Даже с поднятыми стенами я ощутил их волнение.
— Все прояснится, — предположил я. — Я возвращаюсь в себя. Думаю, к утру стану лучше.
Я использовал только эти хрупкие слова. Все немного расслабились.
Я попытался задать вопрос.
— Как дела у Чейда?
Неттл покачала головой.
— Он совершенно очарован. Всем вокруг. Узором одеяла. Формой ложки. У него плохая рана. Мы думали исцелить его, когда он немного отдохнет, но Олух до сих пор в Ивовом лесу, а мы не хотим, чтобы кто-то сейчас проходил через камни. Мы надеялись, что тебе станет достаточно хорошо и ты нам поможешь, но…
— Завтра, — сказал я, надеясь, что это правда. Я вспомнил, как сделать это. Собрать обрывки мыслей в слово и выпустить его изо рта. Странно. Я никогда не задумывался, что, разговаривая, я подбираю слова, чтобы приблизить их к смыслу. Совсем-совсем немного. Я открыл свое сердце и позволил им почувствовать прилив благодарности, заполнившей меня в ответ на их попытки помочь мне. Я не должен был этого делать. Никак не мог вспомнить, когда я это узнал. И узнавал ли я, или это всегда было так? Все смотрели на меня.
Слова. Используй слова.
— Я надеюсь, что к завтрашнему дню все исправится. И возможно тогда я смогу рассказать вам, что испытал внутри камня. И помогу исцелить Чейда.
Во мне крутилась настойчивая мысль. Как я мог забыть про него?
— Шут. Он еще жив?
Дьютифул и Неттл переглянулись. Тайный страх.
— Что случилось? Он умер, так?
Ужасная мысль. Трепет скорби поднялся во мне. Я попытался поймать его, задержать.
Дьютифул побледнел.
— Нет, Фитц. Он не умер. Пожалуйста, не чувствуй этого! Такое горе. Нет, он не умер. Но он… изменился.
— Он слаб? Умирает? — я подумал о тайных исцелениях, которые пробовал на нем. Что если они сработали не так, как надо, и все испортили?
Дьютифул быстро заговорил, словно пряча мои эмоции за потоком слов.
— Эш ухаживал за ним. Лорд Чейд сказал ему делать все, что нужно, давать Шуту все, что могло бы ему помочь. И мальчик всерьез подошел к делу. Ты уже знаешь, что в своем рвении следовать за тобой, лорд Голден убежал из своей комнаты и как-то сумел добраться до конюшен. Как — я не представляю. На следующее утро, когда его нашли, он почти умер от холода и ран.
— Это я знаю, — подтвердил я
Дьютифула успокоил мой быстрый ответ.
— Ты возвращаешься к нам, да? Слова твои звучат яснее. В тебе больше внимания. Слава Эде, тебе лучше. Я боялся, что ни один из вас не сможет полностью вернуться к нам.
— Да. Лучше.
Это была ложь. Мне не было лучше. Мне становилось все скучнее. Все медленнее. Сложности мира, танцевавшие и расцветавшие вокруг меня несколько мгновений назад, угасли до тусклой простоты. Стул стал всего лишь стулом, все отголоски дерева и леса, которые создали его, угасли. Неттл сидела в кресле, и это была просто Неттл, а не приток наших с Молли рек, не тихой водой, в которой возник и рос еще не рожденный ребенок. Мне было не лучше. Мне было проще, медленнее, скучнее. Снова человек. А совсем недавно для меня не было названия.
Я поднял глаза на Дьютифула. Он выжидающе смотрел на меня.
— Шут, — подсказал я ему.
— Он почти умер. Сначала, когда его обнаружили, посчитали его нищим или сумасшедшим бродягой. Отнесли его в лазарет и положили в чистую постель, чтобы он скончался. Но молодая ученица вспомнила ту ночь, когда ты принес его в замок. Ей пришлось постараться, чтобы убедить мастера, и в конце концов ко мне послали курьера.
К тому времени Эш поднял тревогу, что лорд Голден пропал. Слуги обыскивали комнаты гостей, но никто не ожидал, что он доберется до конюшен. Мать и ее личный целитель пришли в лазарет раньше меня. Она забрала его и принесла в свою гостиную. Там целитель попыталась осмотреть его. При прикосновении женщины он с криком очнулся, и ему достало сил сопротивляться ей. Моя мать согласилась с его желаниями и отпустила лекаря. Прежде чем он потерял сознание, он попросил, чтобы его отнесли обратно, в старое логово Чейда. Так и сделали. И мать осталась там, чтобы присматривать за ним. Оставила она его только когда услышала, что на вас с Чейдом напали и затем вас потеряли. Сейчас она опять с ним.
— Я хочу пойти к нему.
Больше мне ничего не хотелось знать. Я пытался скрыть отчаяние в своем голосе. Я терял друга и, возможно, последнюю связь со своей Би. Если кто-то и знал, почему Слуги Белых Пророков пришли в Ивовый лес, забрали мою дочь, и с какой целью, это был только Шут.
— Еще рано, — заявила Неттл. — Прежде, чем ты его увидишь, ты должен кое-что узнать.
Не думал, что мой страх может стать еще больше, но так и случилось.
— Что именно? — я подумал о предательстве.
— Я сразу пошел к нему, — продолжил Дьютифул. — Последние силы он потратил, защищаясь от целителя. Он оставался без сознания. Я пытался дотянуться до него Скиллом, но не смог. И для Уита он остается невидимым. Мать была все время рядом и ухаживала за ним. И мальчик Чейда, Эш. И ворона?
