– Вы не понимаете! Мне надо привести нужного человека! Кнарросу нельзя ни с кем разговаривать, кроме нужного человека!
– Полегче, полегче! – сказала Мари. В точности как Стэн, когда хочет меня приструнить.
Я сказал:
– Не беспокойтесь. Я условился сегодня же переговорить с Кнарросом.
Больше мы ничего не успели – лифт с лязгом остановился на пятом этаже. Вот уж нам не везло так не везло: на площадке в первый раз за все время собралась целая толпа желающих спуститься. Примерно половина уже переоделась в карнавальные костюмы. Я вытаращился на высоченного пришельца из папье-маше и пластмассы, на придворного эпохи Тюдоров, на двоих юношей, одетых в сапоги и корсеты, а больше почти ни во что, на тоненькую девушку, задрапированную, похоже, в бисерную занавеску, и на сгрудившихся за ними простых смертных.
Мы с Уиллом бочком выбрались из лифта, Ник и Мари осторожными маневрами развернули кентавра, чтобы ему не пришлось пятиться, и тут вся толпа разразилась возгласами и аплодисментами.
– Ве-ли-ко-леп-но! – кричали они. – Фантастический костюм! Жаль, не пришло в голову взять напрокат лошадь!
Наверное, дело в том, что кентавр, когда разворачивался, все время был к ним здоровым боком. Раненым боком он был ко мне. С него свисали фестоны содранной шкуры. Мне тоже стало больно, от сочувствия все тело страшно саднило, к горлу подкатила тошнота. Хорошо хоть кровь остановилась, хотя на полу лифта натекло целое болото. Я захлопнул за нами дверь лифта, запечатал ее по-магидски и сделал так, чтобы лифт не уехал с этого этажа, пока я не освобожусь и не наведу там порядок. Уилл поскорее поднял вместо него другой лифт. К этому времени кентавр был на грани обморока. Ноги у него подкашивались, копыта скользили. Поскольку пестро одетая толпа, прежде чем погрузиться в другой лифт, глазела на него через плечо, Уилл с глуповатой улыбкой заметил:
– Надо бы ему выйти на улицу, потренироваться немного.
– Молодчина, Ник! – сказал пришелец, пригибаясь, чтобы войти в лифт.
Похоже, Ник с кентавром в его сознании слились воедино, хотя стояли рядом. Сунув Мари ключ от номера и поднырнув вместо нее под левую руку кентавра, я подумал, что в жизни не видел более яркого примера того, как человек не поверил своим глазам.
Однако Ник очень разозлился, что его приняли за кентавра. И взорвался:
– Я-то думал, что хотя бы на этом конвенте люди отдают себе отчет, когда что-то выходит за рамки привычного. А они, оказывается, ничем не лучше других!
Уилл пристально посмотрел на Ника и понял, что Ник потрясен больше его самого. И подхватил кентавра под правую руку:
– У каждого свои недостатки.
– А что они могут поделать, не у всех же такие супермозги, как у тебя, Ник! – процедила Мари.
Она тщетно оглядывала коридор в поисках хоть каких-то табличек с номерами. Я вспомнил, что, когда бегал по гостинице, свернул за несколько лишних углов. Стиснул зубы и с натугой расставил все как было.
– Что происходит? – спросил Уилл.
– Кто-то тут постоянно мудрит с узлом, – ответил я.
Мари промолчала. Просто одобрительно кивнула, когда к ней подъехала и остановилась дверь с табличкой «555», вставила ключ, отперла дверь и взяла дело в свои руки.
– Прекрасно, – сказала она, – много места. Ник, бегом ко мне в номер, принеси кожаную ветеринарную аптечку. Руперт, пойдите принесите мой чайник и все остальные, какие найдете, и наполните все кипятком… но сначала придумайте, как сделать так, чтобы пациент не падал. Судя по виду, он сейчас упадет, и тогда мне его не поднять.
Несколько секунд спустя мы так и сновали туда-сюда, выполняя приказы Мари. Мы с Уиллом разложили вешалку для брюк, на скорую руку заколдовали ее магидскими чарами и превратили в высокий откидной стол, куда кентавр, которому было трудно сохранять равновесие, мог опереться локтями. Что он с радостью и сделал. Прекрасное меднокожее лицо все исказилось от боли, его била дрожь. Мы с Уиллом принялись удлинять ножки пуфика перед трюмо, а Мари тем временем положила руки на дрожащие плечи кентавра.
– Извини, мой хороший, я не расслышала, как тебя зовут.
– Роббиос, – отвечал тот. – Обычно просто Роб.
– Не было печали! Опять Робби! – воскликнула Мари.
– Роб, – сказал кентавр. – Не Робби.
– Хорошо, – кивнула Мари. – Прослушай, Роб, мне надо как следует осмотреть твой бок. Я очень постараюсь не сделать тебе больно, но обещать не могу. Нет. Выше, – сказала она, когда мы с Уиллом попробовали задвинуть подросший пуфик под конское тело кентавра. – Нельзя, чтобы он упал, если ноги перестанут держать.
