— Я отличаю свет от темноты. С каждым разом все больше. Вчера, когда Эш проходил между мной и камином, я увидел движение его тени. Этого мало, но хоть что-то. Я стараюсь быть терпеливым. А как Чейд?
Я покачал головой, потом вспомнил, что он не может этого увидеть.
— Кое-что меняется. Рана от меча заживает, но очень медленно. Кора делвен отрезала его от магии. Я знаю, что он когда-то использовал Скилл, чтобы сохранять здоровье. Скорее всего, вдобавок он пил какие-то травяные настои. Теперь ничего этого нет. Может быть мне кажется, что морщины на его лице стали глубже, а щеки совсем запали, но…
— Вам не кажется, — тихо сказал Эш. — Каждый раз, когда я отваживаюсь заходить в его комнату, я замечаю, как он постарел. Будто все изменения, которые творила в нем магия, отваливаются, и истинный возраст догоняет его. — Он отложил ножницы, закончив стрижку. Мотли клюнула блестящий предмет и занялась своими перьями. — Хорошо ли спасать его от смерти в Скилле и позволить умереть от возраста?
Я не знал, что сказать. Об этом я не думал.
Эш тут же задал очередной вопрос:
— А что будет со мной, если он умрет? Я понимаю, что это нехорошо, но не могу перестать думать. Здесь, в замке Баккип, он был моим учителем и защитником. Что будет со мной, если он умрет?
Мне не хотелось думать о такой возможности, но я ответил лучшее, что смог сообразить:
— Его сменит леди Розмэри. И ты станешь ее учеником.
— Что-то я не уверен, что она оставит меня, — покачал головой Эш. — Мне кажется, она не любит меня настолько же, насколько лорд Чейд готов меня поддерживать. Она считает, что он слишком потакает мне. Думаю, если он уйдет, она выгонит меня и возьмет более покладистых учеников. И тогда у меня останется только одно знакомое ремесло, — тихо закончил он.
— Нет, — отрезал Шут прежде, чем я успел что-то сказать.
— Может быть, вы оставите меня своим слугой? — тоскливо спросил Эш.
— Я не могу, — с сожалением ответил Шут. — Но уверен, Фитц найдет тебе место, прежде чем мы уйдем.
— Уйдете куда? — спросил Эш, будто прочитав мои мысли.
— Вернемся туда, откуда я пришел. Ради очень страшного дела. — Он слепо посмотрел на меня. — И мне кажется, нам не стоит ждать твоего Скилла или моего зрения. Еще несколько дней, и я буду готов к дороге. Мы должны отправиться при первой возможности.
— Эш читал тебе свитки, которые я оставлял? Ну или Искра?
Девушка усмехнулась. Но эта попытка не сбила Шута.
— Ты превосходно знаешь, что они бесполезны, Фитц. Тебе не нужны древние свитки и карты. У тебя есть я. Вылечи меня. Верни мне зрение — и мы можем идти. Я могу доставить тебя туда, в Клеррес. Сюда ты привел меня через камень, а значит в Клеррес мы можем пройти так же, как шли с Прилкопом.
Я тяжело вздохнул. Терпение. Все его помыслы стремились к уничтожению Клерреса. Как и мои, но разум и любовь привязывали меня к этому месту и обрекали на удушливое ожидание. Я не знал, смогу ли переубедить его, но попробовал.
— Шут, ты совсем не понимаешь, что случилось с Чейдом, и как это влияет на меня? Я боюсь даже попытаться использовать Скилл, не говоря уж о том, чтобы лечить тебя или пройти сквозь камень. Провести тебя? Нет. Мы просто потеряемся в нем.
Он открыл рот, чтобы заговорить, но я продолжал еще громче.
— И я не покину Баккип до тех пор, пока моя надежда найти Би в Шести Герцогствах не умрет. Сейчас ее ищут люди с Уитом. И есть шанс, что Чейд станет достаточно сильным, чтобы помочь нам дотянуться до Шан. Неужели я должен мчаться в Клеррес, провести несколько месяцев на корабле, оставив Би на произвол похитителей, когда известия о ней, в Бакке или в Риппоне, могут прийти сюда в любой момент? Я понимаю твое нетерпение. Замереть и ждать новостей — это как поджариваться на медленном огне. Но я буду терпеть это и не стану спешить и бросать ее здесь. А потом мы отправимся в Клеррес, на корабле, с армией, и отомстим им. Или ты действительно думаешь, что я один могу отправиться в далекий город, сломать его стены, убить твоих врагов, освободить пленников и остаться в живых?
Он улыбнулся и тихо, страшно сказал:
— Да. Да, я верю, что мы сможем. Более того, я считаю, что мы должны это сделать. Потому что верю: там, где целая армия потерпит неудачу, убийца и пророк добьются успеха.
— Так позволь мне быть убийцей! Шут, я обещал тебе, что мы отомстим. И мы отомстим. Моя ненависть к ним так же горяча, как и твоя. Только она — не бушующий лесной пожар, а пласт углей в горниле кузницы. Если ты желаешь, чтобы я был убийцей, позволь мне работать так, как меня учили. Работать хорошо. Разумно. С холодной головой.
— Но…
— Помолчи. Послушай меня. Я сказал, что их кровь прольется. Так и будет. Но не за счет Би. Я найду ее, отвезу ее домой и останусь с ней, пока она не будет в состоянии обойтись без меня. Би — на первом месте. Так что привыкай терпеть и используй это время с умом. Верни себе силы и здоровье, так же как я в эти дни ожидания оттачиваю свои старые навыки.
