— Она же не собиралась на самом деле…
— Она сказала: «Где мой пистолет?» И после этого ты заорал: «Блядь!»
В этот момент мы проходили мимо входа в игрушечный магазин. Двери были распахнуты, но я никого не заметил, заглянув внутрь.
— Прекрати повторять это, а?
— Что, «блядь»?
— Ладно, Расти, хватит. У нас и так уже достаточно проблем.
— Долли ничего не расскажет.
— В этом городе все всем всё рассказывают.
Не все, тут же мысленно поправил себя я. Есть еще Ли. Из всех взрослых, что я знал, она была, пожалуй, единственной, кто не наслаждался сплетнями об окружающих.
— А знаешь, почему я продолжаю говорить «блядь»? — спросил Расти.
— Да хватит уже!
— Потому что я, блядь, сдохнуть можно, какой голодный.
Я сам ужасно проголодался. Было уже почти три часа дня, а я не ел ничего, кроме «Рейзин Брэн»[28] около девяти утра.
— Хорошо, — ответил я. — Если ты прекратишь выражаться, мы зайдем куда-нибудь перекусить.
— Договорились.
— Централ Кафе?
— Отлично, — согласился Расти. — Сколько у тебя с собой денег?
— Семь или восемь баксов.
— Можно у тебя одолжить немного? Как раз на чизбургер и картошку. И шоколадный коктейль?
— Конечно.
— Я верну.
Он почти никогда не возвращал занятое, но все равно ответил:
— Ладно.
Расти тихонечко застонал в предвкушении:
— Я обожаю чизбургеры Флоры.
— Да, они вполне сносные.
— Сносные? Да они просто потрясающие! То, как она смазывает булочку маслом и поджаривает ее до хрустящей корочки…
Я почти захлебнулся слюной к тому времени, как мы добрались до Централ Кафе. Заглянув внутрь через окно, я не увидел ни одного посетителя в кабинках или за столиками, кроме одного парня, сидевшего на углу. За прилавком стояла Флора.
К одному из окон была приклеена афиша Странствующего Цирка Вампиров.
— А, черт, — произнес Расти, указывая на табличку на двери.
«КЛИЕНТЫ БЕЗ РУБАШЕК ИЛИ ОБУВИ НЕ ОБСЛУЖИВАЮТСЯ».
— Ах ты. — сказал я.
— Блядь, — сказал он, и я шикнул на него.
— Когда они это повесили?
— Скорее всего, табличка всегда здесь висела.
— Не думаю. Почему бы нам не попытать счастья?
— Только без меня. Давай лучше пойдем куда-нибудь еще.
— Трусишка.
Я был не в настроении с ним спорить, так что просто пошел прочь от него и от двери в кафе. Он тут же догнал меня.
— Мне очень хотелось этого чизбургера, — заныл он.
— Мне тоже. Но мы пожертвовали нашими футболками ради благого дела.
— Если бы я знал, что из-за этого нам придется помереть с голоду.
— Ты выживешь, — заверил его я.
Он застонал в отчаянии:
— Нам надо было поесть сэндвичей, пока мы были у тебя.
— У нас не было на это времени.
— Мы могли бы вернуться.
— Твой дом ближе, — заметил я.
Он скорчил рожу, чтобы объяснить мне, какая это неудачная идея.
Я решил не поддаваться на это.
— Почему бы нам не зайти к тебе, чтобы поесть? И ты сможешь отпроситься у своей мамы, чтобы поужинать вечером у меня. И, кстати, я бы взял одну из твоих рубашек.
Расти вздохнул и неохотно согласился:
— Да, ну ладно.
— Желательно, чистую, — добавил я.
Это заставило его улыбнуться.
— Да пошел ты, — сказал он.
Глава 17
Возле дома Расти обнаружилось множество припаркованных машин.
— Ой, — произнес он.
— В чем дело?
Он посмотрел на меня и оскалился:
— Сегодня мамина очередь принимать у себя их карточный клуб.
— Ой.
— Совершенно вылетело из головы, — сказал он и со страдальческим видом добавил: — Там, наверное, дюжина дамочек в гостиной.
Я кивнул. Моя мама тоже состояла в карточном клубе, хотя и не в том же самом, что мама Расти. И мне приходилось видеть, как это выглядит. В воздухе столько табачного дыма, что оставалось только гадать, как они видят свои карты… или дышат. А уж шум! Я не против звяканья стаканов и кофейных чашек, напоминающего о большом переполненном ресторане. Безостановочная болтовня тоже не так ужасна. Что было совершенно невыносимо, так это раздававшиеся то и дело возгласы удивления и восхищения: пронзительные выкрики, вопли, хихиканье и визг, разносившиеся по всему дому.
— Мы не можем туда зайти, — сказал Расти.
— А через заднюю дверь? Мы можем пробраться через кухню…[29]
Расти нахмурился.
— Даже не знаю, — пробормотал он. — Мама бегает туда-сюда… и вообще может кто угодно заглянуть, — он покачал головой. — Если нас поймают, маме придется нас всем представить.
Я поморщился.
