Выхода не было. Он понял это, лежа на мягком ковре, понял отчетливо и ясно. Ему не хватит сил, чтобы бороться. В следующий раз, когда колдун позовет, Артем встанет и покорно пойдет на Зов, радуясь, что не нужно больше бороться. Он придет к нему и не вернется. Паук высосет из него последние силы, будет жить дальше, а он умрет. Вот так вот глупо и безыдейно… это будет не геройская смерть, спасая ребенка из горящего дома, не смерть за идею или во имя правосудия, когда есть надежда, что одна ничтожная человеческая жизнь может на что-то повлиять, и даже не роковая случайность, когда от тебя ничего не зависит. Он, молодой, сильный, умный красивый, умрет, чтобы продлить жизнь гадкому, злобному существу. И он ничего не может сделать…
Или может?
Дождь закончился по-питерски неожиданно, ветер растолкал лохматые тучи в разные стороны, они сбились плотными комками и покатились в разные стороны, а в просветах засветилось синее полотно неба. Артем стоял, оперевшись руками о холодные, скользкие перила Троицкого моста, смотрел на величавую, неспешную Неву, на огни фонарей, золотым ожерельем украшающие набережную, на Петропавловскую крепость, вдыхал холодный, влажный воздух.
Он стоял так уже не первый час и давно сбился со счету, сколько раз за это время пытался заставить себя перекинуть тело за железное ограждение. Это ведь так просто: нагнуться вперед чуть сильнее, оторвать ноги от асфальта, разжать пальцы – мгновение полета, минута удушья, и все, свобода… Но ноги не отрывались, а пальцы не разжимались.
Артем отчаянно хотел жить…
Он падал на колени, рыдал в голос, подвывая и захлебываясь, избивал кованые перила и мокрый асфальт. Слезы кончались, он подолгу сидел в апатичном оцепенении, потом поднимался, пытался снова, и снова, и снова, и снова…
Безрезультатно.
Он просто не мог это сделать.
А потом он почувствовал Зов.
Артем всегда считал себя сильным, мужественным человеком. Думал, что в жизни сможет справиться с чем угодно. Верил в свою гордость и чувство собственного достоинства. Был уверен в том, что никогда и не перед кем не будет пресмыкаться.
Он ошибался.
Артем в буквальном смысле валялся в ногах Виктора Михайловича, обнимал тощие, костлявые лодыжки и севшим, дрожащим от страха и холода голосом молил колдуна о пощаде.
– Не убивайте меня. – Артем старался не плакать, но слезы самовольно катились из глаз. – Пожалуйста. Дайте еще время. Еще хотя бы немного времени. Я могу жить на двоих. У меня много сил, вы можете долго питаться мной, я не буду сопротивляться, обещаю. Только дайте пожить еще немного.
– Сил у тебя и вправду много, – согласился колдун, – но у меня, в отличие от тебя, нет времени. Да и жить напополам мне совсем не нравится. Так что прости, голубчик, как говорится – ничего личного.
– Пожалуйста, еще немного, умоляю, еще хоть сколько-нибудь… – Артем по кругу бормотал одно и то же – он до сих пор каким-то совершенно глупым образом надеялся, что, возможно, старик сжалится над ним и отпустит.
– Ты обречен, голубчик. Смирись. Это ерунда, что добро всегда побеждает зло. Ты, конечно, молод, и сил тебе не занимать, но таких, как ты, у меня было… много. Опыт сильнее молодости.
– Я не хочу умирать, не хочу умирать, не хочу умирать…
– Ты не умрешь. По крайней мере сегодня. Еще рано. Мне противно от того, насколько ты жалок. Так что хватит ныть. Пора приступать к ритуалу…
– Вставай. – Это был второй раз за все время, когда голова гианы заговорила с ним.
Артем надеялся, что в этот раз умрет во время повторения ритуала, но вопреки ожиданиям он каким-то чудом выдержал. После того как они закончили, колдун куда-то ушел, а Артем так и остался лежать на ковре в его кабинете. Он больше не планировал с него подниматься.
– Зачем? – слабо спросил он.
– Потому что все еще можешь.
Артем даже усмехнулся:
– Встану не встану, какая разница?
– Ты знаешь, кто я?
У Артема было не так много мыслей по этому поводу:
– Какая-то мифическая хрень, которая никак не должна существовать в нашем мире. Как и живые каменные пауки. Как и колдуны. Как, собственно, весь тот долбанутый абсурд, который со мной происходит.
На этот раз усмехнулась голова гианы:
– Хренью меня еще не называли.
– Знаешь, раньше меня радовало быть первым, но в нынешнем моем состоянии мне как-то все равно.
– Ты все еще шутишь, а говоришь, что все потеряно.
– Это агония.
– Агония – это моя жизнь. – Артем не видел своей собеседницы, но от ее тона по его спине побежали мурашки. – Ты хоть представляешь, каково мне?
– Даже не пытаюсь. Трудно быть сочувствующим, когда тебя самого медленно убивают.
Голова гианы молчала какое-то время, но потом заговорила снова:
– Я с ним так давно, что уже и не помню, как это – быть без него. Единственное, чего я хочу, единственное, к чему я иду все прожитые им жизни, – я хочу убить его. В первую очередь я, конечно, хочу отомстить за то, что он со мной сделал. И я хочу наконец-таки отдохнуть. Я устала от этой бесконечно мучительной жизни. А умереть я могу только вместе с ним.
