Закончив натаскивать меня, он склонил голову в сторону кровати Шута.
— Как он?
— Не в себе. Болен и опустошен. Я расстроил его, и он вернулся в постель. И сразу заснул.
— Неудивительно. Ему стоит отоспаться.
Чейд поднял пакет для Би, взвесил его в руке и снисходительно улыбнулся.
— Вряд ли хоть один ребенок в Баккипе получит более толстый мешок с трофеями от праздника. У меня отличный курьер. Он выедет сегодня.
— Спасибо, — почтительно сказал я.
Он небрежно отмахнулся от меня и ушел, захватив пакет. Я спустился по потайной лестнице в свою старую комнату и закрыл за собой дверь. Здесь я на миг задержался, чтобы оглядеться. В комнате стояла дорожная сумка, хорошая, но помятая, будто проделавшая долгий путь. Она была открыта и частично распакована, несколько вещей небрежно брошены на кресло. Некоторые их части тоже изобиловали пуговицами. Я бегло просмотрел содержимое сумки. В дополнение к одежде, явно не новой, в ней лежало все, что человек может взять с собой для долгого проживания вне дома. Тот, кто озаботится вскрыть замок в мою комнату и осмотрит эти вещи, убедится, что я действительно лорд Фелдспар, вплоть до платков с моей монограммой. Я засунул один из них в карман и спустился в праздничный зал Баккипа.
Как же я любил канун Зимнего праздника! Его музыку и отличную еду, всевозможные напитки, льющиеся рекой. Некоторые наслаждались Дымом из крошечных жаровен на столах. Юные леди в своих лучших платьях бесстыдно кокетничали с юношами в светлой неудобной одежде, просто усыпанной пуговицами. И я оказался не единственным в туфлях на каблуках с закрученными вверх носами. В действительности, моя обувь оказалась достаточно скромной в этом отношении. Эта мода сделала из зажигательного танца истинный конкурс ловкости, и не один парень, поскользнувшись, падал в изнеможении.
У меня был только один неприятный момент: когда я заметил Уэба на другом конце комнаты. Каким-то непонятным образом я ощутил мастера Уита Баккипа. Думаю, он нащупал меня своим Уитом, интересуясь, почему я кажусь таким знакомым, и я почувствовал, как его магия тянется ко мне. Я отвернулся и нашел предлог покинуть эту часть комнаты. В тот вечер я больше его не видел.
Я встретил людей, о которых говорил мне Чейд, и незаметно пробрался в их беседу. Я выглядел подвыпившим и наслаждался, играя роль слегка нетрезвого молодого лорда, громко хвастающегося своим неожиданным богатством. Я крутился среди купцов и лавочников, подальше от помоста, где собрались знать и королевская семья, проводя переговоры с торговыми представителями Бингтауна, Джамелии и Кельсингры. Лишь вскользь я увидел леди Кетриккен в простом бледно-желтом платье, отделанном баккипским синим цветом.
Король Дьютифул и королева Эллиана степенно прошли по залу, принимая поздравления и, в свою очередь, поздравляя мелких дворян и богатых торговцев. Дьютифул шагал торжественно, величественно. Солидность ему придавала аккуратная бородка, которую он недавно начал отращивать. Королева улыбалась, ее рука лежала на предплечье мужа. Ее корона держалась на черных кудрях, остриженных так же коротко, как и мои волосы. Я слышал, что она обрезала волосы в знак траура по потерянному ею младенцу, дочери. Этот заметный признак ее длительного траура смутил меня, хотя я отлично понимал ее. И я был рад увидеть ее здесь. Сумасбродная девчонка, скачущая на пони через препятствия, пропала. Можно было ожидать, что маленькую смуглую Эллиану затмит высокая белокурая Кетриккен, бывшая королева Шести Герцогств, но этого не произошло. Много лет назад эти двое достигли согласия, и теперь хорошо дополняли друг друга. В то время как Кетриккен призывала королевство искать новые пути, новых торговых партнеров и новые способы ведения дел, Эллиана оставалась верна традициям. Матриархальное воспитание на Внешних островах пропитало ее уверенностью в праве вести людей. Позади нее шли сыновья, безупречно одетые в синий баккипский цвет, но каждая пуговица на их костюмах изображала прыгающего нарвала — символ материнского дома. Я помнил их младенцами, знал и маленькими мальчиками. Те дни давно прошли. Теперь это были юноши, и принц Интегрети уже носил простую корону будущего короля. Принц Проспер больше походил на мать, но его высокий лоб выдавал в нем кровь династии Видящих. Я улыбался, глядя, как проходит королевская семья, и слезы гордости защипали мне глаза. Мир между Шестью Герцогствами и Внешними островами — это наша работа, моя и Шута. Я притворно закашлялся, чтобы протереть слезящиеся глаза, потом поспешно отвернулся и начал пробираться сквозь толпу. Такое поведение никак не подходит лорду Фелдспару.
Следи за собой, Фитц.