Наши мамы всегда представляли нас своим знакомым. Это ужасная и унизительная процедура, даже если ты полностью одет. И я точно не хотел бы оказаться перед всеми подружками миссис Бакстер[30] без футболки.
Для Расти это было бы даже более унизительно, потому что по части внешнего вида ему нечем было гордиться.
— Но мне обязательно нужно поесть, — сказал он и, нахмурившись, уставился на дорожку, как будто прикидывая свои шансы на успех. Наконец, он сказал: — Мы и правда можем попробовать попасть в кухню. Найдем что-нибудь съестное и тут же уберемся оттуда.
— А как же рубашки?
— Забудь. Как, по-твоему, я смогу попасть в свою комнату?
Я посмотрел на него сердито.
— Это не моя вина! — заметил он.
— Я знаю.
— Но мы, по крайней мере, сможем поесть.
На случай, если кто-нибудь наблюдал за нами из гостиной, мы старались не смотреть в сторону дома Расти, пока не прошли мимо. Оказавшись на дальней стороне подъездной дорожки, мы нырнули за припаркованный с краю «универсал» и пробрались до гаража. Обойдя его, мы прошли на задний двор и прокрались по ступенькам к кухонной двери.
Расти осторожно заглянул внутрь, придерживая рукой сетчатую дверь. Потом широко распахнул ее.
Следом за ним я зашел на кухню. Кроме нас, там никого не оказалось. Обе двери, ведущие в остальную часть дома, были плотно закрыты — вероятно, чтобы дамы из карточного клуба не увидели, какой здесь творился беспорядок.
Еще двери сдерживали сигаретный дым — но не шум. Группа миссис Бакстер звучала точно так же, как мамин клуб — как сборище радостных идиоток.
Кухонные столы были завалены грязными стаканами, чашками, тарелками и столовыми приборами. Судя по всему, миссис Бакстер угощала гостей вишневым пирогом a la mode.[31] На столе рядом с нами стояли две формы для выпечки, пустые, если не считать крошек корочки и пролившейся красной начинки.
Расти провел пальцем по дну одной из форм, собирая начинку, и сунул его в рот.
Я не стал следовать его примеру.
Пригнувшись и переводя взгляд с одной двери на другую, Расти обошел стол и прокрался к холодильнику. Я прошел за ним следом. Когда он распахнул дверцу, ледяной воздух коснулся моей кожи. Ощущение было великолепное.
Расти нашел упаковку венских сосисок «Оскар Майер»[32] и засунул одну сосиску себе в род на манер обвислой оранжевой сигары, после чего передал пачку мне. Я тоже взял одну.
Мы с Расти и Слим часто ели холодные сосиски — но только когда поблизости не было никого из взрослых. Они все отчего-то считают, что сосиску обязательно нужно разогреть и засунуть в булку. Как будто это какой-то закон. Беда только в том, что булочка обычно уже черствая. Чтобы сделать такой хот-дог съедобным, приходится мазать его горчицей и кетчупом (а Расти непременно нужен был еще привкус маринада — отвратительная привычка), после чего вкус самой сосиски совершенно терялся.
Я сжевал сосиску и следом за Расти взял еще одну. После чего он убрал упаковку в холодильник и достал большой кусок «Вельвиты».[33]
— Хмм? — вопросительно промычал он, держа в зубах сосиску.
— Хмм, — утвердительно кивнул я, жуя.
Расти направился к столу, а я захлопнул дверцу холодильника. Расти вынул из шкафчика сырорезку, уложил «Вельвиту» на стол и, развернув блестящую серебристую упаковку, отрезал кусок почти в дюйм толщиной. Передав этот ломоть мне, он принялся отрезать второй.
Я впился зубами в сыр.
Дверь позади нас со свистом распахнулась.
Мы оба подпрыгнули. Но оказалось, что это всего лишь Битси.
Четырнадцатилетнюю сестру Расти на самом деле звали Элизабет, и сначала ее прозвищем было Бэтси. Но как все в этой семье, она отличалась полнотой и невысоким ростом. Так что Расти начал называть ее Битси.[34] Новое прозвище нравилось ей, но не пришлось по вкусу их родителям. Они посчитали, что оно привлекает внимание к ее росту в не самом лестном смысле.
Когда дверь распахнулась, я было решил, что нам крышка.
Расти вскрикнул и принялся озираться, как вор, застигнутый на месте преступления.
Увидев Битси, он возвел глаза к потолку с выражением невероятного облегчения. Я улыбнулся ей, плотно сжимая губы, чтобы не демонстрировать рот, полный желтой сырной жижи, и помахал рукой с зажатой в ней сосиской.
— Привет, ребята, — Битси, кажется, была искренне рада нас видеть.
Особенно меня. Она всегда была особенно рада мне. Последние годы она была просто без ума от меня. Может, потому, что я такой замечательный парень. А может, из-за того, что я обращался с ней как с нормальным человеком, никогда не поддразнивал и заступался за нее, когда Расти начинал говорить ей гадости.
Замерев перед захлопнувшейся дверью, Битси покраснела и улыбнулась мне, затем оглядела меня и снова взглянула в глаза.
— Привет, Дуайт.
Я кивнул, проглотил «Вельвиту» и ответил: