В себя я пришел на лестнице замка Баккип. Слуга помогал мне подняться по ней. Я не знал его. Мне стало тревожно, но волна Скилла от Дьютифула заверила меня, что все в порядке. Я просто должен подниматься по лестнице.
Не пытайся связаться через Скилл со мной, пожалуйста. И ни с кем вообще. Подними стены и постарайся не выплескивать его.
Я чувствовал усталость Дьютифула. Кажется, он уже несколько раз просил меня следить за стенами. Но рядом его не было. Так странно.
В моей комнате другой слуга, которого я никогда раньше не видел, обидел меня, настойчиво предлагая помощь в том, чтобы снять окровавленную одежду и облачиться в чистую ночную рубашку. Я устал от суеты, но пришел целитель и заявил, что должен обмыть рану на моем плече и порез на лбу, а затем наложить шов, и принялся за работу, то и дело прикрываясь разными «простите великодушно, принц Фитц Чивэл», и «если мой принц соизволит повернуться к свету» и «я бесконечно огорчен, что вам приходится переносить эту боль, принц Фитц Чивэл», так что я еле выдержал эти умасливания. Когда все было сделано, он предложил мне чай. На первом же глотке я понял, что в него добавили слишком много валерианы, но у меня не было никакого желания сопротивляться его настойчивости, и я допил его. Должно быть, после я снова уснул.
Проснулся я в темной комнате, с горящим камином. Я зевнул, потянулся до боли в мышцах и тупо уставился на низкое пламя, лениво лизавшее последнее полено. Медленно, очень медленно, вспомнил, где я и когда. Сердце прыгнуло в груди и громко застучало. Чейд ранен. Би украли. Шут умирает. Бедствия спорили между собой, выясняя какое самое ужасное. Я собрал Скилл и коснулся одновременно Неттл и Дьютифула.
Чейд?
Тише, Фитц, тише. Держи себя в руках. Все не очень хорошо, мрачно ответил Дьютифул. Пояс отклонил меч, но до тела он все-таки добрался. Он потерял много крови и, кажется, не сознает, где он, из-за вашего путешествия в колонне. Единственное, что мы поняли, что он сердит на тебя за то, что ты разгласил про дочь, которую тоже украли. Я все еще пытаюсь осознать эту новость!
Я отодвинул свои уставшие мысли в сторону. Разве я раскрыл секрет Чейда? Вероятно, когда я разливал Скилл, все и открылось. Меня потрясла моя беспечность, но я не стал задумываться над этим. Тогда я впустил Неттл и Дьютифула в свой разум, чтобы объясниться. Даже сейчас я чувствовал себя слишком утомленным для обстоятельного разговора.
А Неттл в порядке? Она выглядела очень усталой.
Мне лучше теперь, когда вы с Чейдом здесь. Я иду к тебе. Сейчас. Постарайся не волноваться, пока я не приду.
Я и забыл, что наши разумы касаются друг друга.
Неужели я до сих пор одурманен? спросил я и ощутил, как вопрос эхом отозвался в течении Скилла.
Я скоро подойду. И, да, ты еще не полностью пришел в себя, поэтому, пожалуйста, если можешь, подними свои стены. Веди себя тише. Ты вызываешь чувство тревоги в других группах. Кажется, за время своего перехода ты напитался силой и потерял контроль над своими мыслями. Ты ломаешь наших учеников. И, похоже, еще не пришел в себя, раз не понимаешь, о чем я говорю. Ты будто застрял в течении Скилла.
Попытка спрятать мысли в свой собственный разум походила на строительство каменной стены без раствора. Определить каждому кусочку его место. Сдерживать поток мыслей, течение беспокойства, страха, отчаяния, вины. Остановить, спрятать, сдержать их.
Когда я решил, что снова укрылся за стенами, то ощутил, как стонет все тело.
Несколько швов оказались слишком тугими. Их тянуло от малейшего изменения выражения лица. Все остальное во мне болело, и я внезапно ощутил себя ужасно, безудержно голодным.
В дверь постучали, но прежде чем я успел подняться с кровати, вошла Неттл.
— Ты все еще истекаешь Скиллом, — тихо сказала она. — Половине замка Баккип сегодня ночью будут сниться кошмары. И есть они будут, как голодные собаки. Ох, папа… — в ее глазах заблестели слезы. — Там, в камнях… Я даже не смогла поговорить с тобой после этого… бедные наши люди в Ивовом лесу. Этот налет… И тебя мучает похищение Би. Как тебе было больно, когда я спросила про нее, каким виноватым ты себя чувствовал… Ты ее так любишь! И ты слишком мучаешь себя. Подожди. Я помогу тебе.
Она села на край кровати и взяла меня за руку. Я чувствовал себя ребенком, которого учат владеть ложкой, или стариком, опирающемся на плечо мальчика. Ее Скилл втекал в меня, смешивался с моим, и она поднимала мои стены. Так хорошо было снова стать цельным, будто кто-то крепко застегнул теплую куртку. Но даже после того, как шум потоков Скилла от чужаков вышел из меня, а мои мысли стали только моими, Неттл продолжала держать мою руку. Я медленно повернул голову и посмотрел на нее.
Какое-то время она просто молча смотрела на меня, потом сказала:
— Я ведь тебя никогда и не знала? Все эти годы. То, что ты скрывал от меня, чтобы я не думала плохо о Барриче или матери. Твоя скрытность… ты ведь считал, что не заслужил права вторгаться в мою жизнь… Кто-нибудь знает тебя по-настоящему? Знает, что ты чувствуешь и думаешь?
