— Расскажи мне, что случилось, — прошептал Чейд. Я откинулся на спинку кресла и замер.
Лант с трудом заговорил.
— Да. Мы вернулись сюда после того, как Баджерлок и нищий вошли в Скилл-колонну. Я, и Шан… — его голос дрогнул. — И Би. Мы совершенно не понимали, что случилось в Приречных дубах, почему он убил собаку и выкупил ее щенков, почему ударил нищего, а потом с помощью магии унес его в Баккип. Мы, то есть, Шан и я, были очень возмущены всем. Сначала он сказал, что я не гожусь быть учителем Би, а затем ушел и оставил мне заботиться о ней. И еще он крепко оскорбил леди Шан! — как-то по-детски обиженно пожаловался Лант Чейду. Старик вопросительно взглянул на меня. Я ответил ему безучастным взглядом.
— Обсудим завтра.
Услышав меня, Лант выпрямился.
— Да. Так вот. Вот представляете, как растерялись слуги, особенно дворецкий Рэвел, когда хозяин не вернулся. Мы с Шан заверили их, что несколько дней сможем последить за домом. И хоть мы и устали, но в ту же ночь начали обдумывать, как устроить Зимний праздник. И очень задержались. Так что следующим утром проснулись поздно. К сожалению, должен признать, что я опоздал на урок в классную комнату. Би там была, казалось, она не выспалась, но в целом выглядела неплохо. Утром, когда мы расходились, Шан сказала, что распорядится украсить дом и поговорит с пришедшими музыкантами, чтобы понять, нужны ли нам еще менестрели… — он вдруг посмотрел на Чейда. — Вы сегодня говорили, что мою сестру похитили… — Я смотрел, как понимание проникает в него. — Эта сестра — Шан? Действительно? Моя кровная сестра?
— Вы оба мои дети, оба Фаллстары, — заверил его Чейд.
Заметил ли он волнение, на миг проступившее на лице Ланта? Что же прошло между ним и Шан тем поздним вечером? Я решил, что совершенно не хочу это знать.
— Продолжай, — подтолкнул Чейд сына. Писец прикрыл рот рукой. Он вздрогнул, но быстро взял себя в руки, попытался сесть ровнее и поморщился от боли. Чейд посмотрел на меня. — Валерьяну и ивовую кору, пожалуйста, — попросил он.
Я взял кружку Ланта и, слушая, заваривал чай.
— Так вот, только мы с учениками начали заниматься, как услышали шум. Меня это не встревожило, но показалось странным, будто где-то ссорились и били посуду слуги. Я сказал детям, чтобы они оставались на месте, и вышел в коридор. Вскоре я понял, что звуки идут от главного входа, а не с кухни. Я услышал крик Рэвела, и побежал в сторону шума. В холле я увидел Рэвела и двух парней. Они пытались закрыть двери, а с той стороны кто-то ломился в них и кричал. Мне подумалось, что там кто-то пьяный. Потом в щели появился меч и достал руку одного из парней. Я закричал Рэвелу, чтобы они продержались, пока я ищу помощь. Я побежал за оружием и по дороге кричал, призывая слуг и предупреждая Шан. Потом схватил старый меч, который всегда висел тут, над камином. И побежал обратно.
Он облизнул губы. Его взгляд стал отсутствующим, а дыхание — глубоким.
— Фитц, — тихо сказал Чейд. — Добавь-ка эльфовой коры в его чай.
Персеверанс опередил меня. Он схватил заварник, взял кружку из рук Ланта и добавил в нее настой. Лант не пошевелился. Чейд так и стоял у него за спиной. Он наклонился и тихо произнес:
— Сынок, возьми кружку. И выпей.
Острая боль пронзила меня. Неужели это ревность?
Лант повиновался отцу. В это раз он даже не поморщился.
— Я никогда не был воином. Ты ведь знаешь это. Да вы оба это знаете! — его признание прозвучало скорее как обвинение.
— Я просто не могу, — еле слышно продолжил он. — Одно дело — провести учебный бой с другом в летний день, а после похвастаться синяками. Но когда я вернулся, дверь уже выломали. Мимо меня прошел Рэвел, шатаясь и держась за живот. Один из парней лежал на полу, в луже крови. Второй пытался задержать их, размахивая поясным ножом. Первый человек, прошедший внутрь, захохотал и снес парню голову. А потом я остался один на один, потом один против трех, один против шести. Я пытался драться. Я дрался! Я звал на помощь и дрался, но это был не поединок. Не было никаких правил! Я отвлек одного мужчину, а второй пошел внутрь. Мне удалось удержать противника, но коридор такой широкий! Налетчики просто шли мимо нас, и я слышал, как они растекались по коридорам позади. Потом я услышал крики, и все завертелось. А мужчина передо мной внезапно засмеялся.
Он опустил глаза.
Я рискнул предположить.
— На тебя напали сзади? И ударили по голове?
— Нет. Никто не тронул меня. Я бросил меч на землю. И двое мужчин передо мной стояли и смеялись. Один сильно толкнул меня, когда я проходил мимо него, но мне уже было все равно. Я вышел на улицу и встал на снег перед домом. И до сих пор не понимаю, почему.
Приказ передали через Скилл? царапнула меня мысль Чейда.
Я кивнул, не имея сил на что-то большее. Чтобы ответить ему, мне пришлось бы опустить стены и снова заблудиться в этом туманном забудь, забудь, забудь. Я не желал забывать.
— Не думай о том, чего не понимаешь, — мягко попросил я. — Наверное, так сработала магия. Тебе нечего было ей противопоставить. Просто рассказывай то, что помнишь.
— Хорошо, — неохотно откликнулся он. Его голова закачалась.
