— Мак, — и поднялся, чтобы проверить полки. Чейд хранит его в нескольких видах. Я выбрал самую мощную настойку для добавления в чай.
— Она очень убедительно играла мальчика, — заметил Шут. Я не мог определить эмоции в его голосе.
Я искал небольшой контейнер, в котором понесу некоторые настойки.
— Ну, ты знаешь об этом больше, чем я, — сказал я не задумываясь. Он рассмеялся.
— Ах, Фитц, в самом деле.
Он барабанил пальцами по столу. Я повернулся, с удивлением увидев это.
— Твоим рукам, кажется, намного лучше.
— Да. Но они по-прежнему болят. Есть немного мака для меня?
— Нам нужно быть осторожными с количеством обезболивающего для тебя.
— Итак, ты отвечаешь «нет». Что ж, хорошо, — я наблюдал за ним, пытаясь рассмотреть его пальцы. Они все еще слишком жесткие. — Я хочу извиниться. Нет, не совсем извиниться, но... Меня охватывают волны ужаса. Паника. И я стал кем-то другим. Кем-то, кем я не хочу быть. Я хотел навредить Эшу. Это был мой первый порыв. Навредить ему за то, что он напугал меня.
— Мне знакомы такие порывы.
— И?
Я продолжил поиск. Придется взять маленькую бутылочку в покои Чейда, а затем вернуть ее.
— Эш — единственный, перед кем тебе следует извиниться. Или Спарк. А порывы ярости пройдут со временем, если никто не будет пытаться причинить тебе боль или убить. Но, как говорит мой опыт, гнев никогда не уйдет полностью. Мне до сих пор снятся сны. Я все еще чувствую вспышки ярости, — мне вспомнилось лицо человека, который зарезал собаку на рынке. Гнев снова поднялся во мне, мелькнула мысль: Ядолжен был сделать ему больнее. Хватит, сказал я себе. Хватит вспоминать это.
Пальцы Шута слегка постукивали по дереву, которое он вырезал.
— Эш, Спарк. Она составляет хорошую компанию, Фитц. Он мне нравится. Подозреваю, она мне тоже понравится. Чейд оказался гораздо мудрее, чем я ожидал от него. Позволять ей одеваться и жить обеими ролями — блестящая идея.
Я молчал. Я только что вспомнил, как невзначай разделся догола перед Эш. Девочка. Девочка ненамного старше моей дочери вручала мне свежее нижнее белье. Я не думал, что смогу так сильно покраснеть. Мне не следует показывать это Шуту. У него и так было достаточно веселья за мой счет в последнее время.
— Я должен спешить вниз, к Чейду. Шут, есть что-нибудь, что тебе нужно или чего ты хочешь, прежде чем я уйду?
Он горько улыбнулся, поднял руку и начал загибать пальцы.
— Мое зрение. Моя сила. Немного храбрости, — он остановился. — Нет, Фитц, ты ничего не можешь дать мне сейчас. Я сожалею о моей реакции на то, что Эш оказался Спарк. Я чувствую, как ни странно, стыд. Возможно, потому, что, как ты упомянул, я тоже играл обе эти роли. Возможно, теперь я понимаю немного больше о том, что ты чувствовал, когда в первый раз узнал про Янтарь. Я надеюсь, он простит меня и вернется, — Шут взял древесину и стал нащупывать инструменты для резьбы. Ворона подпрыгнула ближе и склонила голову, чтобы рассмотреть, что он делает. Каким-то образом он почувствовал ее, протянул палец к ней, и она прыгнула ближе, подставляя голову под ласку. — Время, что я провожу здесь, было бы намного более одиноким без Эша. И Мотли. Гораздо сложнее выносить все одному. И это она дала мне драконью кровь, которая так много сделала для меня. Я надеюсь, что не прогнал ее навсегда.
— Может быть, я могу вернуться и поужинать с вами этим вечером.
— Долг принца Фитца Чивэла Видящего, скорее всего, не допустит этого. Но немного хорошего бренди позже вечером было бы очень кстати.
— Позже вечером, значит. — Я оставил их с резьбой и проделал путь назад в покои Чейда, заметив двух выходящих оттуда юношей. Они остановились и уставились на меня широко раскрытыми глазами. Проспер и Интегрити. Сыновья Дьютифула. Я носил их на руках, когда они были младенцами, и маленькими мальчиками они иногда посещали Ивовый Лес со своим отцом. Я закапывал их в осенние листья и наблюдал за их попытками поймать лягушек в реке. Но когда они подросли, долгие отъезды на Внешние Острова вырвали их из моего мира.
Проспер толкнул локтем брата и самодовольно сказал:
— Я же говорил тебе, что это он.
У наследного принца Интегрити было немного больше достоинства.
— Кузен, — сказал он серьезно и протянул руку.
Мы пожали руки, пока Проспер закатывал глаза.
— Я, кажется, вспоминаю, как он мыл тебя в корыте для лошади после того, как ты упал в навоз, — заметил он ни к кому в частности не обращаясь.
Интегрити стремился сохранить свое достоинство, пока я осторожно солгал:
— Я такого совсем не помню.
— А я помню, — утверждал Проспер. — Бабушка Пейшенс ругала вас за загрязнение воды для лошадей.
Это заставило меня улыбнуться. Я забыл, что они считают Пейшенс бабушкой. Внезапно я захотел вернуться в те дни. Я хотел, чтобы моя девочка вернулась домой, и я хотел подобное детство для нее. Ни сжигания тел по ночам, ни похищения калсидийскими наемниками. Я спрятал все это глубоко в себя и обрел возможность говорить.
