— Это что? Чейд прислал?
Он показал на каждую стопку:
— Поздравления. Приглашения. Прошения. Я читал не все, только те, которые казались полезными. Полагаю, теперь их всегда будет много.
Устроив эти ненужные письма, он оглядел комнату, выискивая для себя работу. Я все еще не мог осознать, что чтение моей личной переписки он посчитал частью своих обязанностей. Подняв смятую одежду, он еле заметно поморщился и спросил:
— У вас есть белье для стирки, милорд? Я буду счастлив отнести его в общую прачечную.
— Да, полагаю, что есть. Но не думаю, что гости могут использовать общую прачечную. И я не твой лорд.
— Сэр, полагаю, прошлой ночью все изменилось. Принц Фитц Чивэл, для меня будет большой честью передать ваше исподнее местным прачкам, — по его губам скользнула улыбка.
— Ты мне дерзишь? — я не верил своим ушам.
Он опустил глаза и тихо заметил:
— Это не дерзость, сэр. Но один бастард может порадоваться удаче другого и помечтать о лучших днях и для себя, — он искоса посмотрел на меня. — Чейд заставлял меня зубрить историю Шести Герцогств. Вы ведь знаете, что одна будущая королева на самом деле родила бастарда, и что он возвысился, став королем Шести Герцогств?
— Не совсем так. Ты говоришь о Пьебальде Пегом, принце Полукровке? Для него все закончилось плохо. Его убил кузен за то, что он владел Уитом, и занял трон.
— Может быть, — мальчик взглянул на поднос с завтраком и поправил салфетку. — Но у него был момент славы, не так ли? Я тоже хочу когда-нибудь пережить такой момент. Вам правда кажется справедливым, что от рождения зависит то, кем мы будем? Что я должен был навсегда остаться сыном потаскушки, мальчиком на побегушках в борделе? Несколько обещаний и кольцо, и вы можете стать королем. Вы никогда не думали об этом?
— Нет, — солгал я. — Это было первое, чему меня научил Чейд. Обдумай один раз и не позволяй этим мыслям расстраивать себя.
Он выслушал и кивнул.
— Ну, стать учеником леди Розмэри, конечно, важный шаг в моей жизни. А при удобном случае я придумаю себе лучшее применение. Я уважаю лорда Чейда, но до тех пор, пока он — единственный мой шанс, — мальчик испытующе взглянул на меня.
Это немного задело.
— Что ж. Без обид, Эш, и если ты продолжишь уроки и занятия с мастером, то да, думаю, у тебя будет право мечтать о лучших днях.
— Спасибо, сэр. Вашу одежду?
— Погоди.
Пока я стаскивал с себя потную рубашку и мятые штаны, Эш подошел к дорожной сумке лорда Фелдспара и начал вынимать из нее тряпки.
— Это не годится, — слышалось его бормотание, — это тоже. Не сейчас. А это? Может быть.
Но когда я повернулся к нему спиной, он широко распахнул глаза.
— Что такое?
— Сэр, что случилось с вашей спиной? На вас напали? Мне нужно найти телохранителя? Поставить кого-то у двери комнаты?
Я выгнулся, касаясь больных мест на спине. Удивительно, что они еще не зажили. Одна из ран была влажная, две других — воспалены. Я не успел придумать подходящую ложь, способную объяснить эти несколько колотых ранок
— Это не нападение, просто странное происшествие. Мою рубашку, пожалуйста.
Я пытался говорить, будто привык к таким юным камердинерам. Эш молча встряхнул и развернул ее. Я повернулся и посмотрел на него. Он отвел глаза. Он знал, что я лгал. Но лгал ли? Ведь на самом деле это было странное происшествие. Молча я взял у него чистое белье, брюки и чулки. Я был рад, что он выбрал гораздо более практичную одежду, чем ту, в которой щеголял лорд Фелдспар. Здесь тоже было множество пуговиц, но они мешали гораздо меньше. Свеженачищенные сапоги уже ждали своего часа, и я почувствовал великое облегчение, натянув их.
— Спасибо. У тебя хорошо получается.
— Я много лет прислуживал матери и другим женщинам.
Мое сердце слегка потеплело. Хочу ли я знать больше об это ученике Чейда? Но это своего рода приглашение нельзя бездушно пропустить мимо ушей.
— Я слышал об этом.
— Лорд Чейд никогда не был покровителем моей матери, так что вам не стоит бояться, что он мой отец. Но ко мне он всегда относился хорошо. Я начал бегать по его поручениям, когда мне было около десяти. Так что, когда моя мать… мою мать убили и мне пришлось сбежать, он послал кого-то, чтобы найти меня. И меня он спас.
Разрозненные кусочки встали на место. Чейд был покровителем дома, где работала мать Эша, а не просто покровителем его матери. Немножко тепла — и мальчик начал шпионить для него, сам не понимая, что делает. Горстка монет за поручение, несколько случайных вопросов — и Чейд узнаёт о постоянных посетителях. Достаточно ли, чтобы оставить мальчика в опасности, когда умерла его мать? Вот такой случай. Слишком много случаев. Какой знатный сынок зашел в своих отклонениях так далеко? Не хочу этого знать. Чем больше я узнаю, тем больше завязну в этих случайностях. Прошлой ночью я бился, как рыба, и понял, что чем дальше, тем плотнее затягивается сеть.
