— Уходи.
Остальные зовут тебя. И ищут, — склонил он голову, глядя на меня.
Я сел и раздавил трех москитов на груди. Остались кровавые следы. Я потянулся за рубашкой.
Что-нибудь случилось?
Нет. Они готовы разбудить дракона. Верити хочет попрощаться с тобой.
Я мягко потряс Старлинг за плечо.
— Просыпайся, а то пропустишь пробуждение дракона.
Она лениво потянулась.
— Для этого я встану. Я не могу придумать ничего другого, что могло бы заставить меня хотя бы пальцем шевельнуть. Кроме того, это, может быть, мой последний шанс написать песню. Судьба такова, что я всегда нахожусь где-нибудь в другом месте, когда ты делаешь что-нибудь интересное.
Я вынужден был улыбнуться.
— Так. Значит, ты решила не сочинять песни о бастарде Чивэла? — поддразнил я ее.
— Одну, может быть. Любовную песню. — Она таинственно улыбнулась. — Эта, по крайней мере, была бы очень интересной.
Я встал и помог ей подняться. Я поцеловал ее. Ночной Волк нетерпеливо заскулил, и она быстро повернулась у меня в объятиях. Ночной Волк потянулся и низко поклонился ей. Когда она снова обернулась ко мне, глаза ее были широко раскрыты.
— Я предупреждал тебя, — сказал я ей. Она только засмеялась и нагнулась, чтобы собрать нашу одежду.
39ДРАКОН ВЕРИТИ
Войска Шести Герцогств подошли к Голубому озеру и захватили несколько торговых судов, чтобы переправиться на другую сторону, к Горному Королевству, как раз в те самые дни, когда красные корабли шли вверх по Винной реке к Тредфорду. Тредфорд никогда не был укрепленным замком. Хотя весть о приближении пиратов была принесена вовремя, она была встречена общим презрением. Какую опасность могли представлять двенадцать варварских кораблей для такого большого города, как Тредфорд? Городская стража была наготове, и хотя некоторые купцы перевезли товары из складов у воды, но общая позиция была такова, что, если уж пираты ухитрятся дойти по реке до самого Тредфорда, лучники городской стражи легко перебьют их до того, как они успеют нанести серьезный ущерб. Все считали, что пираты прибудут с каким-нибудь предложением для короля Шести Герцогств. Люди серьезно обсуждали, какую часть прибрежных территорий пираты потребуют уступить им и возможно ли восстановление торговли с самими островитянами, не говоря уж о торговом пути на Оленьей реке.
Это всего лишь один пример ошибки, которую легко допустить, когда думаешь, что знаешь, чего хочет враг, и действуешь соответственно. Жители Тредфорда приписывали красным кораблям то же стремление к процветанию и миру, которое испытывали они сами. Но горько ошиблись те, кто основывал оценку действий пиратов на этих мотивах.
Не думаю, что Кетриккен принимала мысль о том, что Верити должен умереть, чтобы оживить дракона, до тех пор, пока он не поцеловал ее на прощание. Он поцеловал ее так нежно, широко разведя руки, чтобы не дотронуться до нее, и наклонив голову, чтобы серебряные пятна на коже не коснулись ее лица. Несмотря на все это, это был нежный поцелуй, полный любви и страсти. Через мгновение она прижалась к нему. Он что-то тихо сказал ей. Она медленно положила руки себе на живот.
— Как ты можешь быть так уверен? — спросила она его. Слезы уже катились по ее щекам.
— Я знаю, — сказал он твердо. — И поэтому первое, что я должен сделать, это вернуть тебя в Джампи. На этот раз ты должна быть в безопасности.
— Мое место в замке Баккип, — возразила она. Я подумал, что он станет спорить, но…
— Ты права. Так и есть. И я доставлю тебя туда. Прощай, любовь моя.
Кетриккен не ответила. Она стояла и смотрела, как он уходит, и глубочайшее непонимание было на ее лице.