Затрещал огонь. Эш молчал и делал короткие вдохи, как часовой на посту. Его взгляд метался от Шута ко мне и обратно.
— Нет, — упрямо произнес Шут.
— Ты вообще слышал, что я говорил? — спросил я.
Настала его очередь повысить голос.
— Я слышал все. И кое-что в твоих слова не лишено смысла. Мы немного подождем, хотя уверен — это ожидание будет тщетным, но как было бы хорошо, если бы я ошибся. Всем нам было бы хорошо. Я обнимал ее, пусть краткий миг, но связь между нами уже есть. Не знаю, как описать это тебе. Тогда ко мне вернулось зрение. Не обычное, но способность видеть будущее. Все возможные пути и самые важные повороты. И впервые я обнимал кого-то, кто мог разделить это со мной. Кого-то, кому я мог передать все, что знаю. Кого-то, кто пришел после меня, настоящего Белого Пророка, не испорченного Слугами.
Я промолчал. Чувство вины душило меня. Я снова ломал это объятие, снова вырывал Би из его рук и вновь опускал руку с кинжалом.
— Но, если сегодня вечером к тебе придет весть о том, где находится Би, и если завтра ты вернешь ее, послезавтра мы должны быть в пути.
— Я больше не оставлю ее!
— Конечно нет. Как и я. Она будет в полной безопасности. Она пойдет с нами.
Я посмотрел на него.
— Ты сошел с ума?
— Безусловно! Ты же сам это знаешь! Обычно после пыток так и бывает! — он невесело рассмеялся. — Послушай меня. Если Би действительно твоя дочь, если у нее есть твой пыл, то она сама захочет пойти с нами и уничтожить этот жестокий улей.
— Если? — возмущенно пробормотал я.
Ужасная улыбка искривила его лицо. Он медленно продолжил:
— А если она — мой ребенок, а я уверен в этом, то, найдя ее, ты сам поймешь: она знает, что должна пойти туда и помочь нам. Она увидит это на своем пути.
— Ну уж нет. Мне все равно, что она там «увидит», или что ты придумаешь. Никогда бы не взял ребенка на такую резню!
Его улыбка стала шире.
— Тебе и не придется. Это она возьмет тебя.
— Ты спятил! А я слишком устал.
Я отошел от него в дальний угол комнаты. Со дня возвращения Шута мы впервые чуть не поссорились. Он — единственный человек, который мог бы понять мою тоску. И сейчас мне не хотелось с ним ругаться. У меня осталось слишком мало веры в себя, в свою правоту, и его сомнения превращались в обвинение.
— Вы же знаете, что он прав, — донесся до меня голос Эша. — Для начала вам нужно стать сильнее и выздороветь. Я могу помочь с этим.
Тихий ответ Шута я не расслышал. Но услышал, как продолжил Эш:
— С этим я тоже могу помочь. Все будет готово вовремя.
Почувствовав, что могу говорить спокойно, я, спрятав боль и гнев, попросил его:
— Расскажи мне о тех, кто идет с женщиной. Не наемники, а бледные люди. Я никак не пойму, кто они. Они Белые или полукровки? Если Слуги на самом деле так плохо относятся к Белым, почему эти люди следуют за ней и выполняют ее приказы? Почему мы должны убить их? Может они хотят освободиться из-под ее власти?
Он медленно покачал головой и заговорил так же спокойно и кратко. Наверное, ему не меньше меня не хотелось ссоры.
— Дети верят в то, что им говорят. Они на «пути», Фитц. Они ничего не умеют, кроме как подчиняться ей. А если они не полезны для нее, то бесполезны совсем. А бесполезных выбрасывают. Если повезет — тихо усыпят в раннем детстве. Многие видели, как их товарищам давали дозу яда на ночь. Упрямые и бесталанные становятся рабами. Если же есть хоть небольшой талант и послушание, их оставляют в живых. Большинство верят тому, что им говорят. Они будут безжалостны, насколько безжалостны будут ее приказы. Даже отдадут жизнь, если потребуется. И возьмут любую жизнь, которая встанет на их пути. Они фанатики, Фитц. Увидят в тебе слабость — найдут способ убить тебя.
Я молчал, обдумывая его слова. Эш сидел тихо и слушал, будто впитывая в себя каждое слово. Я откашлялся.
— Значит, на их бунт против Двалии надежды нет. Так же, как нельзя переманить их на нашу сторону.
— Если ты найдешь тех, кто украл ее… не только наемников… Я имею в виду тех, кто задумал это все. Лурри. Двалия. Они могут показаться тебе милыми или юными. Все это ложь. Они просто слуги и подчиняются приказам. Не доверяй им. Не верь им. Не щади и не жалей. Каждый из них мечтает о власти. Каждый видел, что Слуги делали с их товарищами, и все же они решили не противиться и верно служить им. Ты не представляешь, насколько они коварны.
Я молчал. И эти люди держали Би в плену? Я мог бы взять с собой свой новый отряд или попросить у Дьютифула людей из старой гвардии. Но моя ярость остывала, когда я представлял малютку Би, мечущуюся в поисках убежища посреди рукопашной. Гремящие копыта, танцующие клинки. А смогут ли Двалия и ее лурри убить мою малышку, чтобы не отдать ее нам? Я никак не мог составить этот вопрос и произнести его.
— Они никогда не пойдут против Двалии, — неохотно признал Шут. — Даже если у тебя получится добраться до них, пока они в Шести Герцогствах, что вряд ли, они будут драться не на жизнь, а на смерть. Им так много рассказывали о внешнем мире, что смерти они боятся гораздо меньше, чем плена.