В последних словах мелькнул вопрос. Я не ответил. Может быть, позже я найду время объяснить ворону. Сейчас она не имела значения.
— Парень был крайне удручен. Мне даже показалось что-то, похожее на раскаяние. Я пытался успокоить его, сказал, что никто его не винит, и что я буду ходатайствовать перед лордом Чейдом, чтобы убедить его, что никто не виноват. Но я ошибался. Это был не страх проваленного задания, а искреннее горе. Мать сказала ему, что мы сделали все, что можно было сделать, и что Шут сам решил оставить эту жизнь. Но парень продолжал твердить, что Шут был героем и не должен умирать так позорно. Он плакал. Мы поговорили с ним, но могу сказать, что выглядел он больным и наш разговор совершенно не успокоил его.
Я знал, что они будут внимательно следить за ним, и что меня вызовут при первой необходимости. Мать сказала, что все, что мы можем сделать, это дать покой его телу, и она это делала, обтирая его холодными влажными салфетками, облегчая обжигающую лихорадку. Я сам ничего не мог сделать для него. И поэтому оставил их там.
У Шута лихорадка. Это очень опасно для человека, который всегда холодный на ощупь. Последние слова Дьютифула прозвучали виновато. Я не мог понять, почему. Он замолчал и переглянулся с Неттл.
— И что же? — требовательно спросил я.
Риддл поднял голову и заговорил.
— Если коротко, леди Кетриккен отлучилась, чтобы поехать к Скилл-колонне. Пока нас не было, Эш осмелился что-то дать лорду Голдену. Очевидно, это был эликсир, или зелье, или какое-то редкое снадобье. Он не говорит, что это было, только повторяет, что лорд Чейд приказал ему дать этому человеку все, что может понадобиться, и он так и сделал. Что бы он ни дал… это изменило его.
Теперь они все смотрели на меня так, словно ожидали, что я пойму то, чего не понимали они.
— Это его оживило? Или убило? — Я устал от бесполезных слов, от этих тонких кусочков смысла. — Я пойду к нему.
Дьютифул открыл было рот, но Риддл достаточно смело покачал головой, прерывая своего короля.
— Отпустите его. Этого не объяснишь словами. Человек не может высказать то, чего не понимает. Пусть посмотрит сам.
Я встал, пошатнулся и с удовольствием выпрямился прежде чем Дьютифул схватил меня за руку. Когда гордость человека — это все, что ему осталось, он крепко держится за нее. Меня не волновало, что они видели, как я подошел к портьерам и открыл потайную дверь. Мне надоели секреты. Пусть на них прольется дневной свет. Но сейчас света не было. Стояла ночь. Пусть тайны выльются в ночь? Я потряс головой. Что я собирался сделать? Пойти к Шуту.
Я поднялся по лестнице. Я знал, что они идут следом. Комната наверху желтела в огнях свечей и камина. Я чувствовал запах смолистых горных лесов и решил, что Кетриккен жжет благовония из своего дома. Это очистило мой разум, и когда я вошел в комнату, мне показалось, что я никогда не видел ее такой теплой и приветливой. Мои глаза отметили изменения. На одном из кресел, разомлев в тепле, дремала ворона.
— Фитц… Чивэл! — приветствовала меня она.
У ног Кетриккен, возле очага, сидел Эш. Он печально посмотрел на меня, а потом снова перевел взгляд в огонь. Моя бывшая королева уютно устроилась в старом кресле Чейда. Она куталась в яркое горное одеяло. На столике рядом с ней пыхтел толстенький синий чайник, разрисованный прыгающими зайцами. Ее заплетенные волосы были скреплены на затылке, а манжеты простого голубого платья отогнуты назад, будто в готовности к любой работе. Она повернулась ко мне с кружкой ароматного чая в руках. Глаза ее были беспокойны, но рот улыбался.
— Фитц! Я так рада, что ты вернулся, и так беспокоюсь за маленькую Би! И за дочь Чейда!
Я не ответил на ее приветствие. Мой взгляд зацепился за человека, который сидел рядом с ней. Прямой и исхудалый, он как-то неловко расположился в кресле. Все еще больной, он был одет в мягкую серую шерсть; широкий капюшон накрывал его голову. Я не понимал, видит он меня или нет. В глазах, которые повернулись ко мне, уже не было поволоки и серости. Они мерцали слабым золотом, будто в них отражался огонь. Он протянул мне руку. Пальцы все еще были опухшими, а ладони — костлявыми, но рука двигалась с тенью былой грации. Он повернул ее ладонью вверх и потянулся ко мне.
— Фитц? — спросил он, и я понял, что он не видит меня. Но у меня было странное ощущение, что он может ощущать меня.
Я пересек комнату и схватил его за руку. Она была прохладной, как когда-то давно.
— Тебе лучше! — воскликнул я, с облегчением увидев, что он держится прямо и двигается. Я ожидал увидеть его серым, ослабевшим и в постели. Я повертел его руку: тыльная сторона ладони была странно сморщена и напоминала кожу неоперившегося птенца.
— Я жив, — подтвердил он. — И даже больше, чем раньше. Лучше ли? Не знаю. Я чувствую себя настолько другим, что не могу сказать, лучше мне или нет.
Я внимательно посмотрел на него. У Чейда был запас зелий, который мог соперничать с любой аптекой в Бакке, а может быть, даже и с Бингтауном. Я знал большинство лекарств из тех, что у него было, и даже использовал некоторые из них. Каррим. Эльфовая кора. Беладонна. Кардомин. Валериана. Ивовая кора. Семена карриса. Мак. Я не раз обращался к эти