– Так я с тобой и стану целоваться! – заявила Эля Челнокова, вздергивая подбородок. – Разбежался, козел старый!
Она сделала быстрый шаг к Бекетову, а я поняла, что не могу даже пошевелиться. Сначала я подумала, что от неожиданности и страха за Эльку у меня случился столбняк. Но вскоре догадалась, что виной всему три пары крепких рук вцепившихся в меня сумасшедших бультерьеров. Телохранительницы, неслышно подкравшиеся сзади, не собирались выпускать свою добычу. Пока я лихорадочно обдумывала, каким образом Бекетов заподозрил, что я пришла сюда за Элей, моя подопечная коротко, без замаха саданула маленьким кулачком прямо по мужскому достоинству Великого Кеши.
Дальше последовала небольшая пауза, во время которой «Белозерское братство» приходило в себя после шока, вызванного столь кощунственным поступком, а я приходила в состояние полной боевой готовности. Мне и раньше случалось прибегать к помощи «разгонки», но так четко и быстро ввести себя в боевой транс у меня еще не получалось никогда. Несколько ударов сердца, и мне уже было по колено любое глубокое синее море. Правда, за эти короткие секунды план спасения, замаячивший в моей голове, расползся по всем швам. Потому, что Бекетов, которым я собиралась прикрываться во время побега, после Элиного удара согнулся в три погибели и, потеряв равновесие, сверзился с подиума, чтобы тут же попасть в кольцо горестно завопивших братьев. Их жалость к своему гуру была так велика, что на время позабылась причина, доведшая Великого Кешу до такого плачевного состояния. Только брат Сергей одним прыжком оказался около зашипевшей как кошка Эли, и попытался схватить ее за руки. Не знаю, кто показал ей этот прием: отец или старший брат, но Эля Челнокова оказалась способной ученицей. Худенькой девушке удалось заломить ему руку так, что, не проронивший до сей поры ни единого слова, сектант разразился отборным трехэтажным матом. Растерянная Эля ошалело завертела головой, совершенно не понимая, что делать дальше? Ведь выбраться из набитого людьми зала ей все равно не удастся.
– За мной! – сорвав маску, крикнула я ей в самое ухо, и понеслась вперед, раскидывая братьев в разные стороны, как будто они были надувными куклами. – Не отставай, Элька!
Произнесенное имя, как магическое заклинание разорвало путы растерянности и страха, сковавшие мою подопечную. Прорываясь к спасительному коридору, я спиной чувствовала ее учащенное дыхание. Конечно, нас выручала неожиданность. Догадавшись, что я пришла за Элей, Бекетов даже понятия не имел о том, с кем имеет дело. Иначе хватать меня поручил бы не трем телохранительницам (все еще находящимся в отключке после моих ударов), а пятерке дюжих мужиков. Спасибо «разгонке», не подвела и на этот раз. Ненависть, обращенная в силу, помогла мне пробиться через людское море, и протащить за собой Элю, но на этом везение мое кончится. Бекетов придет в себя очень быстро. И возглавит погоню, от которой нам не уйти, если только…
– Беги! – Я рывком сорвала с себя хламиду, и набросила ее на дрожащую, как в лихорадке Элю.
Мы стояли перед входной дверью, и пальцы мои опять не могли справиться с замком. И это как оказалось к лучшему. Пока уши ловили отзвуки приближающейся погони, а руки дергали проворачивающийся ключ, на глаза мне попались притаившиеся в углу валенки.
– Надевай! – крикнула я Эле, распахивая все-таки поддавшуюся дверь. – И жми на всю железку. Будешь быстро-быстро бежать – не замерзнешь.
– А ты?! Я без тебя не…
Расслышав в ломающемся девичьем голосе семейные упрямые нотки, я решительно пресекла бессмысленную дискуссию, молча выставив Элю за дверь. Почувствовав мое вздернутое настроение, ключ даже не подумал сопротивляться и за все три оборота ни разу не провернулся. И как всегда поплатился за доброе дело. Резкий удар ребром ладони – и половинка сломанного ключа отлетает в темный угол. Вторая же намертво заклинивается в замке, надолго лишая любого желающего (в том числе и меня) возможности вернуться из «рая» на грешную землю.
Повернувшись к налетающей из-за угла толпе белых братьев, я рассмеялась совершенно безумным смехом, и сама прыгнула им навстречу, намереваясь показать все, на что способна ненависть, помноженная на любовь. И показала. Пока меткий удар по затылку не отправил меня на прогулку по настоящей нирване.
Прийти в себя мне довелось от банального похлопывания по щекам. Хлесткие удары мотали из стороны в сторону мою гудящую, словно пчелиный рой, голову. При этом пчелы-мысли не только гудели, но и жалили. Сколько прошло времени? Где Эля? Ее поймали? Что ее ждет теперь? И что ждет теперь меня? И вообще, – какой козел так со мной обращается?!
Чтобы получить ответ на последний вопрос мне волей-неволей пришлось открыть глаза. Ну конечно!
Кто кроме Великого гуру может с таким наслаждением и оттяжкой лупить связанную женщину по щекам? Связанную? Скорее, склеенную! Таким количеством скотча, которое накрутили на меня бдительные «белозерцы», можно было бы на год обеспечить бесперебойную работу трех университетских канцелярий.