– Я был бы рад помочь, но не могу ничего сделать. Как ты и сказала, я и себя то спасти не могу.
– Это я тебя выбрала. Каждый раз он приносит несколько кандидатов. В этот раз вас было трое. Тебя выбрала именно я.
– Если ты думала, что я разозлюсь или огорчусь от этого заявления, – ты ошиблась. Что бы ты ни задумывала на мой счет – ты ошиблась.
– Я не задумываю – я вижу. Будущее для меня так же отчетливо и ясно, как наш с тобой разговор. И для тебя еще не время сдаваться. Ты – его погибель. Так что вставай, Артем.
Теперь настала очередь Артема помолчать. Но он тоже не долго выдерживал паузу:
– Он сильнее меня. Он позовет, и я приду. Я не смогу ему противостоять.
– Он очень сильный колдун, – согласилась голова гианы, – но не всесильный. Он оплел тебя паутиной и держит этими нитями. Чем ты ближе, тем ему проще, но чем ты дальше, тем тоньше они становятся. Если ты будешь достаточно далеко – они порвутся.
Артем был уверен, что больше никогда не почувствует этого, но он в очередной раз ошибся – в его душе вспыхнул огонек надежды.
Виктор Березин – больше известный как просто Витек – пугливым не был. Он сам мог напугать кого угодно. Но даже он невольно подпрыгнул и с трудом сдержал позорный вскрик, когда из темноты «колодца» ему навстречу шагнул призрак. Высокий, тощий, одежда – точно грязный мешок на вешалку повесили; лицо настолько бледное, что как будто светится в темноте; ни щек, ни губ – череп, обтянутый бумагой, и черные круги под безжизненными глазами. Бумага чуть выше острого подбородка треснула и порвалась.
– Витек, – прохрипел призрак.
– Твою ж мать, мужик! Ты меня до усрачки напугал!
При ближайшем рассмотрении призрак оказался всего лишь Артемом Горским, больше известным как просто Тим.
– Что с тобой случилось? Выглядишь так, как будто из могилы вылез.
– Недалеко от правды.
– Я тебя повсюду искал. Ты куда запропастился?
– Витек, мне помощь нужна. Очень.
– Это я и так вижу.
– Мне уехать нужно. Срочно. Сейчас. Но я не уверен, что сам смогу справиться. Помоги, по-братски.
– Во что ты вляпался, Тим?
Сказать, что нарвался на сумасшедшего колдуна, который вытягивает из него жизнь? Даже в мыслях это все еще звучит абсурдно. Бред сумасшедшего. С такими убеждениями одна дорога – в дурку.
– Я не хочу тебя в это втягивать. Сам справлюсь.
– Непохоже, что ты в состоянии.
– Мне просто нужно на время уехать. Все само уляжется – надо просто оказаться подальше отсюда.
– Так ты не будешь заходить?
– Нет.
– Ладно, подожди меня тут. Я быстро.
Артем кивнул и привалился к стене.
Последние силы уходили на то, чтобы идти ровно и, по возможности, не шататься из стороны в сторону. Витек поддерживал его под руку. Люди на перроне бросали на них косые, осуждающие взгляды. Витек сунул проводнику паспорт Артема и только что купленный в кассе билет.
Проводник пробежал по Артему изучающим взглядом:
– Пьяным на поезд нельзя.
– Он трезв как стеклышко, – заверил его Витек. – Просто час назад узнал, что у него отец умер.
– Выглядит так, как будто он сам вот-вот умрет.
– Три таблетки афобазола кого угодно сделают похожим на наркомана при смерти.
Проводник с подозрением посмотрел на обоих:
– Буянить не будет? Мне истерики не нужны.
– Он будет тише мыши, – пообещал Витек. – Проспит всю дорогу.
Проводник вернул паспорт и кивнул:
– Хорошо, только долго не задерживайтесь. Скоро отправляемся.
Витек дотащил Артема до нужного купе. На нижней полке обстоятельно расположилась сухая сутулая старушенция – бледностью и болезненностью она спокойно могла поспорить с Артемом. Над ней обосновалась фигуристая блондинка в обтягивающих лосинах и свободной полупрозрачной маечке. Она оторвалась от блестящего телефона и оценивающе осмотрела вошедших. Витек подмигнул девушке и с трудом засунул друга на верхнюю полку.
– Только не навернись отсюда, очень тебя прошу. – Он положил паспорт под подушку.
– Спасибо, – искренне поблагодарил его Артем. – За мной должок.
– Как придешь в себя, дай знать. Не заставляй меня волноваться.
– Хорошо. – Артем слабо улыбнулся. – И еще, передай малявке, что я ее люблю. – Он жалел только о том, что не смог попрощаться с сестрой.
Витек посмотрел на друга очень странным подозрительным взглядом.
– Не надо просить меня о таком, Артем. – Друг называл его полным именем только в очень редких случаях, когда что-то по-настоящему его беспокоило. – Сам скажи ей это, когда вернешься.
По мере того как поезд удалялся от Петербурга, Артем чувствовал, как слабеет его связь с Виктором Михайловичем. Как будто кто-то по одной обрезал нити паутины, в которой он запутался. Только сейчас, уезжая, он понял, что все время чувствовал колдуна у себя под кожей, словно старик все время преследовал его. А сейчас это чувство постепенно исчезало. Вскоре Артем уснул и впервые за долгое время спал крепко, без кошмаров и без страха, что опять очнется на полу в кабинете колдуна.