– Он вообще не должен был говорить об этом! – сердито воскликнула Старлинг. – Как, интересно мне знать, ты найдешь в себе мужество, чтобы сделать то, что должен, если будешь верить, что это убьет тебя?
Я молча пожал плечами. Я отказывался думать об этом все время, пока мы охотились. И мои чувства никуда не делись, они только усилились. Боль, которую я внезапно ощутил, трудно было преодолеть. Да и злость тоже. Я был в ярости, оттого что шут сказал это мне.
– Вряд ли он придумал все это. И я не могу осудить его намерения. Тем не менее трудно смотреть в лицо собственной смерти, зная, что это случится прежде, чем увянет зелень лета. – Я поднял голову и оглядел заросший зеленый луг, окружавший нас.
Удивительно, насколько все кажется другим, если знаешь, что видишь это в последний раз. Каждый лист на каждом стебле был неповторим. Птицы пели друг другу любовные песни и носились в воздухе разноцветными всполохами. Запах жарящегося мяса, запах самой земли, Ночной Волк, перемалывающий в челюстях кость, – все внезапно стало особенным и драгоценным. Сколько таких дней я прожил слепо, думая только о кружке эля, которую выпью, дойдя до города, или о том, какую лошадь надо подковать сегодня. Давным-давно в Оленьем замке шут убедил меня, что я должен проживать каждый день так, как будто в этот день все судьбы мира зависят от меня. Теперь я внезапно понял, чтó он пытался сказать мне. Теперь, когда оставшихся мне дней стало так мало, что я мог сосчитать их.
Старлинг положила руки мне на плечи, наклонилась и прижалась ко мне щекой.
– Фитц, мне очень жаль, – прошептала она.
Я посмотрел на мясо, жарившееся на огне. Два часа назад это был живой козел.
Смерть всегда на грани настоящего. Мысль Ночного Волка была мягкой. Смерть выслеживает нас и знает время, когда нанести удар. Это не то, о чем надо раздумывать, но мы знаем это всеми потрохами. Все, кроме людей.
Потрясенный, я вдруг увидел то, чему пытался научить меня шут. Мне вдруг остро захотелось вернуться назад, чтобы снова использовать каждый потерянный день. Время. Я был заключен в нем, в крошечном кусочке настоящего. Все эти «скоро» и «завтра» были призраками, готовыми в любой момент раствориться в небытии. Намерения ничего не означали. У меня не было ничего, кроме «сейчас». Я резко встал:
– Я понял. Он сказал это, чтобы подтолкнуть меня. Я должен перестать действовать так, словно существует «завтра», когда я смогу все исправить. Все это должно быть сделано сейчас, немедленно, без мыслей о завтрашнем дне. Никакой веры в завтра. Никаких страхов.
– Фитц! – Старлинг слегка отшатнулась от меня. – Это звучит так, будто ты собираешься сделать какую-то глупость. – Ее темные глаза были полны тревоги.
– Глупость, – сказал я себе. – Глупость, глупую, как шут. Да. Ты можешь последить за мясом? Пожалуйста, – попросил я Старлинг.
Не дожидаясь ответа, я встал и пошел в палатку. Кеттл сидела рядом с шутом и смотрела, как он спит. Кетриккен зашивала прореху в своем сапоге. Они обе подняли глаза, когда я вошел.
– Мне нужно поговорить с ним, – просто сказал я. – Наедине, если вы не возражаете.
Я проигнорировал их озадаченные взгляды. Я уже жалел, что рассказал Старлинг о словах шута. Без сомнения, она передаст это остальным, но сейчас я не хотел делиться с ними этим. Я хотел сказать шуту что-то важное и должен был сделать это немедленно. Я не стал ждать, когда они выйдут из палатки. Я просто сел рядом с шутом, слегка коснулся его лица и ощутил холод щек.
– Шут, – тихо сказал я. – Мне нужно поговорить с тобой. Я наконец понял то, чему ты все время пытался научить меня.
Мне понадобилось приложить определенные усилия, чтобы разбудить его. Теперь я видел, почему Кеттл так встревожилась. Сон шута не был обычным сном усталого человека. Но в конце концов он открыл глаза и посмотрел на меня сквозь мрак.
– Фитц? Уже утро? – спросил он.
– Вечер. Жарится свежее мясо, и скоро оно будет готово. Думаю, хорошая еда поможет тебе прийти в себя. – Я замялся было, но потом вспомнил свое решение. – Сначала я рассердился на тебя за то, что ты сказал мне. Но теперь, думаю, я понял, почему ты это сделал. Ты прав, я прятался в будущем и зря тратил дни. – Я набрал в грудь воздуха. – Я хочу отдать тебе на хранение серьгу Баррича. Пос… после я бы хотел, чтобы ты отнес ее ему. Я бы хотел, чтобы ты сказал ему, что я не умер у грязной пастушьей хижины и сдержал клятву, данную моему королю. Это будет многое значить для него. Он научил меня быть мужчиной. Я не хочу, чтобы это осталось невысказанным.
Я расстегнул серьгу, вынул ее из уха и вложил в расслабленную руку шута. Он лежал на боку и молча слушал. Его лицо было очень мрачным. Я нагнулся к нему:
– Мне нечего послать ни Молли, ни нашему ребенку. Она получила булавку, которую когда-то подарил мне Шрюд, и ничего больше. – Я старался говорить спокойно, но слова мучили меня. – Я думаю, разумнее всего не говорить Молли о том, что я вышел живым из темницы Регала. Баррич поймет, почему я хочу сохранить это в тайне. Она уже оплакала мою смерть, и ей незачем делать это еще раз. Я рад, что ты решил найти их. Делай игрушки для Неттл. – Против воли слезы защипали мне глаза.
