— Достаточно слов. Я прибыл сюда ради моего мальчика. Рапскаль, мне все равно, даже если они украли зубы у Айсфира. Моему ребенку нужна помощь. Это все, что сейчас беспокоит меня.
Женщина рядом с ним выглядела больше человеком, но тоже была отмечена драконом. Вокруг ее челюсти свисали наросты, как у ящерки. Она прижала руки к подбородку, будто в молитве. В проборе темных волос серебрились чешуйки.
— Нортель, я понимаю, что ты чувствуешь…
— Нет, Рапскаль! Ты не понимаешь. У тебя нет детей, нет ребенка, который бы медленно умирал. Поэтому ты не можешь понять и не понимаешь. Тебе не обязательно быть здесь, в военной форме. Кейзу и Бокстеру тоже. Вы должны уйти.
— Погодите! — один из солдат Рапскаля явно обиделся. Его медные глаза вспыхнули, бронзовая чешуя засверкала. — У меня-то есть ребенок. Я все понимаю.
Нортель обратился к нему.
— Нет, Кейз, и ты не понимаешь. Скрим обожает твою малютку. Ни дня не проходит, чтобы я не видел, как она ползает по его хвосту или сидит на лапе. С тех пор, как она родилась, он едва ли на неделю покидал вас. Но мой Тиндер ушел, когда Мод была еще беременна. И не вернулся. Он даже не видел Реллика, не говоря уж о том, чтобы дать ему форму. И мы не можем больше ждать, пока дракон вернется и займется моим сыном.
— Все как в любой монархии, — чуть слышно заметила Янтарь. Но она не видела то, что произошло дальше. Нортель направился в мою сторону, прижимая к себе обмякшего сына. В глазах ребенка стояли тоска и равнодушие. Мод потянулась за ними, от страха прижав ладонь ко рту.
— Пожалуйста, сэр, если вы способны помочь моему мальчику, сделайте что-нибудь. Прямо сейчас. Пожалуйста.
Он снял мальчика с плеча и протянул мне. Голова и ноги ребенка болтались, и я, не раздумывая, протянул руки, чтобы поддержать малыша.
На мой вопросительный взгляд Малта закивала, как игрушка, молитвенно сложив руки.
— Я не могу ничего обещать…
— Я ничего и не прошу. Сделайте, что сможете, ведь он слабеет с каждым днем. Пожалуйста. Я все вам отдам, только помогите моему мальчику.
— Жизнь и здоровье детей — не товар, его нельзя обменять, — звонко произнесла Янтарь. — Он сделает все, что в его силах. Но это может оказаться тяжело для ребенка. Его тело начнет исцелять само себя, принц только немного поможет. И это дорого обойдется вашему сыну, поверьте моему опыту.
Родители даже не колебались.
— Пожалуйста, — снова попросил Нортель. Я оглядел Элдерлингов. Некоторые из них были с детьми. Если у меня ничего не получится, я не представлял, что они все сделают с нами.
Я обнял ребенка двумя руками.
И опустил стены.
Скилл накрыл меня тяжелой волной. Он заполнил меня, затопил, а потом связал с ребенком, которого я касался. Я узнал этого мальчика, этого ребенка Элдерлингов, я узнал, как он должен расти, и увидел, что его телу нужно сделать, чтобы исправить себя. Скилл, текущий через меня, заполнил и его. Притягательная сила магии, эта серьезная опасность пьянящего Скилла, подавлять которую первым делом учат новичков, сияла передо мной в своей чарующей, величественной красе. Мы нырнули и проплыли сквозь нее. Его собственное тело открыло то, что было сжато и расслабило то, было напряжено. Получилось идеальное сочетание цели и решения. Я управлял силой, будто прослеживая надпись на бесценном свитке. Отлично. Он будет совершенством. Ребенок улыбнулся мне, и я улыбнулся ему в ответ. Я смотрел на него и через него, и любовался чудесным существом, которым он становился.
— Я… я чувствую, что он меняется!
Далеко-далеко кто-то сказал это, а затем забрал из моих рук созданную мной красоту. Я открыл глаза. Ноги мои дрожали. Нортель держал сына. Мальчик был слабым, но улыбался. Голова его уже не запрокидывалась. Он протянул тонкую ручку, коснулся чешуйчатой щеки отца и громко рассмеялся. Мод всхлипнула и обняла их обоих. Они стояли, улыбаясь сквозь слезы.
— Фитц? — произнес кто-то рядом. Мне пожали руку. Это Янтарь. Я повернулся к ней, недоуменно улыбаясь.
— Видела бы ты это!
— Я чувствовала это, — тихо сказала она. — И сомневаюсь, что кто-то здесь не почувствовал. Казалось, само здание загудело. Фитц, это плохая идея. Ты должен остановиться. Это опасно.
— Да. И все-таки это правильно. Очень правильно.
— Фитц, ты должен выслушать меня…
— Пожалуйста. У нее ноги… Она начала спотыкаться с год назад. Раньше она бегала и играла. А теперь почти не может ходить.
Я покачал головой и отвернулся от Янтарь. Передо мной стояла женщина с наростами на плечах. Присмотревшись, я понял, что над ее плечами возвышаются уголки крыльев. Они были синими и достигали ушей, а снизу почти мели по полу. К ней прижималась девочка лет семи. С другой стороны ее поддерживал отец-Элдерлинг. Он был зеленым, и ребенок перенял оба цвета родителей.
— Она наша, — сказал отец. — Но из месяца в месяц ни одна из наших дракониц не признает ее. Они обе пытались, ругались из-за ее роста, каждой хотелось сделать все по-своему, будто наша дочь игрушка. А на зиму обе драконицы улетели в теплые края. И с тех пор дочке только хуже.
