Мы с моим партнером, Ночным Волком, разбудили остальных спящих драконов. Мы сражались с предателями — Скилл-группой Регала и их горе-учениками, а пролитая кровь напоила каменных драконов подобием жизни, и за спиной Верити выросла целая крылатая армия. В трех куплетах она описала, как драконы самых разнообразных форм последовали за королем, и как быстро Красные корабли были изгнаны с наших берегов. Верити-Дракон со своей армией преследовали их, давая бой у каждого острова. Королева Эллиана слушала с каменным лицом, лишь кивая в подтверждение всего, что рассказывала Старлинг о тех кровавых днях.
И опять долгий проигрыш. Темп музыки замедлился. Она запела о том, как бастард и его волк, зная, что на имя Фитца Чивэла Видящего наложена печать позора, обвинения в предательстве и трусости, ушли в леса Горного королевства. Никогда снова, пела Старлинг, они не будут охотиться на зеленых холмах Бакка. Никогда не смогут вернуться домой. Никогда и никто не узнает об их подвигах. Никогда. Никогда. Сказка и песня замедлились, превращаясь в струйку задумчивых нот.
Ноты иссякли.
Мелодия исчезла.
Я не знаю, сколько длилась песня. Будто из долгого путешествия я вернулся в Большой зал, к знати Шести Герцогств. Старлинг сидела перед высокой арфой, склонив голову и прижавшись лбом к темному дереву. Ее лицо блестело от пота. Она дышала, будто пробежала через девять холмов. Я рассматривал ее. Она была для меня чужой, была любовницей, заклятым врагом и предательницей. Теперь она стала моим летописцем.
Аплодисменты, зародившись как шепот, переросли в рев. Старлинг медленно подняла голову, и я проследил за ее взглядом, скользящим по толпе. На многих лицах виднелись следы слез, на некоторых явно читался гнев. Я видел женщину с окаменевшим лицом, рядом с ней усмехалась девушка. Еще один дворянин покачал головой и наклонился, что-то шепча своему спутнику. Две молодые женщины прижимались друг к другу, переживая услышанную романтическую историю. Герцогиня Бернса сжалась, положив подбородок на ладони. Герцог Риппона всем своим видом говорил: «Я знал это. Я всегда знал это», аплодируя большими ладонями.
А я? Как я назову эту защиту? Я стоял среди них, неизвестный и невидимый, но казалось, будто мы наконец-то вернулись домой — мой волк и я. Мне стало невыносимо больно от того, что здесь нет Шута, что он не слышит этого. Я понял, что дрожу, будто пришел откуда-то, где было очень холодно, и наконец-то тепло заполняет мое тело. Я не плакал, и все же вода, ослепляя, полилась из моих глаз.
Взгляд Дьютифула скользил по людям, и я знал, что он ищет меня в образе лорда Фелдспара. Чейд встал. Я думал, что он собирается подойти к Кетриккен, но его шаг дрогнул, и он пошел сквозь толпу. Я озадаченно наблюдал за ним, а потом с ужасом понял, что он видит меня и идет прямо ко мне.
Нет, бросил я ему через Скилл, но он был плотно закрыт, сохраняя тайну своих чувств. Подойдя, он крепко сжал мою руку.
— Чейд, пожалуйста, не надо, — взмолился я.
Старик сошел с ума?
Он посмотрел на меня. Его щеки были мокрыми от слез.
— Пришло время, Фитц. Пора, давно пора. Идем. Идем со мной.
Люди, стоящие возле меня, смотрели и слушали. Я заметил, как глаза одного человека стали шире, и на лице его недоумение сменилось смятением. Мы стояли в гуще толпы. Если они сейчас обратятся против меня, то разорвут нас на кусочки. Бежать некуда. Чейд дернул меня за руку, и я двинулся следом. Ноги ослабели, я шагал, как марионетка, дрожа всем телом.
Никто не ожидал этого. Королева Эллиана радостно улыбнулась, но Неттл явственно побледнела. Подбородок Кетриккен задрожал, а затем ее лицо сморщилось, и она заплакала, будто сам король Верити шел сквозь толпу. Когда мы проходили мимо Старлинг, она подняла голову. Увидев меня, она прижала руки ко рту. Глаза ее раскрылись широко и жадно, и какая-то часть меня подумала: «Она уже думает о песне об этом дне».
Пространство между толпой и королевским помостом стало для нас бесконечной пустыней. Дьютифул побелел и застыл. Что ты делаешь? Что же вы делаете? требовательно спрашивал он нас, но Чейд не слышал его, а мне нечего было ответить. Бурный рев замешательства, ропот, обсуждения, а потом и выкрики росли где-то позади. Черные глаза Неттл на высеченном изо льда лице. Ее страх пропитал меня. Я упал на колени перед королем, скорее из-за слабости, чем из-за каких-либо приличий. В ушах звенело.
Дьютифул спас нас всех.
Он медленно покачал головой.
— Время молчания прошло, — провозгласил он и посмотрел в мое поднятое вверх лицо.
Я глядел на него снизу вверх и видел в нем короля Шрюда и короля Верити. Мои короли с искренним сочувствием смотрели на меня.
— Фитц Чивэл Видящий, слишком долго гостил ты среди Элдерлингов, и память о тебе отвергнута людьми, спасенными тобой. Слишком долго ты был в месте, где месяцы проходят, словно дни. Слишком долго ты ходил среди нас в ложном обличье, лишенный своего имени и чести. Встань. Повернись лицом к людям Шести Герцогств, к своим людям, и почувствуй себя дома.
