— Вот герцог говорит, что переправа слишком опасна для нас, — тихо сказала Двалия. — Она слишком близко к Баккипу. Но если мы поспешим, говорит он, то успеем добраться до моста вечером. И еще до полудня сможем выйти к холмам. А оттуда — к Соляной бездне и там сядем на корабль.
Эллик нахмурился еще больше.
— Я не это говорил, — прорычал он.
Внезапно Двалия не стала спорить и извинилась. Она прижала ладони к подбородку и склонила голову.
— Прости меня. А что же ты решил?
— Я решил, что мы пройдем через мост, — наслаждаясь ее испугом, ответил мужчина. — Сегодня ночью. Если ты соберешь своих дармоедов и выведешь их на дорогу, до полудня мы успеем добраться до холмов.
— Конечно, — откликнулась Двалия. — Твои решения всегда самые разумные. Лурри! На лошадей! Командир Эллик принял решение. Одесса! Немедленно усадите шайзим в сани. Соул и Реппин, складывайте вещи! Он хочет, чтобы мы вышли сейчас же.
А Эллик стоял, наблюдая, как все спешат исполнить его приказ, и довольно улыбаясь. На затухающий огонь полетел снег, и я поспешила к саням. Я притворилась слабой, и лурри быстро скинули заботы обо мне на Шан. Последними в сани сели Винделиар и Двалия. Никогда не видела кого-то более довольного, чем эти двое.
Эллик раздавал команды лающим голосом, и наконец вся банда двинулась в путь. Когда мы тронулись, я выдохнула:
— Ты слышала?
— Слышала. Мы рядом с Баккипом. Тише.
И я затихла.
В ту же ночь мы перешли через реку. Когда мы приблизились к городу на реке, Винделиар выбрался из саней. Он сел на лошадь и поехал во главе нашей процессии, рядом с Элликом. А позже, тем же утром, когда мы наконец добрались до лесных предгорий и разбили лагерь, Эллик хвастался всем, как это было просто.
— А сейчас мы стоим тут, на северной стороне реки Бакк, и до конца пути нам осталось всего лишь несколько городков и холмы. Я же говорил тебе! Мост был лучше переправы.
И Двалия улыбалась и соглашалась.
Но из-за их с Винделиаром обмана с паромом наше путешествие легче не стало. На счет саней Эллик был прав. Двалия стремилась во что бы то ни стало избегать больших дорог, поэтому солдаты на лошадях протаптывали тропу для наших саней. Эта часть перехода была непростой, и Эллик заметно нервничал, понимая, как мало мы продвинулись за ночь.
Нам с Шан редко удавалось поговорить без лишних ушей.
— Они говорили о корабле, — сказала она мне один раз, когда мы отлучились в кусты. — Там мы можем попробовать убежать, даже если придется прыгнуть в воду. Что бы ни случилось, мы не должны позволить им вывезти нас в море.
Я была согласна, но подвернется ли случай для побега?
Поправлялась я медленно, скудная еда, бесконечная дорога и клонящий в сон холод создавали чувство постоянной слабости. Однажды вечером, когда мы готовились отправиться в путь, у меня закружилась голова от голода, и захотелось чего-то более серьезного, чем пустая каша. Мы с Шан вышли из палатки к костру, и я небрежно произнесла:
— Я просто сдохну, если не получу нормальной еды.
Кое-кто остановился и повернулся ко мне. Алария прикрыла рукой рот. Я не обращала внимания на них. Как всегда, лурри сделали два костра, для нас и для солдат. Нам готовили тоже лурри, и к концу времени стоянки еды совсем не оставалось. Двое из них выносили горшок с кашей и оставляли ее солдатам. Мы же ели отдельно. Сегодня днем у солдат была хорошая охота, и теперь они готовили мясо над костром. В этот раз мы остановились на небольшой полянке, и их костер оказался ближе к нашему, чем обычно. Мясо одуряюще пахло, и я вдыхала упоительный запах, витавший в холодном ночном воздухе.
Осторожнее с этим, предупредил меня Волк-Отец. Я оглянулась и нахмурилась.
— Где Винделиар?
— Он поехал вперед. Сегодня ночью нам придется выйти на дорогу. Мы проедем небольшой городок, и он пошел очистить путь для нас, — ответила Двалия.
Я решила, что она заговорила со мной только в надежде услышать от меня что-нибудь. И я рискнула. Громко втянула воздух и вздохнула:
— Как хорошо пахнет мясо.
Двалия сжала губы.
— Кусочек этого мяса стоит больше, чем мы готовы заплатить, — заметила она недовольно.
Я не знала, что солдаты слышали нас. Один из них пронзительно и мерзко расхохотался:
— За кусок мяса от женщины Бака мы дадим вам кусочек этого кролика!
Раздался дружный смех. Шан села на бревно рядом со мной и сжалась, пытаясь казаться как можно меньше. Мне стало не по себе. Она была взрослым человеком, которого отец просил присмотреть за мной. Я не понимала, что написано на ее лице — гнев или страх? Но если боялась она, как сильно нужно бояться мне? Одна эта мысль очень испугала меня. И очень разозлила. Я встала.
— Нет! — выкрикнула я в сторону ухмыляющихся лиц. — В будущем, которое я вижу, этого не случится! Даже в том, где ее тайный отец всех вас рвет в кровавые клочья!
