— Что там? — требовательно спросил Шут.
— «Я сделал, как он сказал мне. Условия не были выполнены. Надеюсь, ты поймешь. Думаю, сейчас самое время».
— Ого, все лучше и лучше! — воскликнул шут. И добавил: — Думаю, тебе стоит просто обрезать ремни. Ты ни за что не сможешь развязать эти узлы.
— Ты уже пробовал, да?
Он пожал плечами и усмехнулся в мою сторону.
— Это спасло бы тебя от необходимости бороться с ними.
Какое-то время я мучил нас обоих, упорствуя над узлами. Завязав их когда-то, кожу намочили, а потом высушили, и это сделало узлы крепкими, как железо. В конце концов я снял поясной нож и разрезал ремни. Я снял их и попытался развернуть что-то скрывающую кожу. Она была не мягкой, а тяжелой, вроде той, из которой делают седла. Она заскрипела, когда я развернул ее и достал что-то, завернутое в промасленную ткань. Я со стуком опустил это на стол.
— Что это? — нетерпеливо спросил Шут, его пальцы потянулись, порхая над спрятанной вещью.
— Давай выясним.
Жирной тканью оказался парусиновый мешок. Я нашел отверстие, просунул в него пальцы и вытащил…
— Это же корона! — воскликнул Шут, распознав фигурку пальцами одновременно с тем, как я разглядел ее.
— Не совсем. Короны не делают из стали. А Ходд не делала короны, она ковала мечи. Она была отличной оружейницей.
Я повертел в руках простую стальную диадему, узнавая работу, хотя никому не смог бы объяснить, как. Знак Ходд нашелся внутри пояска, ненавязчивый и гордый.
— Там есть что-то еще.
Руки Шута хорьками скользнули внутрь кожаного пакета, и он протянул мне деревянную трубочку. Я молча взял ее. Мы оба знали, что в нем лежит свиток. Концы трубочки были закупорены красным воском. Я внимательно рассмотрел его в свете свечей.
— Печать Верити, — сказал я ему тихо. Мне не хотелось ломать ее, но все-таки я вскрыл воск ножом, перевернул и встряхнул трубочку. Свиток был упрям. Он слишком долго пролежал там. Когда он наконец появился, я внимательно рассмотрел его. Нет, вода его не попортила.
— Читай, — шепотом попросил Шут.
Я осторожно развернул пергамент. Это рука Верити, бережный почерк мужчины, который любил рисовать, делать морские карты, наносить планы местности, намечать укрепления, чертить планы битв. Он писал крупно, плотно и ровно. Рука моего короля. Горло сжалось. Я не сразу смог заговорить. Когда же начал читать, голос мой звучал напряженно.
— «Да будет подтверждено моей печатью на этом документе и показаниями доверенного предъявителя, Чейда Фаллстара, что этот свиток является истинным желанием будущего короля Верити Видящего. Говоря просто, сегодня я уезжаю на поиски, из которых могу не возвратиться. Я оставляю свою королеву, Кетриккен из Горного Королевства, с ребенком. Если в мое отсутствие мой отец, король Шрюд, умрет, я поручаю защиту моей жены своему племяннику, Фитцу Чивэлу Видящему. Если придет известие о моей смерти, то я хочу, чтобы он был официально признан покровителем моего наследника. Если моя королева погибнет, а мой наследник выживет, то я ставлю условие, чтобы Фитц Чивэл Видящий правил как регент до тех пор, пока мой наследник не займет трон. И если никто не переживет меня, ни отец, ни королева, ни наследник, то своей волей я нарекаю Фитца Чивэла Видящего своим преемником. Я не желаю, чтобы корону наследовал мой младший брат, Регал Видящий. Я горячо призываю герцогов признать и поддержать мою волю».
Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание.
— И внизу его подпись.
— И это была бы твоя корона, — покрытые шрамами пальцы Шута скользили по простому ободу. — Никаких драгоценных камней на ощупь. Чувствуется только сталь для мечей. Стой, подожди! Что-то полустертое. Вот. Что это?
Я взял корону из его рук и наклонил ближе к свету. На ровном обруче было выгравировано: «Атакующий олень».
— Он дал тебе этот герб.
— Да, Верити, — тихо ответил я. — Это просто атакующий олень. Он не перечеркнут, как должно быть у бастарда.
Мы надолго замолчали. Горели свечи, в другом конце комнаты, в камине, упало сгоревшее полено.
— Ты мечтал об этом тогда? — спросил Шут.
— Нет! Конечно, нет!
Это было бы все равно что желать смерти Шрюду и Кетриккен с ее тогда еще не родившимся ребенком.
— Но… Я действительно хотел бы знать об этом. Были времена, когда это было для меня очень важно.
Слеза покатилась по моей щеке и упала на стол.
— Но не сейчас?
— И сейчас тоже. Важно узнать, что в его глазах я был достоин охранять королеву и ее ребенка. И даже больше — достоин занять трон после него.
— Так ты никогда не хотел стать королем?
— Нет.
Ложь. Но ложь настолько старая и так часто произносимая, что я сам часто верил в нее.
Шут коротко вздохнул. Я удивился, понимая, что это был вздох облегчения, а не огорчение скромностью моего честолюбия. Он ответил, прежде чем я успел задать вопрос.
— Когда Чейд сказал, что тебя официально признали, и что большинство с радостью встретило тебя и радовалось твоему возвращению, меня это встревожило. А когда мои пальцы коснулись твоей короны, я испугался.
