Константин сделал одно уверенное движение. Перечеркнул имя.
Кира выжила. Даже в кому не впала. Постояльцы вернулись. Прибавился новенький. Лихо. Стило не убило ее. Даже не выбросило из Дома. В кресле сидела все та же страшненькая высокая девушка с жутким глазом. Только теперь она не могла ничего. Даже ходить. Костя нашел ей апартаменты на первом этаже. Кира о ней позаботится. Когда-нибудь Константин попробует ей помочь. Очень осторожно.
Настя почти сразу пришла в себя. На этот раз Костю она заметила, но хотела срочно оказаться там, где она могла мирно лежать, придавливая головой подушку, пускать слюну, и чтобы этого никто не видел. Ее можно понять.
Прошла неделя.
Косте нравилось в башне. Дом с чудовищами, как бы он ни назывался, делал для своего коменданта все, что мог. Омлет по утрам по-прежнему был великолепен. Семья легко вспомнила Константина и так же легко забыла о том, как его забывала. Тот факт, что теперь он живет отдельно, никого не заинтересовал.
У него осталось множество вопросов и огромная библиотека в его башне на первом этаже. Со временем он узнает многое. Он должен научиться защищать приют. Коменданты живут долго, если они осторожные и умелые.
Кира – всегда позади и немного справа. Если быстро обернуться, она сделает вид, что не ожидала этого.
– У меня два вопроса.
Поворот получился замечательным – зря, что ли, он его репетировал. Вращение в этой точке его номера между вторым и третьим окнами получалось особенно хорошо.
– Потому что я не комендант. – Кира традиционно отвечала не на слова.
– Ты могла остановить ее.
– Разумеется.
– Эта ящерица могла ее съесть.
– Вероятно.
– Она чуть было не убила тебя.
– Вероятность была крайне высока.
– И?
– Правила. Лимит нарушений был исчерпан при открывании дверей.
– То есть иногда…
– Это было несущественно, вы все равно попали бы в Дом. Я только сделала процесс менее мучительным. – Кира вздохнула, будто только что приняла для себя какое-то важное решение, и вот теперь придется его озвучить: – Дом поддержит своего коменданта всегда. Всем. Кроме самого главного. Кому именно быть комендантом. Тут мы не помощники.
Костя по-прежнему не доверял дверям. Любым. И людям тоже. Он запомнил эти взгляды мимо.
– Хорошо. Вероятно, я когда-нибудь пойму, но доверять тебе пока не смогу. И варан… Надо его поменять на кого-то менее правильного. Допустим, ягуар – мы же можем завести ягуара?
– Определенно можем. – Кира скривилась так, будто ее только что попросили выбросить на мороз любимого котенка.
– Это не срочно. Второй вопрос. Что такого в этой Общаге? В этой должности? Семь этажей – даже с учетом моей башни, это не так уж и соблазнительно.
– Да.
– Да?
– Я вам покажу.
Кажется, варан что-то такое понял. В недолгом путешествии он изо всех сил изображал милого котика двухметровой длины. Потерся об одну ногу, перебежал к другой. Чтобы синяки смотрелись красиво и симметрично.
Путешествовали они к простенку в холле, который есть в любой приличной гостинице и будто специально сделан, чтобы поставить туда пальму или какой-нибудь точно никому не нужный столик… В этом простенке не было ничего, кроме чуть более светлого пятна на обоях. Вероятно, когда-то здесь висела картина, а потом почему-то висеть перестала.
– Приложите руку. – Кира абсолютно бескультурно показала пальцем на то самое пятно.
Если он сейчас коснется стены и его долбанет током, это тоже может входить в некий свод правил. И он обещал не доверять ей. Костя приложил ладонь.
Удар током его впечатлил бы меньше.
Больше не было холла, не было ничего, кроме бездны, полной огней. Этаж за этажом, десятки, а может сотни, – вниз и вверх: не рассмотреть, насколько далеко, не сосчитать.
Сзади, чуть справа от Константина, застыла женщина в белоснежных доспехах, и у ее меча не было ножен. Слева – огромный ящер, и в его глазах была ярость.
– Слово «комендант» означает – начальник крепости. И командир всех ее войск. – Голос Киры не изменился, Константин не уловил, шевелятся ли ее губы. Шевелились ли они хотя бы однажды?
– Вы мне тогда сказали, что уезжают жители первых этажей. Я тогда решил, что вы оговорились. Вы имели в виду…
– Разумеется. О первых семи этажах. Которые видны всем. Большая часть наших постояльцев не знают даже о том, что у нас есть комендант.
– Пожалуй, ягуар нам не нужен. Это было бы неуместно.
«Мерседес» цвета кофе с молоком припарковался у Общаги. Невысокая девушка решительно направилась ко входу. Константин встретил ее в холле. Варан не сдвинулся со своего места в как бы аквариуме.
– Он не кусается?
– Конечно, кусается. В этом и смысл. Как ваше дело, удалось найти убийцу?
Дарья Рыжкова выложила на столик ключи:
– Я думаю, вы знаете об этом деле больше меня. Дело сдали в архив, я просто вернула ваш автомобиль.
– Спасибо.