— Я устал, — сказал я, а затем, добавив слабую улыбку, уточнил: — день только начался, а я уже устал. Поднимусь-ка я проверить Шута. Эш, и если тебе когда-нибудь понадобится друг, можешь на меня рассчитывать.
Он серьезно кивнул. Еще одна паутинка обернулась вокруг меня.
— Я отнесу вещи прачкам и верну их вечером. Вам что-то еще нужно?
— Спасибо. Пока все.
В своем голосе я услышал отдаленное эхо Верити. Верити, отпускавшего человека, который прислуживал ему. Чарим. Вот как его звали. Очень давно. Я почти ожидал, что Эш обидится на такое отстранение, но он легко поклонился и, перекинув белье через руку, вышел за дверь. Я сел у подноса с едой и попробовал. Кажется, сегодня все вкуснее. Фитцу Чивэлу Видящему положен лучший завтрак, чем лорду Фелдспару? А если так, что же приносят простым гостям? И очень важным? Знать пробует выслужиться передо мной? Обслуга будет искать работу у меня? Я просмотрел несколько записок, разложенных Эшем. Просьбы о покровительстве, льстивые приглашения, чрезмерно горячие поздравления по случаю моего возвращения. Я зажмурился и снова открыл глаза. Стопка писем не исчезла. В конце концов, придется с ними разобраться. Или переложить это на Эша? Все равно он заявил, что прочитал большую часть из них, и даже не потрудился объясниться.
Где теперь мое место при дворе короля Дьютифула? И как я могу оставить его? Как там моя Би? Я до сих пор не смог попросить Кетриккен послать за ней, но теперь пора, внезапно подумалось мне, ведь те, кто свяжет меня и Тома Баджерлока, вспомнит, что есть и вторая, тайная дочь Видящих. Что теперь я могу решать сам? Жизнь, которую я вел в течение последних сорока лет, разбита на мелкие осколки. Ложь и маски сброшены. Ну, часть лжи и масок — точно. Мне нужно поговорить с Чейдом, нужно придумать новую историю о том, что я делал все эти годы. Признаем ли мы мое участие в освобождении Айсфира, черного дракона? Откроем ли, что я спас Дьютифула от авантюры с теми, кто владеет Уитом и сохранил его для трона? Как Том Баджерлок пересечется с Фитцем Чивэлом Видящим? Мне вдруг пришло в голову, что правда может быть не менее опасна, чем ложь. Один ее маленький кусочек способен привести к требованию больших откровений. Где же это закончится?
Я сосредоточился на еде, не позволяя себе обдумывать вопросы, теснящиеся в мозгу. У меня не было ни малейшего желания выходить из комнаты сегодня, пока кто-нибудь не свяжется со мной Скиллом или не пришлет сообщение.
Поэтому, услышав легкий стук в дверь, я отодвинул бокал и встал. Стук повторился. Но не в дверь комнаты, а в потайную дверь, ведущую к старому логову Чейда.
— Шут? — тихо окликнул я, но ответа не было. Я открыл дверь.
За ней ждал не Шут, а ворона. Вертя головой, она посмотрела на меня ярко блестящим глазом. Потом величественно, будто королева, попрыгала в центр комнаты.
Народ попроще думает, что люди Древней крови могут разговаривать с любым животным. Это не так. Уит — это взаимный обмен идеями, обмен мыслями. Некоторые существа более открыты, чем другие: бывают кошки, не только болтающие с кем угодно, но и жалующиеся, ворчащие и пристающие совершенно безгранично. Даже люди с очень слабым Уитом ловят себя на том, что открывают двери до того, как в них поцарапается кошка, или зовут ее, чтобы поделиться вкусным кусочком рыбы. Будучи много лет связанным с волком, я строил свои мысли в виде узора, который, как я верил, сделал всех волков открытыми для меня. Время от времени со мной разговаривали собаки, волки и даже лисы. Я разговаривал с ястребом, когда меня попросила его хозяйка. С одним маленьким, но бесстрашным хорьком. Но ни один из нас не может просто нацелиться мыслью на существо и ждать, что его поймут. Я пытался это обдумать, но Уит слишком быстро становится личной связью. И у меня не было никакого желания развивать такую связь с этой птицей. Поэтому я обратился к ней словами:
— Ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлую нашу встречу. Хочешь, чтобы я открыл окно?
— Ночь, — ответила она, и я поразился, как ясно и как уместно оно прозвучало. Я слышал птиц, обученных речи, но они просто бессмысленно и вразнобой повторяли обычные человеческие слова. Ворона прошла через комнату и посмотрела на окно, прежде чем взлететь и усесться на сундук для одежды. Я не следил за ней. Немногие дикие животные удобны в этом. Вместо этого я осторожно прошел мимо и открыл окно.
В комнату ворвались ветер и холод: в последние несколько дней штормы поутихли, но облака обещали сегодня сильный снегопад. Мгновение я стоял и смотрел поверх стен замка. Прошло уже много лет с тех пор, как я смотрел отсюда. Лес отступил. Я видел фермерские домики там, где раньше были только овечьи пастбища, и пастбища там, где были леса, а за ними — огромные вырубки. Мое сердце замерло: там, где мы с волком охотились, теперь паслись овцы. Мир изменился, и почему-то благополучие людей всегда приводит к изгнанию диких животных и диких уголков. Глупо, наверное, чувствовать грызущее сожаление о том, что было, и, возможно, чувствовали это только те, кто жил и в мире зверей, и в мире людей.