонях, она заговорила сквозь пальцы: