— Мне пора к Чейду. Тебе что-нибудь нужно, пока я не ушел?
Он грустно улыбнулся, поднял руку и начал загибать пальцы, перечисляя.
— Зрение. Сила. Немного храбрости, — он остановился. — Нет, Фитц, пока ты ничего не можешь мне дать. Как нехорошо я ответил Эшу-Искре. До странности стыдно. Возможно потому, что, как ты и сказал, я играл обе эти роли. Возможно, я теперь лучше понимаю, что ты почувствовал, когда узнал про Янтарь. Надеюсь, он простит меня и вернется.
Он взял свой брусок и ощупью нашел нож. Ворона подошла ближе и склонила голову, чтобы посмотреть, что он делает. Каким-то образом он почувствовал ее. Он протянул к ней палец, и она подпрыгнула ближе, чтобы почесаться о него головой.
— Я был бы совсем одинок без Эша. И Мотли. Это гораздо труднее переносить. И именно она дала мне драконью кровь, которая так много изменила во мне. Надеюсь, я ее не отпугнул.
— Может быть, я смогу вернуться и поужинать с вами сегодня вечером.
— Обязанности принца Фитца Чивэла скорее всего не позволят тебе. Но немного хорошего бренди после ужина будет в самый раз.
— После ужина, хорошо.
Я оставил их и прошел обратно в спальню Чейда, где встретил двух молодых людей, уже собиравшихся уходить. Они замерли и во все глаза следили за мной. Проспер и Интегрети. Сыновья Дьютифула. Я держал их на руках, когда они были младенцами, и в раннем детстве они иногда приезжали в Ивовый лес с отцом. Я валял их в осенних листья и наблюдал, как они ловят лягушек в ручье. Потом, когда они стали старше, поездки на Внешние острова разорвали эту их связь с моим миром.
Проспер толкнул брата и сказал самодовольно:
— Я же говорил, что это он.
Будущий король Интегрети вел себя воспитаннее.
— Кузен, — сказал он серьезно и протянул руку.
Мы скрестили запястья, а Проспер закатил глаза.
— Припоминаю, как он отмывал тебя в конской кормушке, когда ты свалился в навоз, — продолжал он, будто ничего не заметив.
— А я этого не помню, — осторожно солгал я. Интегрети изо всех сил стремился сохранить достоинство.
— А я помню, — настаивал Проспер. — Бабушка Пейшенс тогда ругала вас за грязную воду в лошадиной поилке.
Это заставило меня улыбнуться. Я и забыл, что они считали Пейшенс бабушкой. Неожиданно мне захотелось, чтобы те дни вернулись. Захотелось, чтобы моя малышка оказалась дома, и чтобы это было ее детство. Это, а не сжигание тел по ночам и не похищение чалсидианскими наемниками. Я отбросил такие мысли.
— Как себя чувствует лорд Чейд?
— Бабушка просила нас зайти и чем-нибудь занять его. А он сказал, что и так достаточно занят и попросил нас найти себе другое дело. Думаю, рана беспокоит его больше, чем он готов признаться. Но мы сделали, как он хотел, и нашли себе другое занятие. Хотите пойти с нами? Сегодня играют у лорда Чери.
— Я… нет, спасибо. Пойду посмотрю, чем же занят лорд Чейд.
Карты. Я ощутил смутное недовольство, но затем подумал, что не представляю, чем вообще они могут занимать себя. Мгновение мы смотрели друг на друга, и стало ясно, что нам больше не о чем говорить. Когда-то я потерял их из виду, и теперь здесь стояли два незнакомца.
Интегрети пришел в себя первым.
— Что ж. Мы обязательно увидимся за ужином сегодня вечером. Возможно, тогда мы сможем больше поговорить.
— Возможно, — откликнулся я не без сомнения.
Мне не хотелось рассказывать им стариковские истории про свое прошлое. Про людей, которых я убивал, про то, как их великий дядя мучил меня. Я вдруг почувствовал себя старым, и поспешно вошел в комнаты Чейда, напоминая себе, что он намного старше меня.
— Фитц, — приветствовал он меня. — Тебя долго не было.
Я закрыл за собой дверь.
— Боль стала сильнее? — спросил я, вынимая флакон из кармана. Его губы совсем побелели, и от него пахло страхом.
— Плохо.
Он дышал через рот.
— Эш приведет целителя. Вернее, я должен был сказать — Искра.
Он вымучил слабую улыбку.
— Ох. Ну, хорошо, что ты знаешь. Принес опий?
— Да. Но может стоит дождаться целителя?
Он коротко тряхнул головой.
— Нет. Мне это нужно, мальчик. Я не могу думать. Не могу удержать их.
— Удержать кого? — я быстро оглядел комнату. Совершенно нечем разбавить опий.
— Ты знаешь, — заговорщическим шепотом ответил он. — Тех, из камней.
Я застыл в двух шагах от его кровати. Коснулся его лба. Горячий и сухой.
— Чейд, не представляю, о ком ты. У тебя лихорадка. Наверное, у тебя бред.
Он непонимающе посмотрел на меня. Глаза его блестели.
— С тобой никто не говорил во время нашего перехода? Никто сейчас не пытается с тобой поговорить?
Это были не вопросы. Это было прямое обвинение.
— Нет, Чейд.
Мне стало страшно за него.
Он пожевал нижнюю губу.
— А я узнал его голос. Прошли годы, но я узнал голос своего брата.
Я ждал.
Его пальцы поманили меня и метнулись к портрету на стене.
— Шрюд разговаривал со мной в камнях, — прошептал Чейд. — Спрашивал, не к нему ли я иду?
— Чейд, твоя рана ухудшилась и поднялась лихорадка. Твое сознание затуманено.
Почему я сказал именно это? Я знал, что он будет против. И с нарастающим отчаянием понял, что сейчас он не сможет связаться со мной Скиллом.
— Ты можешь пойти с нами, Фитц. Беги с нами. Ты сразу поймешь, что это — лучше всего.
Его тон так напомнил старого короля Шрюда, что холодок пробежал у меня по спине. Было слишком поздно. Если я помогу ему совладать со Скиллом прямо сейчас, дотянется ли он до Шайн? Или умышленно измотает нас обоих, чтобы помешать всем планам?
— Чейд, пожалуйста. — произнес я, даже не представляя, о чем его прошу. Я перевел дыхание. — Дай мне посмотреть на рану.
Он медленно покачал головой.
— Это не рана, Фитц. Это не зараза. По крайней мере, не обычная. Это Скилл. Вот что меня сейчас мучает.
Он замолчал, глядя в стену и очень медленно выдыхая. Я повернулся в ту же сторону и посмотрел на портрет. Но его не было. Просто краска на холсте.
— Ты помнишь Августа Видящего? — внезапно спросил Чейд.
— Конечно помню.
Он был племянником короля Шрюда, а значит — и племянником Чейда. Сын их младшей сестры, которая, родив его, умерла. Он был ненамного старше меня, когда нас отправили в Горное Королевство. Предполагалось, что он будет посредником для Верити, который через него принесет обет горной принцессе Кетриккен. Но даже тогда, в самом начале, Регал уже задумал свое предательство. Верити не хотел выжигать сознание Августа, проходя сквозь него, чтобы доказать Кетриккен, что ему можно верить, что он не виноват в убийстве ее брата. Но ему пришлось. И Август угас, как пламя над оплывшим фитилем. Еще несколько дней он казался нормальным. Но потом его разум начал распадаться, как у древнего старика. И трон просто отослал его подальше от замка. Сейчас я вспомнил, что он умер в Ивовом лесу в первые дни войны с Красными кораблями. Кончина его прошла почти незамеченной — к моменту смерти он совсем лишился разума.
— Я тоже помню его. Фитц, я должен был послушать тебя. Наверное, Шрюд был прав, когда сказал «нет». Это было так давно. Зависть ножом взрезала меня, когда он сказал, что у тебя может быть Скилл. Ты ведь помнишь, мне в этом было отказано. А как я этого хотел! Так хотел… — он вымученно улыбнулся. — А потом… я получил, что хотел. Или оно просто пришло ко мне.
В дверь бойко постучали. Целитель. На мгновение мне стало легче, но в комнату вошла Неттл, и я снова напрягся. Вместе с ней, — я почуял его, как крепкий аромат духов, — в комнату вплыл Скилл. Он окрасил воздух, и я не смог отстраниться от него. Неттл с тревогой посмотрела на меня и умоляюще произнесла:
— Только не ты… Я ощутила, как он разливается в Скилл. Позвала остальных. И не ожидала увидеть тебя здесь. Ты ведь тоже разливаешь его.
Я непонимающе посмотрел на нее и быстро ответил:
— Нет, я-то в порядке. Но у Чейда жар. Видимо, рана заражена. У него видения.
Она с жалостью посмотрела на меня.
— Нет, все гораздо хуже. И полагаю, ты сам это знаешь. Это Скилл. Когда-то ты говорил, что он похож на великую реку, и, если человек будет неосторожен, его может унести течением. Тогда ты предупредил меня об опасности, — она посмотрела мне в глаза и подняла подбородок. — А совсем недавно я сама застала тебя за таким занятием. Ты соблазнял себя этим. Позволил этому потоку потоков разматывать себя.
Это правда. Отпустить себя в поток Скилла… это желание опьяняет. Жажда слияния, единства манят к себе, боль и беспокойство отступают. Чувствуешь себя сильным и правильным. Это не раз соблазняло меня, и мне было бы стыдно, если бы не было так страшно. И так безнадежно.
— Нам нужно вернуть его, — сказал я ей.
Я пытался придумать замену правде, чтобы объяснить ей, почему это важно, и все-таки понимал, что вряд ли она позволит нам попробовать.
— Не нам. Тебе стоит держаться от этого подальше, папа. Я ведь чувствую подобное и в тебе с тех пор, как ты вернулся из Ивового леса. Это течение затягивает вас обоих, — она вздохнула, ее рука прижалась к слегка выпирающему животу. — Вот если бы Олух был здесь. Но даже если погода не изменится, они приедут дня через два, не раньше, — она снова посмотрела на меня. — Тебе лучше уйти. И поднять очень крепкие стены. Самые крепкие, какие только сможешь.
Я не мог уйти. Чейд подтянул одеяло к горлу и смотрел на Неттл, будто маленький мальчик на человека, прячущего плеть за спиной.
— Я принес ему опий. От боли. Если сейчас боль угнетает его, потом он возьмет себя в руки.
Она покачала головой.
— Не получится. Мы думаем, что сейчас боль — это именно то, что удерживает его в собственном теле. Напоминает ему, что у него вообще есть тело.
— Когда мы разговаривали, он казался нормальным. Рана болела, конечно, но он все хорошо понимал. Мы с ним хотели…
Она покачала головой. В дверь снова постучали и вошел Стеди. Он кивнул мне и улыбнулся.