После дней, проведенных в ожидании этого события, все казалось мне поспешным и скомканным. Кеттл напряженно ходила вокруг дракона. Она рассеянно попрощалась со всеми нами. Теперь она бродила по постаменту и дышала так, словно только что участвовала в гонках. Она все время касалась дракона — гладила пальцами, прикладывалась рукой. Цвет струился за ее прикосновениями и держался некоторое время, медленно бледнея.
Верити прощался серьезнее. Старлинг он попросил:
— Позаботься о моей леди. Пой свои песни честно и не позволяй никому усомниться в том, что ребенок, которого она носит, мой. Эту истину я доверяю тебе, менестрель.
— Я сделаю все, что смогу, мой король, — серьезно ответила Старлинг. Она подошла и встала рядом с Кетриккен. Вместе с королевой она должна была занять место на широкой спине дракона. Она вытерла влажные пальцы о край туники и проверила, хорошо ли прикреплена к ее спине сумка с арфой. Она нервно улыбнулась мне. Нам обоим не нужны были никакие другие прощания.
Все были в некоторой растерянности из-за моего решения остаться.
— Солдаты Регала приближаются, — еще раз напомнил мне Верити.
— Тогда вам лучше поторопиться, чтобы я не оказался в каменоломне к моменту их появления, — напомнил ему я.
Он нахмурился.
— Если я увижу их на дороге, я постараюсь, чтобы они не добрались сюда, — заверил он меня.
— Не рискуйте моей королевой, — сказал я.
Ночной Волк был для меня предлогом остаться. У него не было ни малейшего желания лететь на драконе. Я не мог оставить его. Я был уверен, что Верити знает истинную причину. Я не думал, что вернусь в Бакк. Я уже вынудил Старлинг обещать, что в песне не будет никакого упоминания обо мне. Такое обещание нелегко было выжать из менестреля, но я настоял. Я не хотел, чтобы Баррич или Молли знали, что я жив.
— В этом, дорогой друг, ты был Жертвенным, — тихо сказала мне Кетриккен. Большего комплимента она не могла мне сделать. Я знал, что с ее губ никогда не сорвется ни одного слова обо мне.
Труднее всего было с шутом. Все мы уговаривали его отправиться с королевой и менестрелем. Он отказывался. «Белый Пророк останется со своим Изменяющим» — вот все, что он говорил. Я втайне думал, что шут скорее останется с Девушкой-на-драконе. Она начала овладевать им, и это пугало меня. Он должен был оставить ее до того, как в каменоломне появится отряд Регала. Наедине я сказал ему об этом, и он легко согласился, но взгляд его был рассеянным. Я не сомневался, что у него есть собственные планы. У нас не было времени спорить.
Наступил момент, когда у Верити не осталось больше никаких причин медлить. Мы мало сказали друг другу, но я чувствовал, что больше говорить и не следовало. Все, что происходило сейчас, казалось мне неизбежным. Все было так, как сказал шут. Оглядываясь назад, я вижу, в каком месте его пророчества смели нас в этот поток. Никого нельзя было винить. И никого нельзя было назвать невиновным. Верити кивнул мне, повернулся и пошел к дракону. Потом внезапно остановился. Он повернулся, расстегивая изношенный пояс с мечом. Он подошел ко мне, слегка намотав пояс на ножны.
— Возьми мой меч, — сказал он. — Мне он больше не нужен. А ты, похоже, потерял тот, что я дал тебе раньше. — На мгновенье он застыл, словно передумал. Потом поспешно вытащил меч из ножен. В последний раз он провел серебряной рукой по лезвию, и оно засверкало. Голос его был хриплым, когда он сказал: — Было бы невежливо по отношению к Ходд передать его тебе с таким затупленным лезвием. Ухаживай за ним лучше, чем я, Фитц. — Он снова вложил меч в ножны и вручил мне. Его глаза встретились с моими. — И за собой тоже ухаживай лучше, чем это делал я. Я любил тебя, знаешь ли. Несмотря на все, что я сделал с тобой, я любил тебя.