Он наклонился и взял меня за руку.
— Ты дрожишь, как лист, — прошептал он мне на ухо. — Встать сможешь?
— Кажется, смогу, — пробормотал я.
Но только с его помощью я поднялся на ноги. Встал. Повернулся. Посмотрел в их лица.
Рев приветствия волнами перекатывался через меня.
Глава девятаяКорона
Раз уж ради этих сведений я рискую жизнью, то вправе ожидать, что за следующие известия мне заплатят побольше! Когда вы впервые обратились ко мне с этими «маленькими поручениями», как вы назвали их там, в Баккипе, я и понятия не имела, что за дельце вы приготовили для меня. Напоминаю: я буду продолжать передавать вам интересные новости, но не стану рисковать дружбой или доверием друзей.
Кельсингра действительно город древних чудес. Знания здесь застряли почти в каждом камне. Я слышала, что еще больше можно найти в архивах Элдерлингов, недавно обнаруженных в городе, но меня не приглашали, и я не стану рисковать доверием друзей, пытаясь пробраться туда. Много информации об Элдерлингах есть в стенах старого рынка, и сложно удержаться, но стоит помнить этом даже просто прогуливаясь там вечером. Если вы подкинете мне несколько монеток и зададите точные вопросы, я постараюсь ответить. Не потеряй я руку на лебедке, я бы не нуждалась в ваших деньгах. И все-таки помните, у меня есть гордость. Можете считать меня простым матросом, но у меня есть свой собственный кодекс чести.
Про ваш самый спешный вопрос. Я не видела никакой «серебристой реки или ручья». А ведь я плавала по реке Дождевых Чащоб и даже до одного из ее притоков, и, уверяю вас, видела уйму речек и ручейков, впадающих в эту огромную реку. Все они были серые от ила. Может они и покажутся серебристыми, если на них посветить.
И все-таки кажется я нашла то, что вы хотели. Но это не река, а колодец. Он полон серебристой гадости, и, кажется, драконы чуть ли не пьянеют от нее. Место, где находится этот колодец и само его существование считается большим секретом, но для того, кто слышит крики драконов, когда они пьют это, секрета и нет. Раньше для них ставили там какое-то ведро. Мне приходится быть осторожной с вопросами. Два молодых хранителя любят бренди, и мы прекрасно поболтали, пока не притащился их командир, не отругал их и не пригрозил мне. Этот Рапскаль — из тех беспокойных людей, способных исполнить свои угрозы, если заметит, что я снова пью с его людьми. Тогда он потребовал, чтобы я уехала из Кельсингры, и на следующее утро меня выпроводили из гостиницы и посадили на отплывающий корабль. Но он не запретил мне возвращаться в город, как, я слыхала, было с другими путешественниками и торговцами, так что скоро я попробую еще разок навестить его.
Жду вашего письма с деньгами и вопросами. Я до сих пор снимаю комнатку в Расщепленном Клине, отправляйте сообщения сюда, они меня найдут.
На рассвете я ничком рухнул на кровать. Я был вымотан. Ночью я поднялся по лестнице, сгорая от мальчишечьего желания рассказать Шуту все, что произошло, но нашел его крепко спящим. Какое-то время я сидел у его кровати, мечтая, чтобы он был там, со мной. Начав дремать в кресле, я сдался и поплелся вниз, в свою кровать. Закрыл глаза и заснул. Я погрузился в сладкое забытье, а затем рывком проснулся, будто кто-то ткнул меня булавкой. Я не мог избавиться от ощущения: что-то здесь не так, ужасно, кошмарно не так.
Уснуть я больше не мог. Опасность, опасность, опасность гудели мои нервы. Я редко чувствовал такое беспокойство без причины. Много лет назад мою спину прикрывал волк, его обостренное чутье всегда готово было предупредить меня о притаившихся злодеях или невидимых наблюдателях. Он давно ушел, но чутье его осталось. Я научился обращать внимание на тонкие уколы своих чувств.
Лежа неподвижно, я слышал только то, что ожидал услышать: зимний ветер за окном, мягкий треск огня, свое собственное дыхание. Никаких лишних запахов, кроме моего собственного. Я приоткрыл глаза, все еще притворяясь спящим, оглядел, как мог, комнату. Ничего. Уитом и Скиллом я ощущал все, окружающее меня. И в этом тоже не было ничего тревожного. И все же беспокойство не исчезало. Я закрыл глаза. Спать. Спать.
Я поспал, но так и не отдохнул. Мое сердце было волком, охотившимся над снежными холмами, но ищущем не добычу, а потерянную стаю. Блуждать, охотиться, рыскать. Вой мучил меня ночью, и я бежал, бежал, бежал. Проснулся я весь в поту. Мгновение я лежал в тишине, потом различил слабое царапанье у двери. После такого сна мои чувства оставались почти волчьими. Я пересек комнату, открыл дверь и увидел Эша, ковыряющегося в замке.
Нимало не смутившись, он вытащил отмычку, наклонился, поднял поднос с завтраком и внес его в комнату. Деловито передвигаясь, он сервировал столик. Затем перешел к тумбочке у кровати, снял с плеча мешочек, вытащил из него бумаги и сложил аккуратными рядками.