Роустэры стояли в конце зала с бочонком эля. Чейд попросил капитана следить за порядком среди его людей. Капитан Стаут, казалось, понял, что происходит, и строго приказал солдатам не приближаться к людям поместья. Они повиновались, но даже издалека я слышал их грубые шутки и ощущал их равнодушие к моим измученным людям. Война и лишения сделали их толстокожими. Я понимал это, но мне не хотелось, чтобы над моими людьми издевались и насмехались, ведь они не были столь же бесчувственны.
Был ли тот день в замке Баккип, когда я был назван принцем Фитцем Чивэлом, коронован и принят двором? Сейчас, здесь, в моем собственном доме, я слушал крики и плач, видел, как люди немеют от воспоминаний о том, что видели и кем были. Передо мной стоял пастух Лин и умолял простить его за то, как по просьбе приятной женщины помогал собирать тела и бросать их в огонь. Мне было стыдно видеть человека, который сломан тем, что творил под действием магии. Чейд немного успокоил его, убедив, что Шан не было среди тех, кого он сжег.
Долго тянулся тот вечер. Поскольку скрытый Скилл-поток крошечных мысленных голосов, бормочущих забудь, забудь, исчез, я смог связаться с Неттл. Она смотрела моими глазами, и слушала моими ушами повесть о бедах Ивового леса. До этого я ощутил, как Риддл одалживает ей силы, а вскоре к нам присоединился Дьютифул, усилив поддержку. Слегка утешало, что они могут узнать то же, что и я. Я чувствовал ужас Неттл от неуверенности в судьбе Би, ярость Дьютифула, что такая вещь может произойти внутри Бакка, и никто не поможет. Я чувствовал глубокую и мучительную скорбь из-за смерти Рэвела, и с удивлением узнал, что она принадлежит Риддлу. Я не стал никого утешать. У меня не было утешений. Пародией на Зимний праздник был этот прием, танцем печали и ужаса, праздником горького чая и слез.
Но рано или поздно все пожары, лесные или душевные, сгорают до пепла. Большой зал медленно опустел. Люди вернулись в дома и спальни, некоторые более разбитые, чем следовало бы. Кто-то опьянел, кто-то остался трезвым. Даже Роустэры в конце концов пьяно выкатились из моего зала и разбрелись по кроватям в крыле слуг. Лант отпустил Булена, чтобы тот отдохнул, а я потребовал, чтобы Персеверанс вернулся к матери.
— Но теперь я служу вам! — настойчиво повторял он, и мне пришлось добавить:
— И у тебя есть приказ, где провести эту ночь. Иди.
Наконец остались только Чейд, Лант и я. Олух давно уснул. Маленький человечек легко уставал в эти дни, и я не видел причин мучить его. Мы с Чейдом сидели на мягкой скамейке у затухающего огня. Лант устроился в стороне, мрачно глядя в тихое пламя.
Итак, что будем делать? король Дьютифул.
Завтра, как можно раньше, я уезжаю в Баккип. Я собираюсь обсудить все это с Шутом и посмотреть, что он скажет. Я.
Стоит ли снова использовать камни? Неттл.
Мне это необходимо. Я.
Мне тоже. Чейд удивил меня.
Я начал было возражать, но умолк. Его дочь была в такой же опасности, как и моя. Кто я такой, чтобы напоминать ему об опасности камней?
Лорд Голден, начал Дьютифул и оборвал мысль.
Что с ним? с тревогой спросил я.
Его очень расстроил твой отъезд. Смятение короля было понятно. С ним никак не получалось договориться. Кричал и возмущался, как избалованный ребенок.
Как испуганный ребенок, подумал я.
Говорил, что должен был пойти с тобой, что ты не должен был оставлять его. Мы сделали все возможное, чтобы его успокоить, но тщетно. Наконец он иссяк и вернулся в постель. Мы решили, что он будет долго спать, и оставили одного. Но он, должно быть, поднялся вскоре после нашего ухода. Каким-то образом он выбрался из старого логова Чейда в коридоры замка и добрался почти до конюшен. Его обнаружили утром, лежащим лицом вниз в снегу. Фитц, ему хуже, намного хуже, чем до твоего отъезда. Мне очень жаль. Извинения Дьютифула выдали его опасения.
Шут умирал.
Я терял все. Не только друга, но и ниточки к тому, что похитители сделают с моей дочерью. Страшная усталость охватила меня. Я оцепенел и растерялся.
Прикажите Эшу, чтобы он не отходил от Шута и сделал все, что потребуется, чтобы ему стало лучше. Мы приедем утром, решительно заявил Чейд.
Я чувствовал их смятение и отчаяние, но молчал.
На сегодня достаточно, добавил Чейд, и связь оборвалась.
Я вздохнул, но Чейд заговорил первым. Он как тисками сжал мое предплечье.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Нет. Сегодня мы ляжем спать, завтра поедим и только тогда отправимся к камню на холме Виселиц. Мы оба знаем, как рискуем. Мы сделаем это, но вместе и все обдумав. Сейчас ты ничего не можешь сделать для Шута. Но он еще жив. А от нас зависят наши дети. Мы будем работать, как мудрые убийцы, а не как испуганные отцы.
Меня тошнило от его правоты. Задержка была последним, что я хотел бы делать, но он не отпускал меня.
— Лучшее доказательство твоей любви — расчет и сила, а не глупость и безрассудство. Ты больше не мальчик, преследующий группу Регала в коридорах Баккипа с обнаженным клинком. Ты — принц Фитц Чивэл Видящий. И мы заставим их заплатить за каждую каплю крови.
