– Вуаля, – сказал Ник и преспокойно закрыл свой ноутбук.
И правда – в стене у гостиницы была подворотня с вывеской «СТОЯНКА ТОЛЬКО ДЛЯ ПОСТОЯЛЬЦЕВ». Туда я и свернула, а по пути спросила:
– Ник, а почему ты, черт возьми, такой везучий? Это вредно для личностного роста. И нечестно. Мне вот всю жизнь не везет, сколько себя помню!
– Ведьмин танец, – ответил Ник и распахнул дверь со своей стороны.
Вот мне и пришлось затормозить прямо в подворотне и тоже выскочить, и мы тут же начали Танец – шаг-верть-шаг-прыг-прыг-шаг – стоп. На каждое «стоп» мы трижды разжимали кулаки и растопыривали пальцы – раз, раз, раз! – и распевали: «Убирайся, сглаз!» Ногти у меня отросли и превратились в длиннющие желтые клинки, так что растопыривать пальцы было одно удовольствие.
И вот что странно. Стоянка была набита битком. Когда я прыгала и вертелась, то видела машину Жанин, припаркованную у самой гостиницы. Ни самой Жанин, ни дяди Тэда видно не было. Но вокруг других легковушек и фургонов сновали люди, они что-то выгружали – чемоданы, гитары, оборудование для видеосъемки – и при этом не обращали на нас никакого внимания. Почти что у нас под носом был старенький микроавтобус, откуда три человека с волосами по пояс и младенцем выгружали сумки, рюкзаки и кроватку, даже не глядя на нас. Такое чувство, что они навидались в жизни всякого пострашнее Ведьмина танца.
Это обнадеживало.
– Убирайся, СГЛАЗ! – вопили мы с Ником, и плясали, и дергались, как дервиши.
Я, конечно, слышала, как кто-то сигналит, но искренне полагала, что это на улице, – вообще-то, так и было, поскольку гудел автомобиль, заехавший в подворотню до середины и обнаруживший, что я перегородила путь папиной машиной, – но я ничего не замечала, пока водитель не вылез и не завизжал на нас:
– А ну убери у меня с дороги это ведро с гайками, дура!
«Завизжал» – это я не для красного словца написала. У него был пронзительный тенор. И острая бородка. Лицо было сизое, а нос тоже острый и скукоженный от злости, так что у крыльев то появлялись, то пропадали белые пятна.
Кто назовет меня дурой, тот сильно пожалеет. Даже Робби попробовал только однажды. Я преспокойно разжала кулаки прямо ему в сизую рожу – раз! – и обернулась поглядеть на его машину. Жуткая старая колымага, вся ржавая, и она тоже перегородила дорогу на стоянку. Я видела, как по крайней мере одна машина за ней сердито отъезжала задним ходом. Посмотрела на папину машину. Да, из-за нее и правда не проехать, и вид у нее потрепанный – но уж куда получше, чем у его рухляди.
– От такого же и слышу, – сказала я. – По всем пунктам. Сам дурак и машина – ведро с гайками.
– Убери тачку! – заорал этот, с кудрявой бородкой. – У меня приглашение на конвент!
– У меня тоже, – ответила я. – За грехи.
– Я Мервин Тарлесс! – визжал он.
– Тогда подайте заявление о смене имени, – говорю. – Я вам ничем помочь не могу.
Он снова завизжал, что я дура. Я сказала:
– Еще раз так меня назовете, любезнейший, и я слеплю вас из воска и проткну булавками, а то и что похуже. Я бы прямо сейчас это сделала, да еще и прокляла бы вас в придачу, но у меня крах в личной жизни и нет сил. Так что это вы убирайтесь у меня с дороги.
Я протолкалась мимо него, села в свою машину и с величайшим достоинством проехала к свободному месту, где теперь стоял Ник и махал мне рукой. Ник – он такой. Чуть запахло паленым – и поминай как звали. Он показывал мне, куда ехать, широкими суматошными жестами, чтобы скрыть, что по щекам у него струятся слезы от смеха.
– Ну почему так получается каждый раз, когда мы пляшем Ведьмин танец? – спросила я.
– Этот забыл тебе заплатить, – проговорил Ник сквозь хохот.
– Зато гораздо лучше разговор сложился, – ответила я. – Мне даже удалось вставить словечко – и не одно.
Оказалось, что мы заняли последнее свободное место. Умница Ник. Сизый мистер Тарлесс был вынужден задним ходом выехать из подворотни и укатить. Это меня очень порадовало. Я поглядела ему вслед из-под мышки, пока выгружала из багажника сумки с нашей одеждой.
Глава десятая
Из директории «Колючка»
на компьютере Мари Мэллори.
Файл номер двадцать три
Мы вошли в большое помещение, полное чемоданов и суматохи. Кругом бегали люди в джинсах и футболках и перекрикивались: «Скажите Рокеру, пусть идет прямо в конференц-зал!» и: «Джедда уже скопировала эти чертовы файлы?» или просто: «Слизистое чудовище!» – а еще обнимались, и мужчины, и женщины, без разбору.
– Ну-ну, – сказала я Нику. – А тут и вправду вавилонское столпотворение.
Мы протолкались до стойки портье в дальнем конце зала. Я перепрыгнула последнюю баррикаду из чемоданов и обнаружила, что Ник говорит задерганной девушке за стойкой:
– Мы Ник и Мари Мэллори. Для нас должны быть забронированы номера.
Ника перебил рев у нас за спиной:
– Я же говорю, машинка для значков опять сломалась!