— Думаю, твоя мать, — ответил я, и попробовал: Шут… Ночной Волк. Последнее, я знал, было истинной правдой. Но я этого не произнес.
Она с облегчением вздохнула.
— Волк, — сказала она. — Волк лучше всех знал твое сердце.
Я был уверен, что не разделял эту мысль с ней. Казалось, после того, как я оказался так беззащитен перед ней, она могла ощутить и спрятанные мысли. Я пытался найти слова для ответа, когда в дверь во второй раз постучали, и вошел Риддл с подносом в руках. За ним, совсем не по-королевски, стоял Дьютифул.
— Я еду принес, — объявил Риддл, хотя от одного запаха у меня голова пошла кругом.
— Пусть сначала поест, — посоветовал Дьютифул, будто я был нашкодившим щенком или маленьким ребенком. — Его голод разделяет весь замок.
И снова я не смог придумать ответ. Мысли были слишком быстрыми и слишком сложными для слов. Их было слишком много, чтобы выговорить, больше, чем кто-либо мог сказать за всю жизнь о самых простейших вещах. Но отчаяться я не успел, — Риддл поставил передо мной поднос. Я знал, что на кухне в любое время дня и ночи можно найти простую и сытную еду. Жирный золотистый бульон с кусками овощей и мяса, хороший серый хлеб с толстой коркой. Риддл щедро намазал два ломтя маслом и положил сверху хорошие куски оранжевого сыра. Кувшин эля на подносе слегка накренился, замочив краешек хлеба. Мне было все равно.
— Он подавится, — сказал кто-то, но ошибся.
— Фитц? — произнес Дьютифул.
Я обернулся и посмотрел на него. Странно было обнаружить, что я не один. Поглощение еды так увлекло меня, что я не сразу понял, как мир может вмещать в себя больше чувств, чем это. Мои глаза блуждали по его лицу, встречая знакомые черты — мои и Кетриккен.
— Тебе немного лучше? — спросил он.
Я не знал, сколько прошло времени. Я понял, что тяжело дышу. Ужин стал тяжелой работой. После его слов повисло молчание. Как по-настоящему измерить время? Тем, сколько людей разговаривало, сколько слов они произнесли? Возможно, тем, сколько было съедено. Я пытался свести свои мысли на что-то, что могло бы стать словами.
— Думаю, мне лучше, — наконец произнес я. Нет. Это была неправда. Я ничего подобного не думал. Лучше, чем что? Мои мысли снова начали расплываться. Кто-то тронул меня. Неттл. Она встала за моей спиной и положила руки мне на плечи. Она усиливала мою защиту. Делала меня цельным, отдельным человеком, а не вкусом хлеба и треском огня. Отделяла меня от всего остального мира.
— Я буду говорить, — сказал Дьютифул. — И надеюсь, что ты слушаешь и сможешь найти в моих словах больше смысла, чем Чейд. Фитц! Фитц, посмотри на меня. Ты был почти день в камне. Ты сказал, что идешь, и мы ждали тебя, но ты не появился. Неттл попыталась найти тебя, и благодаря силе Стеди и помощи Риддла она дотянулась и собрала тебя, а потом я проник в камень и вытащил вас. Эда и Эль, как это было странно! Я чувствовал, будто нащупал твою руку и вытянул тебя прямо из самой земли!
Чейд все еще истекал кровью, как и ты, но не очень сильно. Если тебя волнуют тела, которые вы оставили за собой, что ж, это справедливо. Лазутчик Чейда еще оставался в деревне, и мы приказали ему передать остальным Роустэрам, что на вас напали неизвестные, и что их товарищи отдали свои жизни, чтобы отбить для вас проход к камням. Пока не стоит им ничего знать о предательстве, хотя готов поспорить, некоторые из них знали или подозревали, что в их отряде есть изменники. Я потребовал от них всех клятву молчания о том, что случилось в поместье, вместо меня ее принял Фитц Виджилант. Нет никакого смысла сеять панику среди народа мыслью, что невидимые налетчики могут напасть где угодно. А подумав, я попросил леди Розмэри взять на себя необходимую тихую работу, которая, по ее мнению, поможет восстановить справедливость для отчима Шан. Шан! Ну и имя!
Я отправил указание всем патрулям, чтобы они искали сани с маленькой девочкой, молодой женщиной и людьми на белых лошадях, а также на каждом пароме и ледяном мосту спрашивали, не видел ли кто-то подобную группу. Они не могут просто исчезнуть, и думаю, что вряд ли они успели пересечь границу. Мы найдем и вернем Би и леди Шан.
Произнесенные им слова нарисовали в моей голове картинку. Я внимательно посмотрел на нее. На ней было то, что мы хотели иметь и, возможно, никогда не получим. И тем не менее картинка мне понравилась.
— Спасибо, — сказал я наконец. Слова были легкие, невесомые, как ветер. Они не передавали того, что я чувствовал. Я вздохнул.
Спасибо.
Риддл прижал ладонь к сердцу и посмотрел на меня. Неттл опустила голову и сделала несколько глубоких вдохов. Дьютифул медленно опустился на пол.
— Так вот как это выглядит? Скилл? — произнес Риддл.
Неттл покачала головой.
— Нет. Я не знаю, как это назвать. То есть да, это Скилл, но Скилл как удар молота, а не касание пальцем. Дьютифул, что мы можем сделать? Он опаснее Олуха. Если так пойдет дальше, он может навредить новым ученикам, которые не могут защититься.