Опасно! Предупреждение Волка-Отца коснулось моего сознания. Я осталась сидеть совершенно спокойно.
— И вот.
Это было похоже на перо, но сделанное из серебра.
— Чернила для него голубые, как небеса.
Она ждала.
— Разве ты не хочешь попробовать? — спросила она наконец.
Я попыталась говорить как ребенок.
— Как попробовать? Они зачем?
На её лице появилось разочарование.
— Ты пишешь пером по бумаге. Записываешь сны. Свои важные сны.
— Я не знаю, как писать, — и замерла, надеясь, что ложь защитит меня.
— Ты не… — она замолчала. Затем улыбнулась своей самой теплой улыбкой. — Это не так важно, шайзим. Когда мы доберемся до Клерреса, тебя будут учить. А до тех пор ты можешь рассказывать мне о своих снах, а я их запишу…
Во мне выросло искушение. Рассказать ей о сне про волков, разрывающих белых кроликов в кровавые клочки. Рассказать ей о человеке с боевым топором, рубящим головы извивающихся белых змей.
НЕТ! Волк-Отец был непреклонен. Через один вздох он добавил: не задирай хищника, пока твоя стая не готова разорвать его на части. Оставайся маленьким и тихим, щенок.
— Сейчас я не помню никаких снов.
Я почесала лицо, посмотрела на кусочки свисающей кожи, вытерла их об рубашку и делала вид, что ковыряюсь в носу, пока она не вздохнула и не отошла от меня, забрав перо и книгу. Я внимательно осмотрела палец и сунула его в рот. Одесса отодвинулась.
Я удержала улыбку внутри.
Глава семнадцатаяКровь
Есть семьдесят семь хорошо известных способов использования драконов в лекарском деле, и пятьдесят два непроверенных. Семьдесят семь перечислены в свитках «Средства от болезней от убийцы драконов Трифтона». Этот свиток, написанный в глубокой древности, переводили так часто, что семнадцать средств полностью потеряли свой смысл. Например, он говорит, что «основа драконьих чешуек, приложенная к яблоку, очищает уголь, как глаза девы». Однако, поскольку эти рецепты могут быть неверно переведены, первый писец дал каждому из них название и, по-видимому, свидетельство лица, которое использовало лекарство и получило хороший результат.
Пятьдесят два непроверенных рецепта — это те, у которых нет подобных свидетельств и которые кажутся сомнительными. Поскольку они находятся в конце перевода, который есть у меня, подозреваю, что это более позднее дополнение от кого-то, кто хотел представить лечебные свойства частей драконов в совершенно чудесных способах применения. Есть зелья из различных кусочков тела драконов, которые, как описано, делают человека невидимым, дают женщине умение летать, родить двойню, здоровую и крепкую, за три месяца, а самый потрясающий рецепт помогает увидеть любого, чье имя произнесено вслух, вне зависимости от расстояния и при условии, что этот человек еще жив.
С появлением драконов в нашем уголке мира, возможно, эти средства снова станут доступны, но я предполагаю, что они так и останутся крайне редкими и дорогими. И таким образом, возможность проверить положительное действие рецептов Трифтона может ускользнуть от нас.
Человек, в темноте не заметивший лестницу, падая, ощущает ужас несправедливости в сочетании со страхом перед неминуемым ударом. Я падал с этим же ужасным ощущением движения в неверном направлении, но боялся того, что больше никогда не случится никакого удара. Только бесконечное падение. Точки света походили на пыль. Бестелесный, я вертелся среди них. Никогда раньше я не сохранял такого ясного сознания, такого чувства бренности в Скилл-колонне.
А когда я понял, что во мне есть я, то внезапно почувствовал, что я не один. Он был рядом со мной, несся бесконечно вниз, как комета, и оставлял такой же яркий след. И это было плохо. Очень плохо.
Между осознанием того, что это плохо, и желанием что-то сделать, прошло неопределенное количество времени. Потом я изо всех сил пытался понять, что же делать. Ограничить его. Очертить его. Как? Позвать его. Старейшая магия, известная людям. Чейд. Чейд. Но я был безъязычен, безголос. Я завернул его в себя, вмещая его со всем, что знал о нем. Чейд. Чейд Фаллстар.
Я держал его. Не тело, но осознание. Мы падали вместе. Я цеплялся за осознание своего собственного цельного «я» и безрассудно надеялся, что когда-нибудь, рано или поздно, придет конец этому бесконечному падению. Несмотря на мои усилия, Чейд утекал. Подобно муке на тарелке под сильным ветром, он рассеивался, увлекаемый Скиллом. Хуже всего, что я не чувствовал сопротивления от него. Я удерживал его, собрал все, что мог, но тоже ощущал, как дробит меня непрерывный грохот этого места, которое было ни местом, ни временем. Сама его безвременность ужасала.
Движение по усеянному звездами каменному проходу стало медленнее.
— Пожалуйста, — выдохнул я, испугавшись, что мы никогда не сможем выйти, и никто не узнает, что с нами стало, и Би будет жить или умрет, веря, что отец никогда не пытался ее спасти. Но это страдание мелькнуло и исчезло.
Соединись, прошептало что-то, что было Чейдом и в то же время больше и меньше чем он. Отпусти. Не имеет значения.