Я оставил Уилла дальше удлинять ножки пуфика и помчался за чайниками. В некоторых номерах двери стояли нараспашку, их до сих пор убирала выбившаяся из сил горничная. Я беззастенчиво собрал чайники из всех открытых номеров, где ее на данный момент не было. Мы с Ником вернулись вместе и обнаружили, что Мари сосредоточенно проводит профессиональный и деликатный осмотр разодранного, окровавленного бока Роба – до того профессиональный и деликатный, что я был просто поражен. Ник увидел, что делается, стал белее белого и ринулся в ванную. Я тихонько бродил по номеру и искал, куда включить чайники. Уилл наконец сделал Робу опору из пуфика и осторожно отошел, побледнев не меньше Ника. До меня наконец дошло, почему Уилл в свое время так внезапно отказался от детской мечты стать ветеринаром.
А Мари держалась абсоютно спокойно – закончила осмотр и обошла Роба, чтобы заглянуть ему в лицо. Он уткнулся головой в сложенные руки, разметав по всей заколдованной вешалке для брюк густые иссиня-черные волосы. И приподнялся, чтобы посмотреть на Мари.
– Сначала хорошая новость, – сказала она ему. – Рана не такая тяжелая, как кажется. По большей части просто содрана кожа, но повреждены и мягкие ткани, и в двух-трех местах есть разрывы мышц. Кровь мы остановили еще в лифте, и она текла не из крупных сосудов, так что больше крови ты не потеряешь. Плохая новость в том, что мне придется тебя зашивать. Местной анестезии у меня нет, будет больно.
Роб тихо и коротко застонал, а потом сглотнул:
– Потерплю.
– Давайте его напоим, – предложил я, показав на мини-бар в холодильнике. – Там виски, бренди, водка…
– Гм, – сказала Мари. – Роб, как ты себя ведешь, когда пьяный?
Роб, уткнувшись в руки и закрывшись волосами, приглушенно ответил:
– Нет-нет, мне нельзя. Меня тянет заплакать.
– Ничего страшного! – сказала Мари. – Мне главное, чтобы ты не буянил. Хорошо, Руперт. – Она окинула взглядом Роба с головы до хвоста, оценивая его вес, – наверное, вдвое больше моего, хотя вроде для кентавра Роб был довольно маленький. – Начнем с двух двойных виски. – Потом она отвернулась, подняв обе окровавленные руки, и основательно пнула дверь ванной. – Ник! Ник!!! А ну выходи! Мне надо оттереть кровь и вымыть руки!
В это время Уилл открыл холодильник и передал мне целую кучу разных бутылочек, а Ник показался из ванной, посмотрел на длиннющие ногти Мари, все до единого красные от крови, охнул и схватился за косяк.
– Что ты как размазня?! – одернула его Мари. – Иди сюда, отвинти вот эти мыльницы. Мне они понадобятся, чтобы стерилизовать инструменты.
Роб понюхал открытую бутылочку, которую я ему предложил, и передернулся:
– Нет… не могу.
– Еще как можешь! – приказала Мари из ванной.
– Командир говорит: надо, значит – надо, – сказал ему Уилл. – Давай пей.
Вместе мы уговорили его проглотить полторы бутылочки. Тут появилась Мари, открыла свой кожаный чемоданчик и сказала:
– Да чтоб его. Антибиотик в порошке у меня есть, а антисептика нет. Руперт…
– Уже бегу, – сказал я.
Я догнал горничную, когда она уже укатывала тележку.
– Вам зачем? – Ее любопытство было вполне понятно.
– Сыну почетного гостя нехорошо, – сказал я ей, не покривив душой.
– Не ему одному! – буркнула горничная. – Тут в половине номеров гости вчера перебрали. Потому-то вам повезло, что вы меня поймали. А еще потому, что Морин увольняется из-за призрака, который играет музыку на служебной стоянке.
– Как, до сих пор?! – взвыл я и, спохватившись, добавил: – Я утром видел, как его все искали.
– Да, – сказала горничная. – До сих пор. То есть если бы это была попса, так было бы ясно, что это просто радио в машине. А тут одна классика. И звенит.
– Тогда это точно призрак – я понимаю вашу логику, – сочувственно выдохнул я, ломая себе голову, как заставить Стэна прекратить безобразие. – Согласен, это слишком.
С охапкой разнообразных дезинфицирующих средств я вернулся в номер, где стоял густой пар от четырех чайников и пахло кровью и лошадьми. Уилл и Ник покорно раскладывали хирургические инструменты и нити в мыльницы, чашки, блюдца и крышечку от моего серебряного бритвенного прибора. Перед Робом красовались уже три пустые бутылочки. Вид у него стал немного здоровее, к щекам прилила теплая коричневая краска. Посреди всего этого стояла Мари с ножницами в руках.
Она одарила меня одобрительным кивком:
– Хорошо. Спасибо.
Щелк, сказали ножницы. Щелк, щелк, щелк. По комнате, полной пара, полетели обрезки длинных желтых ногтей.
– Отнесите дезинфицирующие средства в ванную, я вам покажу, как правильно вымыть руки перед операцией. В нашем мире наверняка полно бактерий, к которым организм Роба не привык, и я не собираюсь рисковать.
Я понял, что меня назначили добровольцем на должность хирургической медсестры. Разумно, если учесть, в каком состоянии до сих пор пребывали Ник и Уилл, но мне удавалось держаться только благодаря тому, что я старательно не смотрел на левый бок Роба, и я совсем не был уверен, что это зрелище мне по силам.
– Живее! – рявкнула Мари, избавившись от последнего ногтя. Щелк!
– Есть, мэм, – сказал я.
Она перехватила мой взгляд и улыбнулась:
– Извините.
В ванной она шепотом призналась:
– Никогда такого не делала. Очень страшно.
– А по вам ничуть не заметно! – заверил ее я.