— Как лорд Чейд?
— Наша бабушка попросила нас посетить его и развлечь его. Он сказал нам, что его ум уже достаточно занят, и попросил пойти в друге место. Я думаю, что рана беспокоит его больше, чем он показывает. Но мы делаем, как он сказал, идем в другое место. Хотите пойти с нами? Лорд Чири организует игру в карты сегодня.
— Нет, спасибо. Я думаю перехватить эстафету в поддержание работы ума лорда Чейда. — Карты. Я почувствовал смутное недовольство, затем подумал, что они, должно быть, увлечены ими. Они постояли еще немного, глядя на меня, и я вдруг понял, что у нас не было почти ничего, что сказать друг другу. Я отошел от их жизни, и теперь едва знал их.
Интегрити нашелся прежде меня.
— Ну, мы, определенно встретимся на ужине сегодня вечером. Может быть, мы сможем поговорить больше.
— Может быть, — согласился я, но сомневался. Я не хотел рассказывать им дедушкины сказки о том, как все было раньше. О людях, которых я убил, о том, как их двоюродный дед мучил меня. Вдруг я почувствовал себя старым и поспешно вошел в покои Чейда, чтобы напомнить себе, что он был намного старше меня.
— Фитц, — приветствовал он. — Ты так долго.
Я закрыл за собой дверь.
— Насколько сильна боль? — я достал флакон из кармана. Его рот был бледным, и я мог почувствовал запах болезни.
— Сильна, — он дышал приоткрытым ртом.
— Эш пошел за целителем. Или, наверное, я должен сказать — Спарк.
Он слегка улыбнулся, поморщившись.
— А. Что ж, даже хорошо, что ты узнал. Ты принес мак?
— Да. Но, возможно, нам следует подождать целителя?
Он быстро тряхнул головой.
— Нет. Мне это нужно, мальчик. Я не могу думать. И я не могу выкинуть их из моей головы.
— Выкинуть из головы кого? — я спешно осмотрел комнату. Здесь нечего смешать с маком, чтобы было удобнее его принимать.
— Ты знаешь, — заговорщически прошептал он. — Тех, из камней.
Я замер там, где стоял. Потом два прыжка оказался рядом с кроватью. Я коснулся его лба. Горячий и сухой.
— Чейд, я не знаю, что ты имеешь в виду. У тебя лихорадка. Я думаю, что у тебя могут быть галлюцинации.
Он уставился на меня, глаза блестели зеленью.
— Никто не говорил с тобой во время нашего перехода? И никто не пытается говорить с тобой сейчас? — это были не вопросы. Это были обвинения.
— Нет, Чейд, — я испугался за него.
Он пожевал нижнюю губу.
— Я узнал его голос. Прошли годы, но я узнал голос моего брата.
Я ждал.
Его пальцы поманили меня ближе. Он указал ими на портрет на стене и прошептал:
— Шрюд говорил со мной в камнях. Он спросил, иду ли я, чтобы присоединиться к нему.
— Чейд, рана загрязнилась и лихорадка усилилась. Твой разум в тумане.
Почему я так беспокоился, говоря эти слова? Я знал, что он не согласится с ними. Также я знал, с возрастающим отчаянием, что он не может связаться со мной Скиллом прямо сейчас.
— Ты мог бы пойти с нами, Фитц. Упорхнуть прочь с нами. Тебе бы это понравилось, — он говорил таким тоном, каким говорил старый король Шрюд, от этого по спине пробежал холодок. Было слишком поздно. Если я помогу ему выбраться с помощью Скилла прямо сейчас, распечатает ли он Шайн? Или умышленно отправит нас обоих в ничто?
— Чейд. Пожалуйста, — я даже не знаю, что я просил. Я перевел дыхание. — Позволь мне осмотреть рану.
Он медленно покачал головой.
— Это не рана, Фитц. Это не инфекция. По крайней мере, не обычная. Это Скилл. Вот что гноится во мне, — Чейд помолчал. Он смотрел на стену, медленно дыша. Я не мог сопротивляться порыву. Я повернулся, чтобы посмотреть на портрет. Пусто. Только краска на холсте. Затем он спросил. — Ты помнишь Видящего Августа?
— Разумеется, я помню.
Он был племянником короля Шрюда и племянником Чейда тоже, я полагаю. Сын их младшей сестры, которая умерла во время родов. Ненамного старше меня, когда мы оба были отправлены в Горное Королевство. Он должен был стать посредником для Верити, чтобы тот принес обеты принцессе Горного Королевства Кетриккен. Но даже на этом раннем этапе предательство Регала сработало. Верити не хотел сжечь ум Августа, когда общался Скиллом через него, чтобы сообщить Кетриккен, что ее будущий муж — честный человек и не имеет ничего общего с убийством ее брата. Но он сжег. После этого Август ходил, как пламя, танцующее над фитилем. В некоторые дни он казался разумным. В другие его ум блуждал, как у старика, впавшего в детство. Трон Видящих тихо сместил его подальше от двора. Теперь я вспомнил, что он умер в Ивовом Лесу в первые дни войны Красных Кораблей. К тому времени его смерть была едва заметна, так как разум давно покинул его.
— Как и я, Фитц, мне следовала послушать тебя. Может быть, Шрюд был прав, когда много лет назад отказал мне. Зависть полоснула меня, как нож, когда он сказал, что ты можешь учиться Скиллу. Мне он отказывал в нем, как тебе известно. А я так хотел этого, так сильно, — он болезненно улыбнулся. — А потом... я получил то, что хотел. Или, возможно, получили меня.