то она совершенно теряла дар речи в его присутствии. На кухне болтали, что она оставляла букеты цветов на ступенях лестницы, ведущей в его комнату на башне, и некоторые утверждали, что время от времени девушка получала приглашение подняться по этим ступеням. Она уехала из Оленьего замка, чтобы ухаживать за престарелой матерью в каком-то отдаленном городе. Насколько я знаю, на этом все и кончилось. Тем не менее даже эти незначительные подробности я не стал сообщать Старлинг, отвечая на все вопросы, что мы с шутом дружили в детстве, хотя наши обязанности почти не оставляли нам времени для общения. На самом деле это было очень близко к истине, но я видел, что мои отговорки одновременно расстраивают и забавляют ее. Другие ее вопросы показались мне странными. Она спросила, например, интересовался ли я когда-нибудь настоящим именем шута. Я сказал, что сам так и не смог вспомнить, какое имя дала мне мать, и никогда не расспрашивал других о таких вещах. Это заставило Старлинг замолчать на некоторое время, но потом она пожелала узнать, как он одевался, когда был ребенком. Данное мной описание его шутовской одежды не устроило ее, но я честно признался, что до Джампи никогда не видел на нем ничего другого. К концу дня ее вопросы и мои ответы больше стали похожи на пикировку, чем на дружескую беседу. Я был рад присоединиться к остальным в лагере, который они разбили на порядочном расстоянии от дороги Силы. Несмотря на это, Кеттл придумывала для меня все новые и новые дела, пытаясь как можно дольше занимать ими мое внимание. Шут состряпал довольно вкусную похлебку из свинины и части наших запасов. Ночной Волк получил еще одну свиную ногу. После еды, когда все наконец было вымыто и убрано, Кеттл вытащила и разложила доску для игры и мешочек с камешками.
— Теперь посмотрим, чему ты научился.
После десятка игр она, нахмурившись, взглянула на меня.
— Ты не лгал! — обвиняюще заявила она.
— О чем?
— О том, что это решение предложил волк. Если бы ты сам овладел стратегией, то играл бы теперь по-другому. Но ответ тебе подсказали, и ты даже не до конца понял его.
В это мгновение волк встал и потянулся.
Я устал от камней и доски, сообщил он мне. Моя охота гораздо интереснее, и в результате я получаю настоящее мясо.
Так ты проголодался?
Нет. Заскучал.
Он толкнул носом клапан палатки и вышел в ночь. Кеттл, поджав губы, смотрела, как он уходит.
— Я как раз хотела спросить, не можете ли вы сыграть одну партию вместе. Мне было бы интересно посмотреть, как это у вас получится.
— Думаю, он это предвидел, — пробормотал я, слегка недовольный тем, что волк не предложил мне присоединиться к нему.
Еще через пять игр я наконец понял блестящую простоту обманной тактики Ночного Волка. Все это время решение было у меня перед носом, но внезапно я словно увидел камни в движении, а не лежащими на линиях поля. Я немедленно применил этот прием и легко выиграл. Потом я выиграл еще трижды, потому что увидел, как его можно использовать в обратной ситуации.
После моего четвертого выигрыша Кеттл убрала камни с доски. Вокруг все уже спали. Кеттл подбросила в огонь небольшую охапку хвороста, чтобы было посветлее. Ее узловатые пальцы снова расставили камни на ткани.
— Это опять твоя игра и твой ход, — сказала она. — Но теперь ты можешь поставить только белый камень. Маленький и слабый белый камень, но здесь он может выиграть. Как следует подумай над этим. И никакого обмана. Не цепляйся за волка.
Некоторое время я смотрел на доску, чтобы хорошенько запомнить позицию, потом лег спать. Положение казалось безнадежным. Я не понимал, как тут можно выиграть черным камнем, не говоря уж о белом. Не знаю, была ли тому виной игра в камни или относительная удаленность от дороги, но я быстро провалился в сон без сновидений и проспал почти до рассвета. Потом я присоединился к волку в его бешеной погоне. Ночной Волк оставил дорогу далеко позади и весело исследовал окружающие холмы. Мы напали на двух снежных кошек, пожирающих добычу, и некоторое время он дразнил их, кружась как раз на таком расстоянии, чтобы они не могли достать его, так что им оставалось только шипеть и плеваться. Ни одна из них не отошла от мяса, и через некоторое время мы прекратили эту игру и отправились назад. Подойдя к палатке, мы украдкой прошлись мимо джеппов, испугав их и заставив сбиться в кучу, а потом немного погоняли их. Я был все еще с волком, когда он тихо вошел в палатку и грубо толкнул шута ледяным носом.
Я рад, что ты не потерял умения веселиться, сказал он мне, когда я оторвался от его сознания и вернулся в собственное тело.
Я тоже, согласился я и встал навстречу новому дню.
Глава 26ПУТЕВЫЕ СТОЛБЫ
Одно я прочно усвоил в своих путешествиях. То, что для одних краев — непозволительная роскошь, для других — вещь совершенно обычная. Рыба, которой в Баккипе мы не стали бы кормить и кошку, считается деликатесом во Внутренних герцогствах. В некоторых землях вода — драгоценность. В других постоянное течение реки раздражает и грозит опасностями. Прекрасные кожи, глиняная посуда, стекло, прозрачное как воздух, экзотические цветы… Я видел земли, где все эти сокровища встречаются в таком изобилии, что люди, обладающие ими, совсем не ощущают себя богатыми.