Шут сел, лицо его было полно сочувствия. Он бережно сжал мои плечи:
– Если ты хочешь, чтобы я нашел Молли, ты знаешь, что я так и сделаю, если до этого дойдет. Но зачем нам сейчас говорить об этом? Чего ты боишься?
– Смерти, – признался я. – Но страх не предотвратит ее. Поэтому я решил приготовиться, насколько смогу. И мне давно следовало сделать это. – Я прямо взглянул в его туманные глаза. – Обещай мне.
Он посмотрел на серьгу у себя на ладони.
– Я обещаю, хотя и не понимаю, почему ты считаешь мои шансы выжить предпочтительнее твоих. Я не знаю, где искать Молли, но найду.
Я ощутил огромное облегчение.
– Я уже говорил тебе. Я знаю только, что их дом недалеко от городка Рыбное Место. В Бакке не одно Рыбное Место, это правда, но раз ты говоришь, что найдешь их, я верю, что ты это сделаешь.
– Рыбное Место? – Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом. – Кажется, я вспоминаю… я думал, мне это приснилось. – Он покачал головой и почти улыбнулся. – Итак, теперь мне известен один из самых тщательно охраняемых секретов Бакка. Чейд говорил мне, что даже он не знает, где Баррич спрятал Молли. Ему известно только место, в котором можно оставить послание для Баррича, чтобы связаться с ним. «Чем меньше людей знает тайну, тем меньше людей может ее выдать», – сказал он. Но теперь мне кажется, что я уже слышал раньше это название. Рыбное Место. А может быть, оно мне приснилось.
Сердце мое упало.
– Что ты хочешь сказать? У тебя было видение об этом городке?
Он потряс головой:
– Нет, не видение. Просто кошмар, более цепкий, чем обычно, поэтому, когда Кеттл нашла и разбудила меня, я чувствовал себя так, будто вообще не спал, а много часов бежал, спасая свою жизнь. – Он снова медленно покачал головой и, зевая, потер глаза. – Я даже не помню, что ложился спать у пруда. Но они говорят, что нашли меня там.
– Я должен был догадаться, что с тобой что-то не так, – виновато сказал я. – Ты пришел к горячему источнику и говорил со мной о Молли и о… других вещах. А потом вдруг лег и заснул. Я думал, ты надо мной издеваешься, – признался я.
Он широко зевнул.
– Я не помню, что искал тебя, – сказал он и вдруг принюхался: – Ты что-то говорил о жареном мясе?
Я кивнул:
– Мы с волком убили козла. Мясо очень молодое и, я думаю, будет нежным.
– Я так голоден, что могу съесть старый башмак, – заявил шут.
Он свернул одеяло и вылез из палатки. Я последовал за ним.
Эта трапеза подарила нам самые отрадные часы за последние несколько недель. Шут казался усталым и измученным, но зато забросил свои едкие шутки. Мясо, может быть, и уступало в нежности жирному ягненку, но было лучше всего, что мы ели за время нашего похода. К концу ужина я чувствовал такую же сонную сытость, как Ночной Волк. Он свернулся у костра, собираясь дежурить вместе с Кетриккен, а я мечтал только о том, чтобы скорее добраться до постели.
Я думал, что шута будет мучить бессонница после того, как он проспал почти весь день. Но он первым залез под одеяло и уже спал как убитый, когда я стягивал сапоги. Кеттл разложила игровую доску и поставила для меня новую задачу.
Однако в эту ночь мне не суждено было выспаться. Едва я задремал, как шут начал ворочаться и стонать во сне. Даже Ночной Волк просунул голову в палатку, чтобы посмотреть, что случилось. Кеттл стоило некоторых усилий разбудить его, но, задремав снова, он немедленно принялся стонать и вертеться с удвоенной энергией. На этот раз я сам потянулся и потряс его. Как только я коснулся его плеча, вся тяжесть тревоги шута обрушилась на меня. На мгновение я разделил его ночной кошмар.
– Шут, проснись! – закричал я, и, как бы в ответ на эту команду, шут сел.
– Пустите, пустите, – застонал он.
Потом, оглядевшись и убедившись, что никто его не держит, он снова откинулся на постель. Его глаза встретились с моими.
– Что тебе снилось? – спросил я его.
Он подумал, потом покачал головой:
– Я уже забыл. – Он судорожно вздохнул. – Но я боюсь, что это снова ждет меня, когда я закрою глаза. Пожалуй, пойду спрошу Кетриккен, не нужна ли ей компания. Лучше уж не спать всю ночь, чем встретиться с тем… с чем я встречался в своих снах.
Я смотрел, как он выходит из палатки. Потом снова лег. И обнаружил ее, связь, похожую на сверкающую серебряную нить. Это была связь Силы между нами.
А, вот это что такое, задумчиво сказал волк.
Ты тоже это чувствуешь?
Иногда. Похоже на то, что было между тобой и Верити.
Только слабее.
Слабее? Не уверен, маленький брат. Просто по-другому. Гораздо больше похоже на связь Дара.
Он посмотрел на шута, который вышел из палатки. Через некоторое время шут нахмурился и взглянул на волка.