— Расходитесь, но очень медленно, — тихо приказал я. — Отходите друг от друга. Если он попытается напасть, будем разбегаться. Не сбивайтесь в кучу, так он может зацепить кого-нибудь.
Я слышал тяжелое дыхание Искры. Они выбрались последними, и Шут успел натянуть одну из юбок. Держа его за рукав, Искра начала выталкивать Шута в сторону. Блестящий взгляд медведя потянулся за ними.
Еда, напомнил я ему. Нюхай. Яблоки. Бекон, рыба? Горшочек меда. Я мог только предлагать. Магия Уита позволяет дотянуться до животного, но нет уверенности, что оно воспримет мои мысли. И, конечно, не дает мне силы командовать им. А иногда само прикосновение к его разуму становится ошибкой.
Как в этот раз. Я почувствовал его боль, и ему не понравилось, что я вызнал эту его слабость. Медведь низко, сердито зарычал.
— Стоять, — скомандовал я остальным. — Не бегите.
Я поднял меч. Никогда он не казался таким маленьким в моей руке. Медведь все смотрел на человеческие статуи. Я бросил косой взгляд на Шута и Искру. Они были самыми уязвимыми: у Искры нет оружия, Шут — слеп. Оба стояли в одних чулках. На Искре болтался плащ Элдерлингов. Остальные могли убежать. У нас с Лантом были мечи, Пер держал посох.
Но медведь решил, что мы не опасны. Он вновь опустился на четвереньки, обнюхал мешок Ланта. У него оказались толстые черные когти со смертоносными острыми кончиками. Показывая свою силу, он небрежно разодрал мешок, рассыпав его содержимое по снегу. Лант испуганно охнул.
— Не двигайся, — предупредил я, и он повиновался.
Я перевел глаза на Искру. Она выглядела осунувшейся, но ее челюсть выдавала решительность. Медленно-медленно она подняла одну полу плаща-бабочки и попыталась обернуть ее вокруг Шута. Он обнимал себя за плечи, сжимаясь от холода, страха и тоски. Что он ощущал? Тепло, исходящее от такого большого существа, звуки, которые оно издает, обнюхивая вещи Ланта? Я рассмотрел медведя, оценил его размер и силу.
— Пер, забирайся на дерево позади себя. Зверь слишком велик, чтобы драться с ним. Двигай. Сейчас же.
Удивительно, но мальчик сразу же повиновался. Он двигался тихо и быстро. Подняться оказалось непросто, но у мальчика открылось вдохновение. Один в безопасности.
— Лант, теперь ты.
— Нет, — его голос был смертельно-спокойным от ужаса. — Два меча лучше, чем один. Я не буду нападать на него, но, если он кинется на вас, я постараюсь помочь.
Я скосил на него глаза. Сын Чейда. Откуда вдруг взялся этот мужчина?
— Пусть так, — согласился я. Медведь возился с чем-то, завернутым в несколько слоев просмасленной ткани. — Мы будем отступать.
Искра медленно повела Шута в сторону того, что ей казалось единственно возможным безопасным путем. Плотный лес позади нас не позволил бы им убежать. Она пошла вдоль края павильона и старой каменной кладки, пробираясь по кривой, пока не приблизилась к каменной колонне. С тяжелым сердцем я понял, что медведь оказался между мной и ними. Я видел, как тяжело она дышала, приближаясь к порталу. Как двигались ее губы, и как Шут стащил перчатку с посеребренной руки. Я не слышал ее слов, но видел его короткий кивок.
— Не надо! — отчаянно сказал я. — Не рискуй. Он наестся и уйдет. Подожди.
Услышав меня, медведь поднял голову. Он попробовал съесть сыр, вощеную ткань и все остальное. Что-то застряло в его зубах и теперь он раздраженно скреб лапой в пасти, пытаясь вытащить это когтями. Его бесило это состояние, а потом внезапно пришла боль. У старых медведей плохие зубы, и ткань обернулась вокруг одного такого. Он яростно заревел, и Искра взвизгнула. Зверь резко повернул голову в их сторону. Его глаза, маленькие и черные, полные гнева, нашарили пару людей. Искра в ужасе потащила Шута к колонне.
— Нет! — закричал я.
Медведи ходят вразвалочку, но, атакуя, бегают очень быстро, быстрее, чем здоровый мужчина. Это был старый медведь, но Шут был слеп. Я не смог бы опередить зверя. У них не было надежды. Не обращая внимания на мой окрик, медведь с громким ревом побежал за ними. Не было времени думать и решать, что опаснее.
— Пошли! — закричал я им.
Медведь почти настиг их. Его пасть распахнулась, но внезапно он отпрянул назад: у самой морды захлопала крыльями ворона и попыталась клюнуть его в лоб. Этого момента Искре хватило. Она толкнула Шута к колонне и повернулась, чтобы убежать, но Шут схватил ее за запястье, и потащил за собой. Она закричала, отчаянно бьющая крыльями ворона рванулась к ней. Бегущий медведь врезался в холодный черный камень и отступил, озадаченный и злой. Он обрушился на врага, черные кривые когти заскрипели по грани колонны. Они сбежали, но в безопасность или в небытие? Когда медведь повернулся и выбрал новые цели, у нас с Лантом остался один выход.
— Деревья! — крикнул я ему.
Он не стал уточнять. Я побежал за ним к огромной сосне. У нее не оказалось нижних ветвей. Я подбросил Ланта вверх и последовал за ним. Для городского мальчишки он отлично лазал.
— Выше! — крикнул я ему.