Сперва я не мог найти никакого ответа. Потом, когда он подошел к дракону и положил руки ему на лоб, я сказал:
— Я никогда в этом не сомневался. И никогда не сомневайтесь, что я любил вас.
Я не думаю, что когда-нибудь забуду эту последнюю его улыбку через плечо. Его глаза в последний раз обратились к королеве. Он крепко прижал руки к чешуйчатой голове дракона. Он смотрел на нее, уходя. На миг я ощутил запах кожи Кетриккен, ощутил вкус ее губ, мягкое тепло ее плеч в моих объятиях. Потом это слабое воспоминание исчезло. Для моего Уита и моего Скилла они исчезли так, словно их «перековали». На какое-то страшное мгновение я видел пустое тело Верити. Потом он влился в дракона. Кеттл прислонялась к плечу статуи. Она исчезла еще быстрее, чем Верити, разлившись по чешуе бирюзой и серебром. Цвет хлынул на огромное существо и окрасил его. Никто не дышал, если не считать тихого поскуливания Ночного Волка. Величайшая тишина застыла под летним солнцем. Я слышал, как Кетриккен один раз приглушенно всхлипнула.
Затем… Как внезапный порыв ветра, огромное чешуйчатое тело втянуло воздух в легкие. Его глаза, когда он их открыл, оказались черными и блестящими глазами Видящего, и я знал, что ими смотрит Верити. Он поднял огромную голову на грациозной шее. Он потянулся, как кошка, сжимая и разжимая когти. Потом подобрал когтистые лапы, и когти его глубоко прорезали черный камень. Словно парус, подхваченный ветром, расправились гигантские крылья. Он тряхнул ими, как коршун, оправляющий оперение, и снова сложил, прижав к телу. Хвост его ударил один раз, поднимая в воздух каменную пыль и осколки. Огромная голова повернулась, взгляд требовал, чтобы мы восхитились его новым телом, как и он сам.
Верити-Дракон пошел вперед, чтобы представиться своей королеве. Рядом с его склоненной головой она казалась карлицей. Она вся целиком отражалась в одном блестящем черном глазу. Потом он опустил перед ней плечо, приглашая ее сесть.
На мгновение горе исказило ее лицо. Потом Кетриккен глубоко вздохнула и стала королевой. Она бесстрашно вышла вперед и положила руку на сверкающее голубое плечо Верити. Его чешуя была скользкой, и Кетриккен трижды поскользнулась, взбираясь ему на спину, а потом поползла и села верхом ему на шею. Старлинг с ужасом и восхищением посмотрела на меня и последовала за королевой. Я видел, как она заняла место за спиной Кетриккен и еще раз убедилась, что сумка с арфой хорошо держится.
Кетриккен подняла руку, прощаясь с нами. Она что-то кричала, но слова были потеряны для меня из-за ветра, поднятого раскрывшимися крыльями дракона. Раз, два и три он хлопнул ими, как бы для того, чтобы почувствовать свою силу. Каменная пыль и осколки полетели мне в лицо, Ночной Волк прижался к моей ноге. Дракон согнулся и присел, подбирая под себя ноги. Широкие бирюзовые крылья снова забились, и он неожиданно подскочил. Этот прыжок не был грациозным, и он немного покачивался, взлетая. Я видел, как Старлинг отчаянно вцепилась в Кетриккен, но королева наклонилась вперед к шее дракона и крикнула что-то ободряющее. В четыре взмаха крылья пронесли дракона до середины каменоломни. Он взмыл вверх, кружа над холмами и деревьями, окружавшими каменоломню. Я увидел, как он опустил крылья и повернулся, чтобы обследовать Дорогу Скилла. Потом крылья замахали ровнее, унося его все выше и выше. Его живот был голубовато-белым, как у ящерицы. Я прищурился, чтобы разглядеть его на фоне летнего неба. Потом, как синяя с серебром стрела, он исчез, набирая скорость, в направлении Бакка. Еще долго после того, как он скрылся, я смотрел ему вслед.