— Татс, Тимара, вы правда считаете, что это хорошая идея? Не обидятся ли Фенте и Синтара, когда вернутся? — попыталась предостеречь их королева Малта.
— Когда они вернутся, тогда и будем беспокоиться об этом, — заявила Тимара. — А до тех пор почему Филия должна платить за их равнодушие? Принц из Шести Герцогств, можете ли вы ей помочь?
Я рассматривал ребенка. Я почти мог разглядеть, как терзали ее две драконицы. Одно ухо — с кисточкой, другое — острое. Раздражение звенело во мне колокольчиком. Но я осторожно ответил:
— Не знаю. И если я попытаюсь, мне, возможно, придется опираться на силы ее собственного тела. Оно будет изменяться само. Я только поведу ее, но не могу угадать, чего хочется этому телу.
— Я не понимаю, — проворчал Татс.
Я показал на ее ноги.
— Посмотрите, эти ноги хотят стать ногами дракона. Какие-то кости должны исчезнуть и нужно добавить мышц. Я не могу ничего вырезать и ничего добавить. Ее тело само должно это сделать.
Элдерлинги начала переговариваться, обсуждая мои слова.
Зеленый отец опустился на колено и посмотрел в лицо дочери.
— Филия, ты должна решить сама. Ты хочешь это сделать?
Девочка посмотрела на меня с надеждой и страхом.
— Я хочу снова бегать, и чтобы у меня ничего не болело. Когда я хочу улыбаться, мое лицо так напрягается, что губы чуть не лопаются. — Она коснулась головы. — И мне хочется волосы, чтобы было теплее!
Она протянула ко мне руки. Ее ноготки были голубыми и острыми, как когти.
— Пожалуйста!
— Хорошо, — ответил я.
Я взял ее за руки, и девочка принялась править свою судьбу. Две тонкие ладошки в моих мозолистых пальцах. Я чувствовал ее боль, когда она изо всех сил пыталась вытянуть свои искривленные ноги. Я опустился на пол, и она с радостью свернулась рядом. Скилл потянулся усиком к ее лбу. Какая же она странная! Вот ее отец, здесь — мать, а здесь — драконы, касавшиеся и ссорившиеся над ней, как дети, раздирающие куклу. Как много путей!
— Что ты хочешь? — спросил я ее, и лицо ее засветилось. Ее взгляд поразил меня. Она не возражала против крепких когтистых ног, лишь бы они были прямыми. Она хотела синего цвета по одной щеке, и темного-зеленого — для тонких узоров чешуи на спине и руках. Ей нужны были черные волосы, такие же густые, как у мамы, и уши, которыми она могла бы двигать, ловя звуки. Она показывала мне, и мы со Скиллом убеждали тело следовать ее воле. Я слышал, как где-то далеко тревожно переговаривались ее родители, но это был не их выбор. Наконец она отшатнулась от меня, сделала несколько шагов на высоких ногах и встряхнула блестящей гривой волос, и закричала им:
— Посмотрите! Вот я какая!
Принесли еще одного ребенка, который родился с ноздрями, не дающими ему дышать. Мы нашли нос, который у него должен быть, удлинили пальцы и расставили бедра, чтобы он мог ходить прямо. Этот ребенок стонал от боли, и мне стало тошно чувствовать, как меняются его кости.
— Это нужно сделать! — прошептали мы со Скиллом. Он очень похудел и тяжело дышал, когда я передавал его родителям. Отец смотрел на меня, скалясь, мать плакала, но мальчик дышал, а на руках, которые он тянул к ним, были нормальные подвижные пальчики.
— Фитц, заканчивай. Остановись, — задрожал голос Янтарь.
Скилл тек сквозь меня, и я вспомнил, что этот поток наслаждения очень опасен. Для некоторых. Многие должны бояться его. Но я учился, я так многому научился в этот день. Я мог управлять им, как никто, способами, о которых никогда не слышал. Прикоснуться усиком, считать образ ребенка, помочь своим Скиллом восстановить его, будто разделяя пучок волос на прядки — я мог все это.
И я мог остудить Скилл, уменьшить его кипение до спокойного бормотания. Я мог управлять им.
— Прошу вас! — внезапно закричала женщина. — Добрый принц, если сможете, откройте мое чрево! Позвольте мне зачать и выносить ребенка! Умоляю! Прошу вас!
Она бросилась к моим ногам и обняла колени. Голова ее склонилась, волосы укрыли сильно измененное заплаканное лицо. Она не была Элдерлингом, но ее тело тоже носило след прикосновения дракона. С каждым ребенком, которого я менял, мне все понятнее становилось влияние драконов на растущее человеческое тело. У некоторых детей я видел вдумчивые и даже искусные изменения, которыми отметили их драконы. Но в этой женщине изменения были такими же случайными, как у дерева, выросшего на скале и придавленного валуном. Когда она коснулась меня, я уже не смог выбросить ее из своего потока, и через мгновение ощутил в ней врожденную способность к магии. И хоть я не был готов, но сразу впитал в себя глубочайшую тоску по младенцу и вид пустой колыбели, растянувшийся на годы.
Какая знакомая мука. Как я мог отказать ей, я, так хорошо познавший подобное же? Почему я никогда не пытался Скиллом выяснить причину, по которой Молли никак не могла забеременеть? Впустую потраченные годы, и их уже не вернуть. Я поднес руки к ее плечам, чтобы поднять ее на ноги и тем самым разорвать круг. Мы вошли в этот момент вместе, боль потери связала нас и то, что в ней было неправильным, Скилл выпрямил и очистил. Она вдруг закричала и отступила от меня, сложив руки на животе.