– Позвольте мне, мой король, – сказал я.
Он не только опустил руки, он убрал их за спину.
– Шуту очень плохо? – спросил он, пока я боролся с запутанными шнурками. Его голос звучал почти как у моего прежнего Верити.
– Подушечки трех пальцев теперь серебряные, – сообщил я.
Я увидел, что шут уже выложил щетку и ремень. Я подошел к королю сзади и начал зачесывать назад его волосы. Он поспешно убрал руки вперед. Часть седины в его волосах оказалась каменной пылью, но не вся. Его хвост воина теперь был седым, с редкими черными прядями и жестким, как лошадиная грива. Я изо всех сил старался пригладить волосы. Завязав ремешок, я спросил Верити:
– На что это похоже?
– Это? – переспросил он, подняв руки и сгибая пальцы. – О, как Сила. Только больше.
Он явно думал, что ответил на мой вопрос.
– Почему вы это сделали? – поинтересовался я.
– Ну… чтобы обрабатывать камень, знаешь ли. Когда в моих руках эта мощь, камень подчиняется Силе. Это необыкновенный камень. Вроде Камней-Свидетелей в Бакке. Ты знал об этом? Только те не такие чистые, как этот. Конечно, руки – малоподходящий инструмент для камня, но когда срежешь все лишнее до того места, где ждет дракон, можно разбудить его одним прикосновением. Я веду руками по камню и зову дракона. И тогда все, что не дракон, просто отваливается. Очень медленно, конечно. Нужен был целый день только для того, чтобы очистить его глаза.
– Понимаю, – растерянно пробормотал я. Было непонятно, безумен он или нет, но я верил ему.
Верити встал, насколько это было возможно в низкой палатке.
– Кетриккен на меня сердится? – неожиданно спросил он.
– Мой лорд король, не мне говорить…
– Верити, – устало перебил он меня, – называй меня просто Верити и, во имя Эды, отвечай на вопросы, Фитц.
Это звучало так похоже на прежнего Верити, что мне захотелось обнять его. Но я сказал:
– Не знаю, сердится ли она. Ей больно, конечно. Она проделала долгий, тяжелый путь, чтобы найти вас, она принесла печальные новости. А вам, очевидно, нет до этого никакого дела.
– Нет, есть, когда я думаю об этом, – мрачно произнес он. – Когда я думаю об этом, я скорблю. Но я о многом должен думать – и не могу думать обо всем сразу. Я знал, что ребенок умер, Фитц. Как я мог не знать? Его и все, что я чувствовал, я вложил в дракона.
Он медленно пошел прочь от меня, и я вслед за ним вылез из палатки. Снаружи Верити выпрямился, но плечи его так и остались сутулыми. Теперь Верити был стариком, гораздо старше Чейда. Я не понимал этого, но знал, что это так. Кетриккен подняла глаза при его появлении. Она снова поглядела в огонь, а потом, почти против воли, встала и перешагнула спящего волка. Кеттл и Старлинг перевязывали шуту пальцы полосками ткани. Верити подошел прямо к Кетриккен и встал рядом с ней.
– Моя королева, – сказал он серьезно, – если бы я мог, я бы обнял тебя. Но ты видишь, что мое прикосновение… – Он сделал жест в сторону шута и не стал продолжать.
Я видел выражение ее лица, когда она сказала Верити о смерти их ребенка. Я думал, что она отвернется, чтобы причинить ему такую же боль, какую он причинил ей. Но сердце Кетриккен было слишком большим для этого.
– О, муж мой… – сказала она, и голос ее сломался при этих словах.
Верити широко развел посеребренные руки, и она подошла к нему и обняла его. Он склонил седую голову к яркому золоту ее волос, но не мог позволить себе коснуться ее рукой. И отвернулся, чтобы не задеть ее серебряной щекой. Голос его был хриплым, когда он спросил:
– Ты дала ему имя? Нашему сыну?
– Я назвала его по обычаям вашего народа. – Она набрала в грудь воздуха и сказала так тихо, что я едва услышал ее. – Жертвенный, – выдохнула она. Она прижалась к своему мужу, и я увидел, как дрогнули его худые плечи.
– Фитц! – зашипела на меня Кеттл. Я повернулся и увидел, что она, нахмурившись, смотрит на меня. – Оставь их одних, – прошептала она. – Сделай что-нибудь полезное. Принеси шуту тарелку.
Я смотрел на них. Я отвернулся, пристыженный, но был рад, что увидел даже это скорбное объятие. Я выполнил распоряжение Кеттл и принес себе тоже немного еды. Я отнес тарелку шуту. Он сидел, баюкая свою руку, и поднял глаза, когда я сел рядом с ним.
– Ни на что другое это не переходит. Почему оно прилипло к моим пальцам? – пожаловался он.
– Я не знаю.
– Потому что ты живой, – отрезала Кеттл.
Она села напротив нас, как будто нам требовался присмотр.
– Верити сказал мне, что он пальцами, благодаря Силе на них, придавал форму камню.
– У тебя что, язык посредине подвешен и болтается с обоих концов? Ты слишком много разговариваешь, – прикрикнула Кеттл.
– Может быть, я бы не разговаривал слишком много, если бы вы говорили хоть чуть-чуть больше, – парировал я. – Камень-то не живой.
– А ты это знаешь, да? Какой смысл тогда мне говорить что-нибудь, раз ты уже все знаешь? – Она набросилась на свою порцию свинины, как будто та нанесла ей личное оскорбление.