А значит, магия, если ее очень много, тоже может стать обыденностью. И тогда из объекта страха и благоговения она превращается в материал для дорожного покрытия или сигнальных столбов. Такая расточительность ошеломляет чужестранца.
В этот день, как и раньше, я шел по склону поросшей лесом горы. Сперва это было нетрудно. Я шел, глядя на дорогу, только немного ниже по склону. Исполинские деревья стояли украшенные снежными шапками. Почва была неровной, и кое-где встречались участки глубокого снега, но в целом идти было легко. Однако к концу дня деревья стали не такими огромными, а склон — заметно круче. В этот вечер, когда пришло время разбивать лагерь, мне и моим спутникам было нелегко найти ровное место, чтобы поставить палатку. Мы спустились довольно далеко вниз, чтобы найти подходящую стоянку. Когда шатер был готов, Кетриккен встала и нахмурилась своим мыслям, глядя на дорогу. Она достала карту и рассматривала ее при слабеющем свете, когда я спросил, что случилось. Она похлопала по карте рукой в теплой рукавице, а потом показала на склон над нами.
— Если дорога будет так же круто уходить вверх, а склоны становиться все круче, ты не сможешь держаться вровень с нами. К завтрашнему вечеру лес останется позади. Нам надо взять с собой как можно больше дров. — Она снова нахмурилась. — Может быть, нам придется идти помедленней, чтобы ты не отставал.
— Я не отстану, — обещал я ей.
Ее синие глаза встретились с моими.
— Боюсь, что послезавтра ты будешь вынужден присоединиться к нам на дороге. — Она пристально смотрела на меня.
— Если так, придется мне научиться справляться с этим, — пожал я плечами и попытался улыбнуться, несмотря на некоторое замешательство. — Что мне еще остается?
— Как и любому из нас, — пробормотала она, отвечая каким-то своим мыслям.
В эту ночь, когда я закончил мыть горшки, Кеттл снова разложила доску и камни. Я посмотрел на задачу и покачал головой:
— Я ее не решил.
— Что ж, меня это только радует, — ответила она. — Если бы ты или даже твой волк решили ее, я была бы слишком потрясена, чтобы разговаривать с вами. Это очень сложно. Но сегодня мы сыграем несколько партий, и если ты будешь держать глаза открытыми, то разглядишь решение твоей задачи.
Но я так ничего и не увидел, так что, когда наконец закрыл глаза, перед ними были только доска и камни.
Следующий день прошел так, как и предсказывала Кетриккен.
К полудню я брел через заросли кустарника и груды камней, а Старлинг следовала за мной. Дорога не позволяла тратить дыхание на разговоры, но Старлинг была полна вопросов, и все о шуте. Что я знаю о его родителях? Кто шил ему одежду? Случалось ли ему серьезно заболеть? Я почти автоматически отвечал ей, стараясь оберегать от нее даже те крупицы знаний, которые у меня были. Я ожидал, что она устанет от этой игры, но у нее оказалась бульдожья хватка. Наконец я в изнеможении повернулся к ней и потребовал, чтобы она сказала мне, что в нем до такой степени очаровало ее.
Странное выражение появилось на ее лице, как будто она пыталась набраться мужества. Она начала говорить, замолчала, но все-таки не смогла удержаться. Она заявила, жадно глядя прямо на меня:
— Шут — женщина. И она влюблена в тебя.
На секунду мне показалось, что Старлинг говорит на каком-то непонятном языке. Я стоял, глядя на нее сверху вниз, и пытался угадать, что она имела в виду. Если бы она не засмеялась, я мог бы начать отвечать ей. Но что-то в ее смехе так оскорбило меня, что я молча повернулся и пошел вверх по крутому склону.
— Фитц! Ты покраснел! — закричала она сзади. Голос ее дрожал от смеха. — Вижу по спине! Столько лет вместе, и ты не знал? Даже не заподозрил?
— Никогда не слышал большей глупости, — отрезал я, не оглянувшись.
— Правда? Что именно ты считаешь глупостью?
— Все, что ты сказала, — холодно ответил я.
— Тогда скажи, что абсолютно в этом уверен.
Я не удостоил ее ответом. Я пробирался сквозь заросли кустарника и не останавливался, чтобы придержать для нее ветки. Я знал, что Старлинг видит, как я сержусь, потому что она начала смеяться. Я вышел на открытое место и встал, глядя на почти отвесный склон. Здесь уже не было даже кустарника и только кое-где из снега торчали заостренные обломки камней.
— Стой сзади, — предупредил я Старлинг, когда она подошла ко мне.
Она огляделась и громко втянула в себя воздух. Я смотрел на крутой склон, туда, где виднелась дорога, словно пробитая долотом в куске дерева. Это был единственный безопасный путь по отвесному горному склону. Над нами была крутая гора, усыпанная галькой. Кое-где виднелись искривленные ветром деревца, корни которых выбивались из каменистой почвы. Снег лежал на горе неровными пятнами. Рискованно было пытаться подняться к дороге. Все утро склон становился круче с каждым часом, и мне не следовало бы удивляться, но я был так сосредоточен на выборе подходящего пути, что давно не смотрел на дорогу.