Он мрачно нахмурился.
- Только одно мне не понравилось – на Пиратских Островах с нами рассчитывалась женщина. Мы такого не ожидали. Первый их посланник был мужчиной. Потом, когда нам показали человека, способного колдовать, он оказался мягким, пухлым существом, который во всем повиновался приказам бабы. Нам казалось это бессмысленным. Почему такой могущественный мужчина не мог делать все, чего бы ему ни захотелось, и подчинялся ей?
У меня возник такой же вопрос, но я ничего не сказал.
- Мне холодно, - произнес он в наступившей тишине. - Как ты сказал, я стар. И не ел со вчерашнего дня.
- Мир жесток. Представь ребенка из моего дома, изнасилованного и брошенного там. У меня столько же жалости для тебя, сколько у вас было для нее.
- Я ничего не делал ребенку!
- Ты позволил этому случиться. Ты командир.
- Это не мое дело. Ты когда-нибудь участвовал в битве? Каждое мгновение происходит множество событий.
- Это не было битвой. Всего лишь нападением на неохраняемый дом. И ты украл маленькую девочку. Моего ребенка. И женщину, находящуюся под моей защитой.
- Эх. Ты винишь меня, хотя сам был не в состоянии защитить их.
- Правильно, - я воткнул меч ему в грудь на ширину пальца, и он завопил. - Не люблю, когда мне напоминают об этом, - сказал я. - Почему бы тебе не продолжить свою историю? О том, почему гордые воины из Калсиды продались, как шлюхи, за золото и служили бабе и бесхребетному мальчишке?
Он ничего не ответил, и я слегка провернул меч у него в груди. Он забулькал и начал давиться.
- Я не простой командир и не простой человек! - он перевел дыхание, я чуть ослабил давление меча на рану, из-под лезвия засочилась кровь. Он вывернул голову, пытаясь заглянуть туда, и задышал часто-часто.
- Я Эллик. Я был правой рукой Герцога Калсиды. Он обещал, что после него я буду править Калсидой. Я должен был стать Герцогом Элликом. А затем явились проклятые драконы. И его шлюха-дочь, та, что была мне обещана ее отцом, повернулась против своего народа и провозгласила себя Герцогиней! Она запрыгнула на мой законный трон! Вот почему я продал свой меч. Так я смогу вернуть по праву принадлежащее мне! Вот то, что увидели эти бледные пророки и прорицатели! Все это сбудется.
- Ты мне наскучил. - я присел рядом с ним, отложил меч, достал нож и начал изучать его длинное острое лезвие. Я поймал лезвием зимний свет и пустил его отражение путешествовать по снегу.
- Итак. Женщина и ребенок.
Он молчал, тяжело дыша. Я взмахнул ножом, он дико затряс головой и, захлебываясь словами, затараторил короткими фразами:
- Мы взошли на корабль. Мы спрятались вместе с оружием, пока команда вела его в порт. Мы думали, что начнутся вопросы…в доках, взятки и…пошлины. Но ничего не случилось. Будто нас там вообще не было. Мягкотелый юноша провел нас…и мы вместе сошли с корабля и…запрягли лошадей и…проехали через город. В нашу сторону ни головы не повернулось. Мы были как призраки. Даже когда все начали смеяться…И даже кричать на людей с улицы. Никто не видел нас.
На секунду его глаза закатились. Не слишком ли далеко я зашел? Кровь из раны на груди пропитала его рубашку. Он судорожно вздохнул и посмотрел на меня.
- Она сказала нам, куда ехать. Мальчик держал нас спрятанными. Скоро мы перестали переживать из-за этого. Украли сани и упряжку. Бледный народ точно знал, где все это найти. Мы невидимками проходили сквозь города: богатые, большие города. Перед нами было столько возможностей, но мы не могли ничего сделать. Женщина всегда говорила: «Нет». И: «Нет». И еще раз: «Нет». И каждый раз своим людям я говорил: «Нет». И они подчинялись. Но все хуже и хуже думали обо мне, а я чувствовал себя…странно.
Он остановился и некоторое время молчал, шумно дыша через нос.
- Я замерз, - снова сказал он.
- Говори.
- Мы могли взять что угодно. Могли войти в Баккип и забрать корону с головы вашего короля, если бы мальчишка управлял нами. Могли бы вернуться в Калсиду и убить шлюху, забравшуюся на мой трон. Если бы мальчишка благоволил к нам, а не к ней. Мои люди знали это. Мы говорили об этом. Но я не мог сделать ничего. Мы делали все, как она приказывала. Так мы пришли в то место, тот большой дом. - он перевел на меня взгляд. - Это был твой дом, верно? Твои земли? - он облизал губы, и на мгновение его глаза алчно вспыхнули. - Дом был богатым. Много добычи. Сколько всего мы не взяли. Хорошие лошади, бочки с бренди. Она велела брать только мальчика, и мы слушались, как рабы. Забрали мальчишку и его служанку и повернули обратно к кораблю. Мы ехали по твоей земле и прятались, словно трусы.
Он моргнул, лицо у него совсем побелело, но мне это было безразлично.
- Тогда я понял. Она использовала мальчишку против меня. Туманила рассудок, делала меня слабым, порабощала! И я стал ждать и готовиться. Бывали периоды, когда мой рассудок оставался ясен, а парень использовал свою магию на других. Так я дождался момента, когда мальчишка-колдун был далеко от нее и от меня. Я знал, что рано или поздно это произойдет. И когда он был далеко и не мог меня контролировать, я выступил против женщины. Поставил ее на место и забрал мальчишку-колдуна. Это было легко. Я сказал своим людям - что именно они должны говорить ему, и он поверил всему. На следующий день мы испытали его. Мы ворвались в город средь бела дня, и никто из жителей не воспротивился нам. Мы сказали Винделиару, что такова воля женщины. И ему надо наслаждаться этим днем, взять в городе все, что ему понравится, есть все, что захочется. Он спросил - в этом ли был его истинный путь на данный момент? И мы сказали - в этом. Было легко. Он был глуп и поверил нам.