– Ну и чего ты добилась? – тяжело вздохнул Бекетов, напоследок залепив мне настоящую злую пощечину. – Тебе что, не жаль это юное, невинное существо?
Великий гуру резко поднялся с огромной кровати, оставив меня лежать поверх роскошного золотистого покрывала и раздумывать над тем, каким образом он узнал о невинности моей подопечной.
– Ты что не понимаешь, на что обрекла ее? – продолжал он, расхаживая вдоль кровати. – Пускай сегодняшняя ночь по сравнению с прошедшей сущая Африка, но не стоит забывать, что даже минус двадцать для раздетой догола девчонки – это смертный приговор. Если ее сейчас не найдут, то найдут только весной, в виде «подснежника». Знаешь, что такое «подснежник»?
Я знала, и потому молча отвернулась от его, вплотную приблизившегося, лица. Пусть говорит, что хочет. Я свое дело сделала… «Сделала? – тут же вмешался внутренний голос с интонациями моей двоюродной тетки – дипломированного врача-гинеколога. – Даже если Эля доберется до трассы, то еще неизвестно – чем аукнется ей эта «теплая» зимняя ночь. Может быть, после этой прогулки у нее уже никогда не будет детей?»
– Не нашли, Иннокентий Семенович. – В комнату без стука вошел брат Сергей, бросая на меня испуганно-ненавидящие взгляды, и нянча вывернутую Элей руку. – Дважды туда-сюда проехали. Она, наверное, услышала, и в лес с дороги сошла. А следов не найти – поземка…
– Слышала? – зло спросил Бекетов, поворачиваясь ко мне. – А ведь если бы не ты, то она бы осталась жива. И не просто жива, а по-настоящему счастлива.
– В постели с тобой? – выплюнула я вместе с ядом, скопившимся на языке за несколько минут лицезрения Великого гуру. – Да лучше пусть…
– Полное отсутствие сострадания, – констатировал Бекетов, скользя мрачным взглядом по моему связанному и почти раздетому телу. – Но если тебя не волнует судьба ближнего, то хотя бы о своей судьбе ты задумывалась?
Увы. За последнее время о своей судьбе я задумывалась неоднократно. Причем, безо всякого оптимизма. Что приготовит для меня сексуально озабоченный Великий гуру с садистскими наклонностями, было ясно, как звездная ночь. Сначала он захочет разобраться со мной сам. Хотя нет. Судя по тому, с какой ненавистью Эля нанесла свой удар, Великий Кеша теперь не скоро сможет разбираться сам с представителями противоположного пола. Значит, сразу перепоручит меня всей мужской половине своей паствы. А потом еще двенадцати послушникам. Или наоборот. Но, как бы там ни было, из этого рая мне уже не выйти. Никогда.
Я должна была испугаться. По всем правилам и канонам я просто обязана была это сделать. В отличие от неустрашимых героев американских боевиков, презиравших любые опасности, у меня разве что поджилки не тряслись при попадании во внештатные ситуации. Но сегодня… Пока меня тащили в зал заседаний секты дюжие братки, хлеставшие плетью свои собратьев за комок риса, я до глубины души поражалась собственному равнодушию. Как будто все это происходило не со мной. Как будто не меня усаживали в стоящее на подиуме кресло и, истратив еще с десяток метров липкого скотча, накрепко приматывали к нему.
– Я знаю, что ты не боишься, – услышала я вкрадчивый шепот Великого гуру. – Смерти не боишься, боли не боишься. Пока… С одной стороны мне это нравиться, а с другой… А с другой стороны так и тянет придумать что-то такое, от чего ты начнешь червяком извиваться, и мычать как полоумная корова. Впрочем, нет. Ты даже тогда на корову походить не будешь… Очень жаль, что твоя Эля… Кстати, кто она тебе? Сестра? Племянница? Может быть, дочь? Шутка… В общем, она очень надолго вывела меня из строя настоящих мужиков. Уж я бы сумел устроить тебе жизнь, которую ты с радостью бы закончила, при первой же возможности. Но такой возможности я бы тебе не дал. Ты ведь такая гордая… Вольнолюбивая… Свобода или смерть, ведь так?
– Да пошел ты..! – Я указала Бекетову такой точный маршрут, что при всем желании ошибиться он бы не смог.
– Значит, так мы и сделаем, – улыбнулся Бекетов, собираясь погладить меня по щеке, но вовремя отдернул руку. Мои зубы клацнули в каком-нибудь миллиметре от его пальцев.
– Возлюбленные братья мои, – обратился он к сектантам и переместившимся в общую толпу послушникам. Их жутковатые маски, покачивающиеся над головами бледных белозерцев, выглядели весьма впечатляюще. – Сегодня случилось то, чего я давно и с нетерпением ждал. Заблудшая душа, изнывающая от плотских страстей, пришла к нам, чтобы избавиться от этого тягостного гнета. И мы просто обязаны ей помочь. Но мирские желания в этой душе настолько сильны, что она по своей воле ни за что не откажется от привычного образа жизни. И даже будет сопротивляться своему счастью. Однако властью, данною мне высшим соизволением, я могу даровать этой заблудшей душе испытание, пройдя которое она сможет очиститься от греховных помыслов, и стать одной из нас.
Паства, доселе молча внимавшая Великому гуру, зашепталась. Видимо, таких прецедентов еще не случалось в однообразной общинной жизни, поэтому Бекетов счел нужным дать некоторые пояснения: