– На дороге очень пыльно, мы не были уверены, что это именно вы, магид, – сказал Дакрос. Я решил, что он так извиняется за вооруженную охрану. – Вы один?
Мне стало любопытно, что скажет он или даже Джеффрос, если я отвечу: «Нет, у меня тут в машине развоплощенный учитель, большой знаток Скарлатти», но я сдержанно ответил:
– Да, только я. Я приехал на машине, поскольку в прошлый раз в меня стреляли.
Они посмотрели на машину – все одновременно – с легким озадаченным презрением, которое меня несколько рассердило. Однако я не менее сдержанно продолжал:
– Итак, каково нынешнее положение дел? Кнаррос сегодня прислал мне сообщение. Вы уже вели с ним какие-то переговоры?
Дакрос снял брезентовую форменную панаму, которая придавала ему официальный вид, и пригладил пятерней густые спутанные кудри.
– Слава богам, он хоть что-то сделал! Пока что мы в полном тупике. Он не подпускает нас и почти ничего не говорит!
Я смотрел, как он нервно приглаживает пальцами волосы, и вдруг понял, почему я так хочу ему помочь. Дело не в том, что Дакрос доблестно исполнял свои труднейшие обязанности просто потому, что кто-то должен был их исполнять. Дело в том, что он напоминал мне Уилла. Волосы у них были почти одинаковые, разве что у Дакроса – темные и более кудрявые. А когда Уилл только стал магидом, то точно так же не знал, за что хвататься. Уилл со своим бременем свыкся, но я всерьез боялся, что бремя, которое взвалил на себя Дакрос, не по силам никому.
– Кнаррос заявил, что будет разговаривать только с магидом, – пояснила кира Александра. – Вот Пантендрес и сказал ему, что вы скоро будете здесь, а Кнаррос только и ответил, что вы должны будете подняться на холм и доказать это.
«Пантендрес? Какой еще Пантендрес?» – подумал я. А-а… Дакрос, конечно. Дакрос – это ведь фамилия.
Джеффрос сказал:
– Этот треклятый кентавр, наверное, имеет в виду, что только магид может преодолеть защиту, которой он окружил свой холм. Лично я не смог. Я пытался – и не знаю, кому император заказал здешние защитные чары, но этот волхв был гораздо сильнее меня. – И добавил, устало и с досадой: – Они даже лазеры отражают. Это мы тоже пробовали. Откровенно говоря, мы сильно разозлились.
– Это я разозлился, – поправил его Дакрос. – Я сказал ему, что здесь кира Александра и она поможет наследнику войти в курс дела. А он заявил, что кира Александра недостаточно компетентна.
– Вот наглая скотина! – вырвалось у меня.
Кира Александра покраснела и понурилась. Я сказал ей:
– На месте наследника я не мог бы и мечтать о лучшем наставнике.
Она подняла голову и посмотрела на меня, улыбаясь одной половиной лица.
– Спасибо, магид. Я буду очень стараться. – И сокрушенно добавила: – Все равно, кроме меня, никого не осталось.
– Вы прекрасно справитесь, – заверил я. – Ну что, как будем разбираться с этим кентавром? Не понимаю, к чему он клонит. Он же сам послал за мной.
– Разумеется, он хочет, чтобы вы доказали, что вы есть вы, – сказал Дакрос. – У него инструкции – проявлять крайнюю бдительность и так далее. Джеффрос вам расскажет.
К вершине через лес вела тропинка. Джеффрос пытался подняться по ней, а потом просто пройти между деревьев, но вездесущее волшебство одолело его. Они считали, что у меня получится лучше. И сказали, что если я все-таки доберусь до вершины, и если все-таки попаду за стены поселения, и если все-таки уговорю Кнарроса выдать сына императора, то подам им сигнал и дальше дело за ними; но мне было очевидно, что они не очень сомневаются в успехе. Я чувствовал себя куда менее уверенно. По-моему, Кнаррос вел себя странно. Однако мне пришлось отмахнуться от своих сомнений под натиском их веры в меня, а собственную веру основать на том, что Кнаррос, так или иначе, послал за мной Роба.
Дакрос сказал:
– Если окажется, что наследник находится в другом мире…
– Думаю, это должно нас тревожить меньше всего, – сказал я. – Посланник ясно дал понять, что Кнаррос опекает всех детей от верных жен. Как вы собираетесь поступить с остальными детьми?
Это меня очень беспокоило. Имперская паранойя вполне могла привести к тому, что Дакросу придется казнить детей, чтобы избежать разногласий по поводу престолонаследия. Кира Александра с жаром ответила:
– Мы обеспечим им жизнь, подобающую детям императора, а как же иначе? Здесь их воспитывали как крестьян. У меня от этого прямо кровь кипит!
Дакрос и Джеффрос закивали с тем же жаром – к моему великому облегчению. Я по очереди заглянул им в глаза – по-магидски – и с радостью обнаружил, что они говорят искренне.
– Отлично, – выдохнул я. – Тогда за дело.
Они выдали мне толстоствольный лазерный пистолет, настроенный на стрельбу сигнальными огнями, и показали, как им пользоваться. Я должен был выстрелить один раз, если все получится. Если Кнаррос откажется, я должен был выстрелить дважды. Если я попаду в беду, что, конечно, было маловероятно, то должен выстрелить три раза, и тогда вооруженное подкрепление попытается преодолеть защитные чары и прийти мне на помощь. Я снова заглянул им в глаза. Они верили в меня. У меня появилось ощущение, что мне некуда отступать.
Я подъехал к подножию холма на башне танка, бросив свою машину у виноградника с распахнутой водительской дверью. Я подумал, что Стэну так больше понравится. Да и едва ли кто-нибудь угонит машину из другого мира, для которой к тому же не годится имперское топливо. Во время этой короткой поездки в облаке пыли кира Александра сидела рядом со мной и рассказывала, как планирует поступать с императорскими детьми.
– Хорошо, что некоторые из них девочки, – сказала она. – Жду не дождусь, когда можно будет их наряжать и дарить всякие безделушки. Но главное, что мне хочется им обеспечить, – это общество других детей того же возраста. Я хочу, чтобы теперь их окружали жизнь и веселье, хотя меня беспокоит, что они очень долго прожили взаперти и внешний мир, возможно, покажется им чересчур большим и страшным. Придется действовать осторожно и приучать их к придворной жизни деликатно и постепенно.
По-моему, она все понимала правильно.
Они высадили меня у тропинки и уехали по дороге, огибавшей холм, чтобы ждать моего сигнала возле бронетранспортеров. Я стоял на дороге в золотых лучах вечернего солнца и задумчиво смотрел на проселок с глубокими колеями, уходивший вверх через лес. Чары на нем были просто жуткие. Я поставил на него ногу и тут же убрал. Мне нечасто приходилось сталкиваться с таким агрессивным волшебством. И я невольно восхитился искусством его создателя. По структуре чар и по следам от колес на дороге я сделал вывод, что всю эту волшебную конструкцию при желании можно включать и отключать, когда захочешь, и это способен сделать даже человек, не сведущий в волшебстве. Нужно просто уметь. Однако отключать защиту, к несчастью, можно было только с территории за стенами на вершине холма. Я сомневался, что дотянусь отсюда. Но чем больше я стоял и продумывал устройство этих чар, тем больше убеждался, что в лесу по сторонам от дороги все эти эмбарго и санкции гораздо слабее. Отошел всего шагов на десять – и там и правда было существенно спокойнее. Тогда я наколдовал себе самую толстую волшебную броню и двинулся вверх через лес.
Склон был очень крутой, но в остальном идти было поначалу одно удовольствие – с поправкой на то, что чуть ли не на каждом шаге приходилось раздвигать очередные волшебные препятствия. Деревья здесь росли хвойные, исчерна-зеленые падубы и разные виды сосен, и золотой свет пронизывал лес пыльными полосами, пахнувшими ладаном и розмарином. Тихо и покойно. Поднимаясь, я понял, что вся эта сегодняшняя история с Робом меня вымотала. У меня эмоциональное истощение. А теперь в довершение всего надо идти спорить с Кнарросом – как это некстати! Хочу домой. Хочу лечь и отдохнуть и раз и навсегда покончить с империей. А склон становился все круче, сучья все толще, приходилось пригибаться, чтобы пролезть под ними, и я совсем выбился из сил. Пыхтел, как лесоруб. Лазерный пистолет оттягивал карман, волшебная броня была тяжелая, будто рыцарские доспехи. К тому же, когда солнце спустилось к горизонту, стало на удивление холодно. От трудного подъема я совсем не взмок, а, наоборот, начал замерзать.
Холод меня насторожил. Сильные постоянные волшебные конструкции должны черпать откуда-то энергию, а эти чары, в отличие от волшебства на дороге, были постоянные, и их очень ловко настроили, чтобы высасывать энергию незваных гостей, используя против них их собственный метаболизм. Я стоял неподвижно, и колени у меня подкашивались. Зубы стучали. И я увидел, что на самом деле даже не поднимался на холм, а двигался по склону наискосок. Стэн поднял бы меня на смех. Он меня всему такому учил. Я почувствовал, как к щекам приливает краска стыда, – потому что я понял, что никакой дороги поблизости нет, а ворота поселения наверху теперь направо от меня.
Я сказал:
– А засуньте себе эту игру в солдатики знаете куда?! Кнаррос, ты сам меня вызвал!
И попросту проложил себе дорогу к воротам напролом через все эти глупости и сердито потопал по ней. Иногда полезно хорошенько рассердиться. На самом деле холм был не очень крутой, деревья росли гораздо реже, чем мне показалось поначалу. До грубой каменной стены и некрашеных ворот в ней я дошел всего за минуту. Стена была футов двенадцать высотой, ворота сколочены из старых занозистых горбылей в два слоя. Я забарабанил в них:
– Откройте! Это магид!
По ту сторону завозились и зашуршали. Голос, который мне ответил, напоминал голос Роба. Тоже хрипловатый, но моложе, чем у Роба, и на последнем слове пустил петуха.
– Что вам нужно?
– Поговорить с Кнарросом, что же еще? Срочно, по имперским делам!
Другой голос ответил:
– Докажи, что ты магид.
– Тогда разойдитесь там от ворот! – велел я. Снова послышался шорох. – Разошлись? – крикнул я.
– Нет, – ответили хором не меньше трех голосов. Хрипловатый продолжил:
– Кнаррос сказал никого не пускать.