Из-за этого девушка, кажется, неправильно расслышала Ника.
У девушки был значок с надписью «Одиль» и неизбывный ужас на лице. Она побарабанила по клавиатуре.
– Извините, – сказала она с иностранным акцентом. – Номер уже занят.
– Не может быть! – заверещала я, перекрывая шум. – И вообще, номер был не один, а два!
Ужаса на лице у Одиль еще прибавилось, и она снова побарабанила по клавиатуре.
– Мистер и миссис Мэллори, – сказала она. – Один двухместный номер, уже занят. Все в компьютере. Двухместных больше нет. Извините.
– Мы – не мистер и миссис Мэллори, – попытался объяснить Ник.
А я, кажется, сделала только хуже – добавила:
– Мы двоюродные. Те Мэллори – это его мама и папа. Нам нужно каждому по одноместному номеру.
– Извините, – старательно пропела Одиль. – Все номера забронированы для участников конвента.
Очевидно, она сама не понимала ни слова из того, что говорила, но мы все-таки старались держаться так, словно перед нами разумный человек, и разом воскликнули:
– Мы знаем!
А Ник – громко и раздельно – произнес:
– Из них два номера забронированы для нас!
Одиль тупо посмотрела на нас. Нажала еще несколько кнопок.
– Один двухместный номер для мистера и миссис Мэллори уже занят участниками конвента. Извините.
К этому времени мы оба уже навалились на стойку в полном отчаянии, будто думали, что если доберемся до Одиль, то сумеем ей все втолковать. Ник сказал:
– Посмотрите. Посмотрите на нас. Мы похожи на мужа и жену?
Одиль ответила тупым затравленным взглядом. Наверное, там, откуда она родом, в возрасте Ника уже можно жениться. Так или иначе, она сказала:
– Все в компьютере.
Тогда вступила я:
– Послушайте, Одиль. Посмотрите, нет ли одноместных номеров на фамилию Мэллори. Пожалуйста. Не в службу, а в дружбу.
Одиль, все так же тупо и затравленно, снова застучала по клавишам. Нам было трудно вынести такое напряжение. Мы отвернулись, и Ник прошептал:
– По-моему, она робот.
– Андроид – точно, – шепнула я в ответ.
Тут я обнаружила, что потолок в фойе гостиницы весь облицован зеркалами, большими и маленькими. И вся эта мельтешащая толпа отражалась в них вверх ногами, и все крутились и вертелись, будто подвешенные вперемешку с деревьями в кадках и штабелями чемоданов. Там снова были те трое с младенцем, они передавали детское креслице друг другу, чтобы обнять какого-нибудь нового знакомого. Я увидела и нас с Ником. Когда я двигала головой, мы словно подергивались рябью и мелькали то в одном, то в другом зеркале – высокий, темноволосый, красивый подросток и низенькая девица, на удивление похожая на нормального человека. От этого мне стало как-то жутко – будто я читаю будущее в небесах. И у меня мелькнула неприятная мысль.
– Ник… – сказала я.
По отражению в потолке мне было видно, что он смотрит на троицу с младенцем, осторожно, искоса, – пытается понять, кто там мужчина, а кто женщина. Сразу и не разберешь. Двое из трех могли быть кем угодно. Я ткнула Ника в локоть самым длинным ногтем.
– Ник, а кто именно бронировал нам номера? Жанин или дядя Тэд?
– Э… мама, – ответил он.
При этих его словах лицо Одиль стало чуть-чуть не таким тупым. Мы сразу увидели это в потолке и нетерпеливо повернулись к ней.
– Мэллори, – сказала она. – В компьютере один одноместный номер на имя Ник Мэллори.
– Обхохочешься! – проговорила я. – Обожаю Жанин.
– Посмотрите еще, – сказал Ник Одиль. – Должен быть еще номер на имя Мари Мэллори.
Лицо Одиль снова заволокло тупостью, но она еще понажимала кнопки. Я вдруг поняла, что не могу смотреть на нее. И испугалась, что сейчас разревусь. То есть я, конечно, знаю, что Жанин меня ненавидит, но демонстрировать свою нелюбовь вот так, при всех, это немного слишком – а перспектива ехать в темноте обратно в Бристоль показалась мне очень даже слишком. Я сурово уставилась в потолок, где человек, которого недавно обнимали трое с младенцем, двигался теперь вниз головой через фойе, здороваясь со всеми направо и налево. Он выделялся белоснежной футболкой с несколькими большими плоскими значками в ряд, а к поясу у него было пристегнуто какое-то устройство. Правда, пояс было плохо видно из-за солидного брюшка. А потом этот человек весь расплылся у меня перед глазами. Чтобы не расплакаться, я снова посмотрела на Одиль. Она качала головой.
– Да послушайте меня! – сказала я. Получилось очень громко. – Если есть номер для Ника, значит и для меня должен быть! Мой дядя – почетный гость на этом конвенте! Ему обещали забронировать номера для всей семьи!
Тут человек в белой футболке подошел к нам.
– Какие-то накладки? – спросил он.
Мы с Ником подскочили. Было так странно, что он настоящий, а не только перевернутый на потолке рядом с моей маленькой взъерошенной фигуркой. На одном его значке было написано «Оргкомитет», а когда я поправила очки на носу, то разглядела и имя с фамилией: «Рик Корри». На остальных значках было, например: «Кто знает песню про кастрюлечку?» и «Дислихсия рулит», а к обширной талии был прицеплен, оказывается, радиотелефон. У него была черная борода с проседью и симпатичная круглая физиономия.