И он сдался блестящему очарованию пространства, темноте, которая не была ни расстоянием, ни местом. Чейд стал подобен сухому семени, шепотом ветра разбрасываемое тысячами. А я, я стал не мешком, собирающем его, но сетью. С последней частью воли, оставшейся мне, я стремился удерживать его в себе, даже когда соблазн сверкающей тьмы стал рассеивать нас на капли света.
Чейд. Чейд Фаллстар.
Силы имени не хватало, чтобы связать его. Слишком долго он прятал его от себя самого.
Чейд Фаллстар. Брат Шрюда Видящего. Отец Ланта Фаллстара. Отец Шайн Фаллстар. Чейд! Создатель Фитца Чивэла Видящего. Петлю за петлей укладывал я его личность, будто веревкой оборачивая корабль, попавший в шторм. Но я не мог окружать его, не открываясь силе течения.
Они у меня!
Я не хотел, чтобы кто-то заполучил меня, но потом ухватился за Дьютифула и ощутил, что меня вытягивает из камня, чавкающего, как густая грязь. Чейд волей-неволей потянулся за мной и внезапно мы оба задрожали на снежном склоне у Баккипа, встречающем рассвет.
Рассвет.
Король Дьютифул схватил мое запястье, а Кетриккен, с головы до ног укутанная в пурпурную шерстяную мантию, обрамленную мехом белой лисы, внимательно осмотрела меня. Рядом стояли шесть ее охранников в фиолетовом и белом. Около них виднелся фургон с разложенными одеялами и подушками. Стеди сгорбился на сиденье, спрятав лицо в руках. Неттл куталась в одеяла, как старуха. Рядом с ней сидел Риддл, изможденный, с красным от холода лицом. Одалживая ей силы, он не думал о цене. Оба выглядели измотанными и повзрослевшими на года.
Года?
Я повернул голову и посмотрел на Дьютифула. Его борода стала серой, плечи опустились.
Как долго? спросил я, а потом вспомнил, как нужно говорить.
— Как долго? — снова спросил я, выбрасывая хрипящие слова из сухого горла.
Все, кто владел Скиллом, вздрогнули.
— Спокойно, Фитц. Полегче. Полдня и всю ночь, — ответил Дьютифул.
Он поднял руку и потер щеку. Мороз. Его темная борода посерела от мороза. Дни. Не годы. Но все-таки дни.
Он положил руку мне на плечо, заставив очнуться.
— Фитц, что случилось? — и добавил: Тебе стоит уменьшить силу Скилла. Мы здесь и хорошо тебя слышим.
Вы все время были здесь? пораженно спросил я.
— Где же нам еще быть? — сердито ответила Неттл. — Ты сказал, что на вас напали, но мы ничего не услышали. Вы оба закрылись от нас. Потом вы внезапно решили идти через камень. Но не вышли! Что случилось?
Слишком многое пришлось бы объяснять. Я пошевелил ртом, но не смог найти слов, достаточно сложных для объяснения чего-либо. Я сказал им, что на нас напали. Как это могло включить в себя предательство, мечи, раны, боль, дыхание на вдохе, все движения наших тел? Мои мысли скользили и скользили, как колеса в тине. Дьютифул обнял Чейда, поднимая его, к нему присоединились двое гвардейцев. Его понесли к фургону. Кетриккен взяла меня за руку. Я так остро ее ощущал. Такая смелая женщина, такая настоящая, такая умная. Ночной Волк так любил ее.
— О, Фитц, — тихо сказала она, и ее покрасневшие от холода щеки вспыхнули. Я беззастенчиво оперся на нее. Она поможет мне. Она всегда помогала мне, она никогда не подводила меня. Они все. Я просто открыл свой разум для Неттл и Дьютифула, позволив рассказу перетекать из меня в них. Я слишком устал, и удерживать что-то оказалось слишком сложно. Я отдал им все, все, что произошло с тех пор, как я покинул Баккип. Общаться через Скилл намного проще, чем говорить. Я закончил, высказав ту самую ужасную правду, которую знал.
Ты была права, ты и Риддл. Я негодный отец. Я должен был отдать ее тебе. Этого никогда бы не случилось, если бы я послушал тебя и отдал Би.
Неттл отпрянула от меня. Она подняла руки, прикрывая уши, и до нее стало сложнее добираться. Я нащупал ее, но она попыталась меня оттолкнуть. И не смогла. Я просочился. Я медленно повернулся к Дьютифулу. Еще одна стена. Зачем?
— У тебя до сих пор бежит кровь. — Кетриккен вытряхнула носовой платок и прижала шелковую ткань к моему лбу.
Это произошло всего пару минут назад, сказал я ей, зная, что она слышит наши общие мысли.
— Это случилось вчера, — напомнила она мне. Я внимательно посмотрел на нее. Уит или Скилл? Какая разница, неожиданно решил я. Разве мы все не животные в каком-то смысле этого нелепого слова?
Не уверен, что время текло для нас одинаково, произнес я, а затем с удовольствием почувствовал, как сильная рука Риддла схватила меня за запястье и потянула в фургон. Он склонился надо мной.
— Отпусти Кетриккен. Подними стены, Фитц, — прошептал он. — Скилла у меня нет, но даже я чувствую, как ты разливаешь его.
Затем он оставил меня, чтобы помочь Дьютифулу устроить Чейда. Старик лежал на боку, зажимая рукой рану, и стонал. Возница прикрикнул, лошади, накренив фургон, двинулись, и я потерял сознание.