— Испугался чего?
— Что ты захочешь остаться здесь, в замке. Начнешь находить удовольствие в титуле, который и так носил всегда: не будущего короля, а короля теней.
Вот значит как.
— И почему это испугало тебя?
— Ты мог не пожелать оставить заслуженное признание. И не взялся бы за мое поручение.
Его поручение. Возвращение к прежней роли убийцы. Чтобы отвлечь его от этих мыслей, я поспешно перевел разговор на другое его поручение.
— Шут, я сделаю все возможное, чтобы найти твоего потерянного сына. Эта задача была бы проще, если бы вспомнил всех женщин, у которых мог появиться такой ребенок, и когда это могло бы произойти.
Он недовольно фыркнул.
— Фитц! Ты меня совсем не слушал? Не было ни женщины, ни ребенка. Я же говорил тебе.
Мне стало нехорошо.
— Нет. Нет, ты не говорил этого. Уверен, если бы ты мне сказал такое, я не смог бы забыть. И сразу бы спросил: как же в таком случае у тебя появился сын?
— Ты не слушал, — сказал он печально. — Я все объясняю очень понятно, но если я говорю не то, что ты ждешь, ты даже не стараешься меня понять. Фитц. Эта корона. Она подойдет тебе?
— На самом деле это не корона.
Он снова сменил тему. Я знал, что он не станет ничего объяснять, пока не сам не захочет. Вертя в руках холодную сталь, я пытался скрыть облегчение от того, что моя уловка сработала. В последний раз, когда я носил корону, она была деревянной и украшена петушиными перьями. Нет. Не вспоминай об этом сейчас. Я надел диадему на голову.
— Кажется, она в самый раз. Не представляю, как это возможно.
— Позволь мне прикоснуться к ней.
Он встал и на ощупь обошел стол, подходя ко мне. Его руки коснулись моего плеча, дотянулись до лица, затем поднялись к короне на голове. Он легко снял ее, а затем без всякого смущения провел пальцами по всей длине моих волос. Снова перешел на лицо, ощупал переломанный нос, старый шрам, щетину на подбородке. Будь на его месте кто-то другой, легко можно было принять это за нахальство и оскорбление. Но я знал, что он сравнивает то, как я выгляжу сейчас, с тем, что он помнил.
Он откашлялся и взял диадему в руки.
— Фитц Чивэл Видящий, — проговорил он очень серьезно. — Нарекаю тебя Королем теней Шести Герцогств.
И он тщательно утвердил диадему на моей голове. Сталь оказалась тяжелой и холодной. Она надежно и крепко обхватила голову, будто навсегда занимая это место. Он еще раз откашлялся и, помолчав, добавил:
— Ты до сих пор красивый мужчина, Фитц. Конечно не так, как до темниц Регала, но думаю, для своего возраста ты хорошо выглядишь.
— Это старое исцеление Скиллом, — я пожал плечами. — Мое тело просто продолжает восстанавливаться, независимо от моего желания.
Я снял стальную корону и поставил ее на промасленный мешок, в котором она так долго лежала. Свет побежал по ее краю, подобно крови по лезвию меча.
— Хотелось бы мне так же, — произнес Шут. Его взгляд вернулся к свечам. Мы надолго замолчали. Затем он тихо сказал:
— Фитц… Мои глаза… они и ее использовали… пугали меня, заставляли прятаться… Я должен видеть. Меня ужасает мысль, что к началу наших поисков я буду все еще слеп. Если будет нужно, я пойду и слепым. Но… ведь ты бы мог…
У меня ничего не вышло: он так и думал про месть. Я сказал ему, что не могу пойти, но он упорно не обращал внимания на мои слова. Забудь об этом.
— Скажи мне, что они сделали с твоими глазами, — так же тихо произнес я.
Он поднял слабую руку.
— Я не знаю. Возможно, они даже не собирались этого делать, но как только у них получилось ослепить меня, они в полной мере использовали это. Они… О, Фитц! Меня избивали. Постоянно. Мои глаза опухли и закрылись. И снова побои. И снова..
Я остановил его.
— И когда опухоль стала больше, ты потерял зрение.
Он глубоко вздохнул. Я видел, как он собирался с силами, чтобы рассказать мне то, что так хотел забыть.
— Сначала я все время думал, что вокруг ночь, или что я нахожусь в темной камере. Они иногда так делали. Когда ты постоянно окружен темнотой, ты не можешь понять, сколько времени прошло. Думаю… Думаю, иногда они приносили мне еду и воду очень редко, а иногда — часто, чтобы хорошенько запутать меня во времени. Я не скоро понял, что ослеп. И еще больше времени ушло на то, чтобы понять, что это не проходит.
— Достаточно. Мне просто нужно было немного узнать, как это случилось.
Опять молчание. Потом он прошептал:
— Ты сейчас попробуешь?
Я не ответил. Это означало бы, что я рискую своим собственным зрением. Но могу ли я сказать ему это, когда такая надежда горит на его лице? Сейчас он был больше похож на того Шута, что был со мной на Аслевджале. Зрение так важно для него. Выздоровление было ключом к поискам сына и нелепому стремлению убивать Слуг — единственным целям, интересующим его. Прошлой ночью я праздновал исполнение самых невероятных своих желаний. Могу ли я сегодня разрушить его надежды?