— Хочешь еще эльфовой коры? — спросил Чейд.
— Нет. Я вспомнил, что случилось в тот день, и что происходило после. Я не все понимаю, но все помню. Мне просто стыдно говорить об этом.
— Лант, мы с Фитцем знаем тяжесть поражений. Нас жгли, травили, избивали. И да, оглушенные Скиллом, мы делали такое, что и теперь стыдимся признавать. Независимо от того, что ты сделал или чего не смог сделать, мы не станем думать о тебе хуже. Твои руки были связаны, даже если ты не видел на них веревок. Если мы хотим спасти твою сестру и Би, тебе нужно умерить гордость и просто рассказать нам все, что знаешь.
Голос Чейда успокаивал. Голос отца. Кто-то внутри меня цинично спросил, простит ли он и меня, но я заглушил его.
Какое-то время Лант собирался с силами. Он качался в кресле, откашливался, но все не решался заговорить. Когда же начал, его голос звучал крепче и уверенней.
— Я стоял вместе с другими в снегу. Люди выходили из дома и вставали рядом со мной. Около нас было несколько всадников, но я ощущал, что не они меня удерживают. Я боялся их, но больше всего я боялся сделать что-то иное, кроме того, что стоять в снегу вместе с остальными. Нет. Даже не боялся, а не хотел. Просто казалось, что то, что я делаю — это единственное, что я вообще могу делать. Там собрались все, слонялись вокруг. Многие плакали и возмущались, но никто ни с кем не разговаривал. Никто не сопротивлялся. Даже раненые просто стояли и истекали кровью.
Он снова замолчал и задумался.
В дверь постучал Булен.
— Сэр? Мне очень жаль вас огорчать. Я спустился вниз, где живут рабочие, следящие за лошадьми. Никто там не помнит о парне по имени Персеверанс и не признает его своим.
Я почувствовал себя дураком. Я посмотрел на мальчика. Его глаза потемнели от горя.
— Третий домик, — прошептал он. — Над дверью висит амулет на удачу. А дед сделал дверной молоток из подковы ломовой лошади. Маму зовут Дилиджент.
Булен кивнул. Я счел нужным изменить его задание:
— Не говорите ничего о ее сыне. Скажите ей, что мы хотели бы поговорить с ней и предложить работу на кухне за особую плату.
— Ей бы понравилось, — тихо сказал Персеверанс. — Она полюбила готовить с тех пор, как отец сложил печь за домом.
— Хорошо, сэр. А дворецкий Диксон попросил передать, что гвардейцы едят все, до чего могут дотянуться. Поскольку наши кладовые с осени не очень полны…
До налета наши кладовые ломились от запасов.
— Передай ему, чтобы он послал человека с повозкой в деревню и купил все, что считает нужным. А в следующий рыночный день ему придется съездить в Приречные дубы. Позже я договорюсь с торговцами. Они знают, что нам может понадобиться.
— Как скажете, сэр. — Булен тревожно взглянул на Фитца Виджиланта. Он совсем недолго служил ему, но между молодыми людьми наладилась связь. — Могу я что-нибудь принести для писца Ланта?
Он даже не поднял глаз на Булена. Чейд молча покачал головой, и парень вышел.
— Лант? — тихо позвал Чейд.
Тот глубоко вздохнул и начал рассказывать, будто задыхаясь под тяжелой ношей.
— Мы все стояли там. Вывели Шан и ее горничную. Помню, я отметил, что Шан дерется с ними, потому что никто больше им не сопротивлялся. Она пиналась и кричала на человека, который ее тащил. Потом откуда-то выхватила кинжал и полоснула его по руке. Она почти вырвалась. Он схватил ее за плечо и ударил так сильно, что она упала. И все-таки ему пришлось постараться, чтобы отобрать у нее кинжал. Потом он подтолкнул ее к нам и пошел прочь. Она огляделась, увидела меня и подбежала. Кричала: «Сделай что-нибудь! Почему никто ничего не делает?» Она трясла меня, но я не шевелился. Потом она спросила: «Что с тобой случилось?» А я не мог думать ни о чем. Сказал, что мы должны просто стоять вместе с остальными. Что именно это я и хочу делать. А она спросила: «Если все хотят делать это, почему они стонут?» — Он замолчал и сглотнул. — Тогда я прислушался. Они и правда стонали. Стонали, плакали, но будто не замечали этого. И я понял, что тоже хнычу.
И только Шан боролась. Почему? Подготовка, которую дал ей Чейд, сделала ее сильнее других? Я не знал, каким оружием владели мои слуги, но, уверен, мои конюшие повидали разные драки. Тем не менее, никто не сопротивлялся. Никто, кроме Шан. Я посмотрел на Чейда. Он не ответил на мой взгляд, и мне пришлось на время отложить этот вопрос.
— Гвардейцы на лошадях начали кричать нам «Сидеть! Сидеть!» Некоторые кричали на чалсидианском, некоторые — по-нашему. Я не садился в снег, потому что и без того крепко замерз. Но я ощущал, что с тех пор, как стою здесь с другими, я делаю то, что должен делать. Один из мужчин начал угрожать. Он искал кого-то, какого-то бледного мальчика, кричал, что убьет всех, если мы не отдадим его. Я ничего не знал о таком мальчике, и, видимо, никто не знал. Там еще стоял Оак, которого вы наняли прислуживать за столом. Он был светлым, но вовсе не мальчиком. И кто-то сказал одному из мужчин, что он единственный светловолосый человек, работающий в Ивовом лесу. Оак стоял рядом со мной. И тот мужчина подъехал, посмотрел на него, а потом ткнул в него пальцем. «Он?» крикнул он другому мужчине. Тот был одет во все белое, и был похож на богатого торгов