Не странно ли, что мудрый совет может охладить самую горячую голову? Смысл в этом был, но мое сердце стонало. Я медленно кивнул.
— Я иду спать, — сказал Чейд. Он повернулся и посмотрел на сына. — Лант? Тебе не стоит винить себя.
Лант кивнул, но не отвел взгляда от огня. Я оставил их и пошел в свою спальню.
Но это не значит, что я хорошо спал той ночью. То и дело я цеплялся взглядом за поломанные вещи и представлял себе людей, рыскающих по моему дому. Я встал задолго до рассвета и пошел в комнату Би. Там кто-то уже побывал. Ее новый шкаф починили, разгромленную комнату тщательно прибрали. Я сел на ее кровать, а затем растянулся на ней, обняв подушку. Запах не успокоил меня.
Больше я не спал. Вскоре я вернулся к себе и собрал кое-какие вещи. Смена одежды, инструменты, дневник Би. Затем я пошел к ней в комнату и подобрал одежду для нее, не забыв захватить и новый плащ. Когда я найду дочь, возможно, все это утешит ее, вернет ощущение обыденности.
Мы завтракали с капитаном Стаутом и Крафти. Они будут сопровождать нас до холма Виселиц, сержант Гудхэнд останется присматривать за Роустэрами. Они же вернут наших лошадей в Ивовый лес. Олуха мы решили оставить здесь. Чейд хотел иметь возможность в любое время связаться с Лантом, да и не стоило рисковать Олухом в путешествии между колоннами. Было решено, что позже он вернется через камни с помощью какого-нибудь ученика Неттл и Сидвеллом. Чейд занялся устройством всего этого, включая лошадей, которые должны были встретить нас у Камней-Свидетелей возле Баккипа.
Я приказал Диксону нанять плотников и столяров и немедленно начать ремонт. Лант умолял нас взять его с собой, но мы оба считали его слишком слабым и оставили на попечении Булена. На самом деле мы с Чейдом просто хотели сами заниматься этим делом. Пока мы ждали лошадей, я смотрел на старика, мужественно перевязавшего себя корсетом, чтобы стоять прямо, и понимал, что никто другой мне и не нужен. Мы никогда не осудим друг друга в том, что собирались сделать с похитителями. Вряд ли его здоровья хватит на эту работу, но я понимал, что нет никакой надежды убедить его остаться. Я твердо верил, что у Шута найдется что-то, что поможет нам напасть на след налетчиков. А когда мы их найдем — убьем всех.
Персеверанс привел лошадей. Чейд посмотрел на кобылу лорда Деррика, и полуулыбка дернула его губы.
— Прекрасное животное, — заметил он.
— Я краду только лучшее, — признался я.
К моему удивлению, Персеверанс оседлал и лошадь Би. Рука его была привязана к груди, но он крепко сидел в седле.
— Эта лошадь нам не нужна, — сказал я.
— Я должен привести ее, сэр. Би захочет поехать домой на ней.
Я посмотрел на мальчика.
— Но ты не пойдешь со мной, парень. Ты болен, твоя мать нуждается в тебе.
— Я сказал ей, что присягнул вам. Она поняла, — Он слегка выпрямился. — И леди Би будет ждать меня.
Я задохнулся. И заговорил через ком в горле.
— Мы поедем не по простой дороге. И лошадей с собой не возьмем. Ты не сможешь поехать с нами, Персеверанс, но я восхищаюсь твоей храбростью. Когда придет время ехать за Би, обещаю, мы возьмем и тебя.
Короткая дрожь нижней губы выдала его.
— Сэр, — ответил он, не соглашаясь, но подчиняясь.
Я кивнул ему, потом мы с Чейдом сели на лошадей и присоединились к ожидающим офицерам.
Когда-то я любил вид зимней подъездной аллеи и белых берез, нависающих над ней под тяжестью снега. Но сегодня, в тусклом утреннем свете, казалось, что мы двигаемся сквозь мрачный туннель. Оба Роустэра с удовольствием отправились с нами. Они ехали бок о бок, время от времени перебрасываясь словами. Мы с Чейдом шли стремя в стремя, молча, потому что ледяной ветер кусал наши лица.
Когда мы выбрались на главную дорогу, солнце прибавило сил. День потеплел. В другое время поездка на чалой принесла бы удовольствие. От нечего делать я раздумывал, как много людей теперь знает, что принц Фитц Чивэл украл лошадь? Или Дьютифул как-то загладил это? Мне не было стыдно. Я нуждался в лошади и взял ее. И сделал бы это снова. Я ощутил согласие со стороны чалой, но решил не обращать внимания.
Я посмотрел на Чейда. Когда-то мой учитель был увядшим стариком, на его бледном лице выделялись ожоги-оспины. Покинув стены замка Баккип и оказавшись при дворе, он помолодел на несколько лет. Он смеялся, ел изысканные блюда, ездил на охоту и танцевал как юноша. Очень быстро он вернул себе потерянные годы. Теперь же он стал по-настоящему старым, старым по годам, а не из-за обстоятельств. Но до сих пор хорошо сидел на лошади и высоко держал голову. Он не позволит себе проявить слабость перед миром. Ни один незнакомец не заподозрил бы, как мучает его пропажа дочери. Синий костюм его выглядел идеально, черные сапоги блестели. У него был классический профиль, тщательно под