Мы карабкались по голому стволу, упираясь ногами в грубую кору и ломая об нее ногти. Наконец он добрался до большой ветки.
— Двигайся, — пропыхтел я.
Если бы медведь был моложе или меньше, мы бы оказались в серьезной опасности. Сейчас же он попытался залезть вслед за нами, но только содрал кору острыми когтями, да несколько раз ударился о дерево так, что оно зашаталось. Поняв, что не сможет дотянуться до нас, он перенес свою ярость на палатки. С моей он справился быстро. Он разорвал и уронил ее, покопался в еде и снова взревел от боли от застрявшей в зубах ткани. И отошел, увешанный обрывками тряпок. Когда он ворвался в палатку Элдерлингов, я отвернулся, не в силах смотреть на ее конец.
— Да из чего же она сделана? — услышал я удивленный голос Ланта и осмелился посмотреть вниз. Медведь уронил ткань, и теперь вертелся в ней, катаясь клубком среди драконов и змей. Его возня выбросила еще горящую жаровню, постель и оставшиеся вещи. Он рвал ткань, но я не заметил на ней ни одной прорехи.
— Так у нас ничего не останется! — воскликнул Персеверанс, а я закричал в ответ:
— У нас останется жизнь. Сиди спокойно, мальчик!
Думаю, в конце концов медведь решил, что победил палатку. Он вернулся к нашим запасам, что-то разлил, что-то попортил или съел, то и дело яростно взревывая от боли. Меня злило то, что он творил, и все же я чувствовал его боль. В этом году его ждала смерть, и непросто было старику смириться с этим.
Но когда он разорвал мою сумку, и я увидел, что бесценные книги Би падают в снег, я отчаянно закричал и попытался спуститься. Лант схватил меня за воротник.
— Не надо!
— Отпусти!
— Следуйте совету, который дали мальчику! Не меняйте свою жизнь ни на что, сколь бы ценным оно ни было!
Он не очень уверенно сидел на ветке и в какой-то неистовый миг мне захотелось дернуть его, чтобы он свалился в снег. Вместо этого я прижался лбом к грубой коре, и неприятная дрожь потери и стыда пробрала меня. Лант вцепился в мою руку, опасаясь, что я просто свалюсь на землю. Я не упал. Я цеплялся за ствол, содрогаясь всем телом. Я проклял преследующие меня несчастья, которые то и дело устраивали засады и не давали покоя. Книги — это всего лишь вещи, а не мой ребенок. Раскиданные свечи цвета слоновой кости — это не Молли. Но это все, что осталось у меня от жены и дочери.
Я почувствовал, как издалека меня пощипывают Скиллом.
Фитц? Ты жив?
Да, равнодушно ответил я Дьютифулу. Жив. Не то, чтобы я этого хотел, но жив.
Опасность? Его зов был тонким, как дымок.
Я опустил свои стены, внезапно осознав, что поднял их, спасаясь от шепота воспоминаний магической дороги. Скилл быстр, как мысль. В одно мгновение Дьютифул узнал, что с нами случилось.
Я могу отправить вам помощь. Я могу… и понеслись его предложения.
Нет. Никого не отправляй. Мы должны идти за Шутом. Я бросил эту мысль ему и не знал, получил ли он ее. Наконец-то я понял, что нам следует сделать. Как только медведь уйдет, мы соберем что сможем и пойдем порталом в Кельсингру. Если Шут и Искра там, уверен, им понадобится помощь. Если их там нет, по крайней мере, я буду это знать. Я не мог бросить Ланта и Пера здесь, без палатки и припасов, и на волю решившего вернуться медведя. Поэтому мы уходим вместе. Я лишь надеялся, что на другой стороне нас не ждет красная драконица.
Видимо, старый медведь голодал уже несколько дней. Он забыл про нас, как про решенную задачу, и занялся грабежом. Наши запасы не были равны его аппетиту, но он скрупулезно вынюхивал и рвал вещи. Его попытка доесть сыр, вероятно, ускорял неизбежный конец. Он часто останавливался, чтобы пореветь от боли и гнева, совал лапы в рот, туда, где кусок ткани цеплялся за больной зуб. Беспомощные и дрожащие, мы сидели на деревьях почти до полудня. Из большой сумки Искры он выгреб дикую смесь юбок, шарфов и нижнего белья. В сумке Шута лежали странные вещи, которые показались бы сокровищем любому жестянщику. Когда он, наконец, понял, что съесть больше нечего, то неторопливо покинул наш лагерь, убедив меня, что эта земля была частью его территории. Он обязательно вернется.
После того как он скрылся из виду, мы выждали какое-то время. Потом, окоченевшие, спустились вниз.
— Пер, посмотри, можешь ли ты развести огонь. Лант, давай спасем, что можем.
Первым делом я взялся за книги Би и свечи Молли. Я нашел ее старый журнал, но не смог отыскать книгу сновидений. Журналу досталось меньше, чем я ожидал. Обложка оказалась усыпана снегом, но замочек, державший ее закрытой, сработал. Я стряхнул с нее снег, осторожно, чтобы он не растаял от тепла ладоней. От моей сумки осталось немного. Из четырех свечей я смог найти только три. Какое-то время я рылся в снегу, но потом пальцы онемели, и я должен был признать поражение. Я знал, что мне повезло, что медведь не съел их. Несомненно, его мог привлечь аромат пчелиного воска. Я оторвал кусок тряпки, не измазанной медвежьей слюной, и завернул в него свои сокровища. Меня тянуло на поиски второй книги Би. Медведь разбросал вещи тут и там, и у меня была небольшая надежда, что я все равно найду ее.