– Надеюсь, больше нам не придется общаться… хотя у вас тут забавно. И я так и не поняла, кто вы… – Варан повернул голову к гостье. Гостья замолчала.
– А давайте как-нибудь выпьем кофе, я знаю одно прелестное кафе…
– Непременно.
Младший следователь мерзла, но не прибавила шагу, направляясь к служебному «форду». Почему-то ей это казалось важно.
– Хорошая попытка, комендант. – Кира притащила варану целую корзину чего-то пока живого. – Вы знаете прелестное кафе…
– Даже телефон не решился попросить.
– Хотите ее набрать прямо сейчас, комендант?
– Пока нет, но… Кира, а у меня есть настоящая суперсила?
Три очень разных человека пришли в себя. Никто не заметил, как они исчезли из палаты интенсивной терапии. Они все еще были слабы, но точно не беспомощны. Каждого из них интересовало одно место в этом городе. Старая Общага. Дом с чудовищами.
Анна КоршуноваИмя и мрамор
Оккультный кружок выпускного класса гимназии, в которой училась Лиза Вернова, носил гордое название «Перо и Ворон». Но на самом деле был лишь кучкой фриков, которые правила настольной игры принимают за книгу мертвых имен. Причина, по которой Лиза оказалась среди них, лежала смятым в ком клочком бумаги разыгранного фанта где-то на дне мусорной корзины. А Лиза теперь здесь, на кладбище, время – чуть за полночь и холодно.
Ну не то чтобы холодно – это ведь Питер. А в Питере все «не то чтобы».
Время от времени Лиза косилась на телефон в нервном ожидании звонков или сообщений. Она сказала Филиппу, что ночевать будет у Риты Голубевой, и это не то чтобы ложь – так, полуправда. Потому что до открытия метро ночевать ей все равно где-то придется. Но обманывать брата (разумеется, чтобы он не беспокоился) ей было совестно.
А теперь у нее еще и воображение разыгралось. Чувствовать на себе чей-то взгляд из темноты вполне нормально. Разве нет? В конце концов, разве не нервы пощекотать они сюда пришли?
Лиза резко обернулась. С намерением застукать, как на нее пялится кто-нибудь из одноклассников. Но никого за ее спиной не было, если не считать красивой статуи скорбящего ангела. Изваяние выглядело, будто его установили совсем недавно. Что странно – ведь они находились в старой части кладбища. Но покоробило Лизу совершенно не это, а удивительно трепетное, едва уловимое чувство узнавания. Ее рука сама потянулась к гладкому белоснежному мрамору…
– Не моргай, – шепнули сзади с хрипотцой.
Лиза удержалась от изумленного вскрика и почти заехала шутнику в лоб, но тот удачно увернулся.
– Что ты нервная такая, Вернова? – Возмущенный шепот споткнулся о ее фамилию и превратился в бас.
Никита Голубев стоял… нет, нависал над ней со своими метр девяносто, а черная мантия свисала с его тощего тела, как со скелета. И только бордовые кеды да туповатое выражение лица выбивались из общего антуража их ночного приключения.
– Потусторонние силы не любят, когда к ним не проявляют почтения.
– А то, что ты собираешься заняться вандализмом, – это проявление почтения?
– Не вандализмом, а почетным ритуалом.
– С покрашенным черной краской для волос петухом.
– В книжке ничего не сказано, что петух должен быть брюнетом от природы, – фыркнул горе-оккультист.
Лиза передернула плечами и отвернулась. Чтобы еще хоть раз она делала что-нибудь на спор! Если Филипп узнает, где она шаталась всю ночь и чем занималась… ну, кричать он не будет, конечно. Но стоило Лизе представить в глазах брата разочарование, у нее тут же холодели пальцы.
– Да что ты вылупилась на эту статую в самом деле! – На этот раз к ней подошла Рита, почти такая же длинная, как ее брат. Ее песочно-часовую фигуру не мог скрыть даже балахон.
Лиза не могла ответить. Вернее, произнести объяснение вслух. Но звучало оно примерно так: «Знаешь, по соседству с могилой родителей стояла красивая статуя. Лицо у нее было мужское, и все-таки выглядела она точно так же… вернее, ощущалась точно так же. Ты не чувствуешь? Разве тебе не хочется к ней прикоснуться?»
Но сказала Лиза другое:
– Давайте уже поскорее начнем. Холодно.
Услышав предложение, Никита всучил Лизе книгу:
– Держи, ты единственная, кто еще не выбрал себе ритуал.
Лиза скривила губы и пролистнула искусственно состаренные страницы. Все было таким нелепым, начиная от черного петуха и заканчивая яичными скорлупками. Она пыталась найти себе что-нибудь попроще и побезопаснее – на всякий случай. Лиза не была суеверной, но окружающие ее декорации и неспокойная совесть изрядно давили на впечатлительность. Ей было не по себе, тело покалывало, как будто она отлежала сразу все места.
Когда Лиза пролистывала книгу во второй раз, поймала себя на мысли, что ищет что-то конкретное. Что именно, она не понимала, но, если бы оно попалось ей на глаза, мгновенно бы узнала.
Пролистнув книгу в третий раз, она ее захлопнула – резче, чем следовало, и раздраженно пихнула в руки Никите.