Старлинг присоединилась к нам. Она села рядом со мной, держа на коленях тарелку.
– Я не понимаю… это серебристое вещество у тебя на пальцах. Что это такое?
Кеттл сверкнула на нее взглядом, и Шут захихикал над тарелкой, как испорченный ребенок. Я начинал уставать от уверток старухи.
– Что ты чувствуешь? – спросил я шута.
Он посмотрел на свои перевязанные пальцы.
– Не боль. Они… очень чувствительны. Я чувствую, как переплетаются нити в этой ткани. – Взгляд его ушел куда-то вдаль, он улыбнулся. – Я вижу человека, который соткал ткань, я знаю женщину, которая спряла ее, вижу овец на склоне холма, дождь, падающий на их густую шерсть, и траву, которую они ели… Шерсть из травы, Фитц. Рубашка сделана из травы. Нет, это не все. Земля, черная и жирная, и…
– Прекрати это! – с яростью приказала Кеттл. И сердито повернулась ко мне. – А ты перестань задавать ему вопросы, Фитц. Если не хочешь, чтобы он проследил это слишком далеко и потерялся навеки. – Она резко толкнула шута. – Ешь лучше!
– Откуда вы так много знаете о Силе? – спросила ее Старлинг.
– И ты туда же! – воскликнула Кеттл. – Неужели в этом мире не осталось ничего личного?
– Среди нас? Немного, – заметил шут.
Но он не смотрел на нее. Он смотрел на Кетриккен. Ее лицо припухло от слез. Она раскладывала по тарелкам еду для себя и Верити. Ее изношенная одежда, жесткие волосы и покрытые ссадинами руки, простая домашняя работа, которую она делала для своего мужа, – все это должно было сделать ее похожей на сотни других женщин. Но я смотрел на нее и видел, вероятно, самую могущественную королеву из всех, которых когда-либо знал Олений замок.
Я видел, как Верити слегка вздрогнул, приняв из ее рук простую деревянную тарелку и ложку. На мгновение он закрыл глаза, сопротивляясь зову прошлого этой посуды. Он заставил себя успокоиться и набрал полный рот еды. Он не просто долго обходился без горячей пищи – он вообще давно ничего не ел. Он судорожно вздохнул и набросился на пищу, как голодный волк.
Кеттл смотрела на него. Что-то похожее на жалость появилось на ее лице.
– Нет, – сказала она грустно, – ничего личного ни для кого из нас.
– Чем скорее мы доставим его назад в Джампи, тем скорее он поправится, – утешающе улыбнулась Старлинг. – Как вы думаете, мы выйдем завтра? Или надо дать ему несколько дней поесть и отдохнуть, чтобы восстановить здоровье?
– Мы не повезем его обратно в Джампи, – отрезала Кеттл, и в ее голосе была грусть. – Он начал дракона. Он не сможет оставить его. – Она смело оглядела нас всех. – Единственное, что мы сейчас можем для него сделать, – это остаться здесь и помочь ему закончить работу.
– Красные корабли сжигают побережье Шести Герцогств, Фарроу объявляет войну Горному Королевству, а мы должны сидеть здесь и помогать королю ваять дракона? – В голосе Старлинг звучало недоверие.
– Да. Если мы хотим спасти Шесть Герцогств и Горное Королевство, то мы должны делать именно это. А теперь прошу меня извинить. Думаю, мне следует приготовить еще мяса. Похоже, что нашему королю оно пригодится.
Я отставил в сторону пустую тарелку и заявил невпопад:
– Думаю, нам лучше приготовить все, что осталось. При такой погоде мясо быстро испортится.
Следующий час я провел, разрубая свинину на куски, которые всю ночь предстояло коптить над костром. Ночной Волк проснулся и помогал уничтожать обрезки, пока его брюхо не наполнилось. Кетриккен и Верити сидели и тихо разговаривали. Я пытался не смотреть на них и тем не менее чувствовал, что его взгляд все время уходит от нее туда, где стоит дракон. Низкий рокот голоса Верити был прерывистым и часто замирал. Кетриккен с трудом привлекала его внимание следующим вопросом.
Шут развлекался тем, что прикасался к разным предметам своими серебряными пальцами – к миске, ножу, собственной рубашке. На сердитый взгляд Кеттл он ответил кроткой улыбкой.
– Я осторожен, – сказал он ей.
– Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как быть осторожным, – недовольно сказала она. – Ты не поймешь, что потерял путь, пока не исчезнешь.
Она с ворчанием перестала разделывать мясо и настояла на том, чтобы перевязать ему пальцы. После этого они со Старлинг вместе пошли за хворостом. Волк со стоном встал и последовал за ними.
Кетриккен помогла Верити войти в палатку. Через мгновение она снова появилась и пошла в большой шатер. Когда она вышла оттуда, в руках у нее были одеяла. Она поймала мой взгляд и смутила меня тем, что прямо встретила его.
– Я взяла из твоей сумки длинные рукавицы, Фитц, – спокойно сказала она и присоединилась к Верити в его палатке.
Мы с шутом смотрели куда угодно, только не друг на друга.
Я снова начал резать мясо. Я устал от этого. Запах свинины внезапно стал запахом мертвого существа, а не просто ароматом свежего мяса, и мои руки до локтей были покрыты липкой кровью. Разорванные обшлага моей рубашки пропитались ею. Я упрямо продолжал работать. Пришел шут и сел рядом со мной.