Я закачалась, ноги подкосились, и я рухнула бы в снег, если бы Шан не поймала меня. Мне стало худо. Я выбросила часть своей силы. Я совсем не хотела делиться этим сном. Смысла в нем я так и не увидела. Во сне они были не людьми, а флагами, разорванными на полоски, с которых капала кровь. Бессмысленный сон. И я не могла понять, почему сказала про тайного отца.
— Шайзим?! — потрясенно произнесла Двалия.
Я подняла лицо к ней, посмотрела в ее обвиняющие глаза и попыталась предстать в них младенцем, удивленным этой злостью.
— Шайзим, мы не рассказываем сны всем, у кого есть уши. Сны эти заветные и очень личные, наши вехи на многих путях жизни. Выбор между дорогами требует больших знаний. Когда мы доберемся до Клерреса, ты многое узнаешь. И самое главное — что сны свои надо записывать, самому или с помощью своего писца.
— Клеррес? — старый солдат, Эллик, подошел к Двалии. Он выпрямился, но его живот выпячивался под курткой. В свете огня его глаза были бледны, как тень на снегу. — После того, как мы сядем на корабль, то отправимся сразу в Чалсед, в залив Боттера. Так мы договаривались.
— Конечно, — спокойно согласилась Двалия. Несмотря на свои большие размеры, она изящно поднялась и встала рядом с ним. Ей не нравится, когда над ней так нависают?
— И я не желаю неприятностей себе и своим людям. И уж точно от не этого шаролупого щенка.
— Мальчик ничего не понимает. Не беспокойся.
Он улыбнулся уверенной улыбкой злого старика.
— А меня это совсем не беспокоит.
Затем, без предупреждения, он толкнул меня в грудь. Я слетела с бревна и упала спиной в снег. В теле ни осталось ни капли воздуха. Я задыхалась. Шан вскочила, наверное, хотела убежать, но он толкнул ее в лицо, сбив в толпу солдат, облепивших нас, как птицы. Я ожидал, что они бросятся к своему вожаку, начнут суетиться вокруг него, спорить, ведь среди них был красавец-насильник. Вместо этого они схватили Шан и потащили ее куда-то.
Я почувствовала, как перепугалась Двалия, и быстро сообразила, что человек-в-тумане сейчас далеко от лагеря, убеждает людей не замечать нас, когда мы будем проезжать через их город. Винделиар не мог помочь ей в борьбе с командиром. Одесса обошла бревно и схватила меня за руки. Повинуясь приказу Двалии, она потащила меня назад. Женщина казалась спокойной. Как никто не почуял страх, бушующий внутри нее?
— Он всего лишь мальчик, а мальчишки кричат, когда злятся. Или когда испугаются. Разве ты никогда не был мальчиком?
Он посмотрел равнодушно, даже не стараясь поверить ее уловке.
— Когда-то я был мальчиком. Мальчиком, который видел, как отец задушил его старшего брата за то, что от не проявил должного уважения к нему. Я был умным мальчиком. Мне хватило одного урока, чтобы узнать свое место.
Одесса подняла меня на ноги и встала позади, скрестив руки и поддерживая меня. Я до сих пор не могла вздохнуть. А когда командир Эллик ткнул в мою сторону толстым пальцем, даже мысль о вздохе покинула меня.
— Учись. Или умрешь. Меня не волнует, как там они зовут тебя, мальчишка, и насколько ты для них важен. Следи за языком, а то и ты, и твоя девка попадете к моим людям.
Он повернулся и пошел прочь.
Наконец-то я смогла глотнуть воздуха. Мне безумно хотелось куда-то выплеснуть свой страх.
— Мы так не договаривались, командир Эллик, — смело проговорила Двалия вслед уходящему мужчине. — Если хоть волос упадет с головы этого мальчика, в заливе Боттера мы не заплатим вам. Человек, у которого ваши деньги, не отдаст их, если я не останусь в живых и сама не попрошу его об этом. А если с мальчиком что-то случится, я не произнесу ни слова.
Она говорила очень уверенно. С кем-то другим этого могло бы сработать. Но когда Эллик с рычанием обернулся к ней, я вдруг поняла, что зря она, пытаясь напугать его, упомянула про деньги. Он жаждал не богатства.
— Есть много способов превратить вас, ваших бледных слуг и вашего мальчишку в золото. Мне даже не нужно ждать, когда мы доберемся до залива Боттера. В Чалседе в каждом порту есть работорговцы, — он оглянулся на замерших лурри и презрением бросил: — Но ваши белые лошади принесут больше денег, чем эти бескровные девчонки и хилые парни.
Двалия замерла и побледнела.
— Я — чалсидианец, командир и господин, — закричал он, заполняя ночь своим голосом, — не по рождению, но благодаря своему верному мечу. Мной не могут управлять плаксивые бабы и запуганные сплетники-жрецы! Я делаю то, что считаю лучшим для себя и людей, принесших мне клятву.
Двалия выпрямилась. Ее приспешники сбились в кучку, как овцы, прячась друг за другом. Одесса так и держала меня перед собой. Защищала ли она меня или прикрывалась, как щитом? Вернулась Шан. Она встала недалеко от толпы лурри и бросала яростные взгляды в сторону чалсидианцев. Я снова смогла сделать вздох и была готова убегать.
Тише. Стань неподвижным охотником и слушай.
Я замерла. Двалия справилась со своим страхом и заговорила в спину Эллика. Она безумна? Или так привыкла командовать, что не может разглядеть шаткости своего положения?