Он закашлялся.
- Все могло быть так хорошо, если бы не эта тупая баба. Глупая девка. У нее был реальный козырь – мальчишка, затуманивающий разум. Но она не использовала его так, как могла бы. Она хотела…твоего сына.
Я не стал поправлять его.
- Что стало с пленными? С женщиной и ребенком, которых вы забрали?
- Непочтительный мелкий крысенок. Я сбил его с ног. Уродливый маленький ублюдок. Он пялился на меня своими глазенками. Это его вина, что все развалилось.
Потребовался весь мой контроль, чтобы не вонзить нож ему в глаз.
- Ты причинил ему боль?
- Сбил с ног. И все. Надо было сделать больше. Никто никогда…так…не смел разговаривать…со мной.
Внезапно он начал задыхаться, губы потемнели.
- Что с ним случилось?
Он засмеялся.
- Не знаю. Той ночью все пошло не так. Этот чертов Хоген. Ныл и клянчил женщину, как болонка, которую кормят со стола. Я дал ему одну, ту, что он заслужил. Она громко визжала. Кто-то привел мальчишку-колдуна, и он все увидел. Мы спросили, хочет ли он дождаться своей очереди. А потом та женщина, Двалия, она прибежала с воплями, что у нас нет чести. Что мы не мужчины вовсе. - он перевел глаза на меня. - Я не мог больше выносить ее. Двое моих людей схватили ее, но она бросилась на меня, дралась, царапалась. Я смеялся над ней, глядя, как ее груди и толстый живот трясутся, будто пудинг. Сказал, что мы сможем доказать ей, что мы мужчины. Мы начали срывать с нее одежду. И все пошло…плохо. Страх. Думаю, это все мальчишка. Он был связан с ней теснее, чем мы предполагали. Он погрузил нас в собственные страхи. Ужас охватил всех нас. Бледный народ начал кричать и разбегаться, будто кролики. Эта Двалия кричала на них, кричала на мальчишку-колдуна. Говорила ему забыть все, что мы наобещали, забыть нас и вернуться на путь.
Он повернул голову, разглядывая меня, седеющие волосы вывалились из-под шапки, потные пряди налипли вокруг лица.
- Мои люди забыли меня. Я стоял, раздавая приказы, но они бегали вокруг меня, будто я не существую. Они отпустили Двалию. Возможно, ее они тоже не могли видеть. Она позвала мальчишку-колдуна, и он пошел к ней, как побитая собачонка.
Он покачал головой и лег на снег.
- Никто не слышал меня. Один из моих людей врезался в меня, упал, поднялся и снова побежал. Они бегали за белым народом. Все словно обезумели. Лошади вырывались. Потом…потом мои люди начали сражаться друг с другом. Я выкрикивал приказы, но они не подчинялись мне. Не слышали меня, не видели меня. А я смотрел. Мои люди, избранные воины, братья по оружию в течение многих лет… Они убивали друг друга. Некоторые. Другие убегали. Мальчишка свел их с ума. И сделал меня невидимым. Возможно, Двалия и парень не подозревали, что я единственный мог сдерживать своих парней. Без меня… Двалия сбежала, бросив других на произвол судьбы. Вот что я думаю.
- Женщина и ребенок, которых вы забрали из моего дома. Что они делали? Бледный народ забрал их?
Он улыбнулся, я поднял лезвие к его горлу. - Говори, что знаешь.
- Что я знаю…что я знаю очень хорошо… - он взглянул мне прямо в глаза. Его голос упал до шепота, и я наклонился ближе, чтобы услышать. - Я знаю, как умереть воином, - внезапно он рванулся навстречу моему ножу, попытавшись насадить свое горло на лезвие, но я успел отдернуть нож и убрал его в ножны.
- Нет, - ласково сказал я. - Сейчас ты не умрешь. И ты не умрешь, как воин.
Я встал и повернулся к нему спиной, оставив валяться связанным, как свинью перед бойней.
Я услышал, как он глубоко вздохнул и проревел: «Хоген!». Я поднял меч Верити и пошел прочь с мечом наперевес. Пусть кричит, сколько захочется. Я погрозил ему пальцем, пока он орал, а затем повернулся ко второй цели. Меч или топор? Внезапно показалось, что меч Верити был единственно правильным вариантом.
Хоген смотрел в лес в сторону дороги, откуда должны были появиться остальные. Нет смысла дожидаться, пока они приедут. Годы практики тихого ремесла научили меня, что лучшей тактикой была неожиданность. Опустив меч, я тихо подкрался к нему. Что заставило его обернуться? Возможно, то чувство, что развивается у многих воинов, основанное одновременно и на Скилле, и на Уите. Это не имело значения, мой сюрприз не удался.
Возможно, не худшей тактикой было бросить вызов человеку, который едва мог стоять без опоры. Хоген увидел меня, отбросил топор и схватил меч, который валялся в снегу неподалеку. Я ждал, глядя как он балансирует на здоровой ноге, держа меч наготове. И улыбался ему. Он не будет драться, пока я сам не начну бой. Из-за ранения он не мог ни нападать, ни отступать, не используя меч для опоры. Я стоял и смотрел, пока он не опустил меч, уперев его в снег. Он старался не опираться на него слишком уж явно.