Мы с Чейдом решили, что под благородным именем лорда Фелдспара должно прятаться сердце жадного торговца. У него не должно быть нежных чувств к правителям, только железная решимость сохранить при себе как можно больше налоговых поблажек. И я хорошо отыграл свою роль. Каждому мелкому аристократу, соизволившему представиться мне, я уныло брюзжал о том, сколько моих налогов ушли, чтобы обеспечить эти празднества, и ворчливо обсуждал мысль о своих деньгах, потраченных на мясные стада для драконов. Драконы! Те, кому не повезло жить рядом с их охотничьими территориями, должны были кормить их или уходить оттуда. Я не обязан платить за их скверный выбор! Я втерся в несколько разговоров возле моих целей и убедился, что мои жалобы услышаны.
Я ожидал, что один из наших благородных гостей предложит мне обход налоговых сборщиков, и наконец меня нашел молодой человек из Фарроу. Он был не лордом и не торговцем, а сыном человека, который обслуживал грузовые баржи на реке. Он улыбался, учтиво разговаривал со мной и попытался хорошенько опоить. Пусть он и не входил в список людей, которыми интересовался Чейд, но его таинственные намеки на деньги, которые найдут человека, знающего, как обойти налоговых сборщиков в речных и морских портах, привели меня к мысли, что он станет потоком, который приведет к следующей цели. Через Скилл я дотянулся до Чейда и обнаружил, что мой старый наставник использует силу Олуха, чтобы в полной мере поддерживать связь не только с Дьютифулом, но и с несколькими членами королевской группы. Я не стал вдаваться в подробности, а только обратил его внимание на моего собутыльника.
О, молодец, получил я в ответ, и разделил его чувство удовлетворения, понимая, что дал ему кусочек, который поможет решить сложную задачку.
Я отошел от молодого человека, смешался с толпой и несколько часов бродил по залу. Зимний праздник был большим торжеством, и на него собирались все герцоги и герцогини королевства. Никем не замеченный, я узнавал многих старых друзей и знакомых. Изящно старела герцогиня Целерити из Бернса. Несколько жизней назад ей очень нравился Фитц Чивэл. Я надеялся, что судьба была благосклонна к ней. Паренек, рысью бегающий за ней по пятам, был, вероятно, ее внуком. Если не правнуком. Были и другие, не только дворяне, но и торговцы, и слуги. Осталось очень мало тех, кого бы я мог встретить здесь когда-то. Сети времени вытащили многих из этой жизни.
Сгустилась ночь, и в зале стало душно от толпы и пота танцоров. Я не удивился, когда молодой речной торговец вновь разыскал меня и познакомил с очень дружелюбным капитаном из Бингтауна. Он представился как новый купчик, и сразу же поделился со мной, что у него просто не хватает терпения на систему десятин и пошлин на иноземные товары, какую взимали в Бингтауне.
— Старые торговцы постоянно лезут со своими традициями. Если они не стряхнут прошлое и не поймут, что должны открыть двери широкой торговле, найдутся те, кто распахнет окно.
Я кивнул ему и спросил, если где мне найти его после праздника. Он протянул мне деревянную дощечку, на которой было выбито имя его корабля и его собственные инициалы. Он жил в «Кровавых гончих» недалеко от складских доков и будет с нетерпением ожидать моего визита.
Еще одна рыбка для сети Чейда.
Я немного побаловал себя, посидев у одного из малых очагов и послушав менестреля, читающего традиционную балладу Зимнего праздника. Когда я пошел поискать кружечку прохладного сидра, в мою руку вцепилась девушка и потребовала, чтобы я вышел с ней на следующий танец. Ей не могло быть больше двадцати, и внезапно она показалась мне глупым ребенком в опасном месте. Я задался вопросом, где ее родители и как они могли оставить ее пьяной и в одиночестве в самый разгар праздника.
Но я станцевал с ней один из старинных парных танцев, и, несмотря на причудливые туфли на высоких каблуках, ухитрился не сбиться с шага и выдержать ритм. Танец получился веселым, а партнерша, в многослойных юбках всех оттенков синего, оказалась красивой девушкой с темными кудряшками и карими глазами. И все же к концу танца меня переполняли одиночество и глубокая тоска по всем годам, оставшимся в прошлом. Я поблагодарил ее, проводил к креслу возле очага и ускользнул. И, внезапно заскучав по маленькой ладошке в моей руке и огромным голубым глазкам дочери, я решил, что на этом пора заканчивать. Впервые в жизни мне захотелось, чтобы у моей девочки был Скилл, и я смог бы связаться с ней через заснеженное пространство и заверить ее, что люблю и очень скучаю.
Возвращаясь в комнату, я знал, что Чейд сдержит свое слово. Несомненно, курьер уже был в седле и на пути к Ивовому лесу, а в его багаже лежали сумка и записка для Би. Однако пройдет несколько дней, прежде чем она получит их и узнает, что я думал о ней в разгар праздника. И почему только я отказывался от предложения Чейда поселить в поместье ученика, владеющего Скиллом, который мог бы в мое отсутствие передать словечко оттуда? Конечно, это было бы плохой заменой полуночному праздничному танцу с ней на руках, но хоть что-то.
Би, я люблю тебя, бросил я через Скилл, будто надеясь, что эта неприкаянная мысль сможет достичь ее. Я ощутил мягкое прикосновение Неттл и мысль Чейда:
Жаль, я уже не могу выпить столько же.
Возможно, я и впрямь был пьян, потому что ответил им: