– Я свидетель, – сказал я.
Тэд Мэллори только вытаращился на нас. Мне стало интересно, что он сейчас скажет, но тут Мари схватила дядю за руку.
– Ты же сам знаешь! Ну правда, дядя Тэд! Она тебе даже не нравилась! Будь честен сам с собой, ты же видел, как она… Будь честен сам с собой, хотя бы раз в жизни, дядя Тэд! Давай!
Мэллори посмотрел на нее сверху вниз.
– Честен сам с собой… – проговорил он. – Ай, ладно! Да, я буду честен сам с собой и признаюсь, что, кажется, видел, как Жанин была пренеприятным… как она превратилась в часть пренеприятного куста, вот.
– Браво! – сказала Мари. – Молодец, дядя Тэд. Ник, после всего этого тебе придется о нем заботиться.
– Я же не смогу, если стану этим, как его, императором! – оторопел Ник.
– Я имею в виду – заберешь его с собой, – ответила Мари.
– Он там спятит, – сказал Ник.
Я бы, пожалуй, согласился с Ником, но в очередной раз не нашелся что сказать, и тут появились солдаты со своим отбивавшимся пленником. Борода у него дергалась. Плащ наполовину сполз с плеч, и солдаты примотали им руки пленника к телу. Пленник визжал:
– Говорю я вам, я не Грэм Уайт! Вы не имеете права прикасаться ко мне! Немедленно отпустите! Я выдающийся писатель!
Признаться, я был только рад, что Мервину Тарлессу пришлось несладко, хотя и было очевидно, что Грэм Уайт на скорую руку нашел себе замену в качестве прелюдии к побегу – тоже на скорую руку.
Мы с Уиллом переглянулись. Поскольку все входы-выходы охраняются, Уайт должен быть где-то в зале. Вероятно, прибег к старинному трюку – спрятался среди тех, кто был в такой же одежде. Мы побежали к ближайшей серой кучке. Тарлесс завопил нам вслед:
– Держите их! Держите, говорю я вам! Они хотят захватить мир!
Повсюду валялись стулья и метались испуганные люди. Мы с Уиллом едва успели добраться до центрального прохода, как за спиной у нас затрубила труба. Это были мощные фанфары, невероятно громкие, и ликующие, и церемониальные. Полные смысла. Несущие важную весть. Мы развернулись. И все развернулись – и жители Земли, и корифонские солдаты. И все застыли.
Трубачом был Роб.
Значит, он все-таки жив – и даже более чем жив, жив буйно и победоносно. Глаза у него так же сияли, а шкура так же лоснилась, как перья у моих квачек, когда они вернулись, и поза была такой же горделивой, и все тело так же источало жизнь и здоровье. Более того, и от него возникало ощущение, что он наконец-то заполняет собственные контуры, как и Мари и даже Ник. И в случае Роба это были, бесспорно, контуры принца. Густые смоляные волосы были тщательно заплетены в косу. На нем был ярко-синий мундир, расшитый золотом, явно позаимствованный у кого-то из высших чинов, но сидел он на Робе воистину по-царски. Роб был великолепен. Насколько я видел, на боку не осталось ни следа от раны.
Протрубив фанфары, Роб по-военному опустил правую руку с трубой по шву.
– Требую тишины! – воскликнул он. – Требую тишины! Сюда идет император Корифос Великий!
Легко забыть, какие у кентавров легкие. Звонкий голос Роба пресек все шепотки и движения – только несокрушимый Корнелиус Пунт обхватил себя руками и пробормотал:
– Еще и кентавр! Кентавр! Ну, теперь я и в самом деле видел все!
Следом за Робом в зал вошел еще один отряд солдат. Они были в форме, которую я знал как форму почетной императорской гвардии, – такой же ярко-синей с золотом, что и у Роба, – и держались очень уверенно и официально. Я услышал, как кто-то из солдат, державших Тарлесса, прошептал:
– Они из тридцать девятого! А я-то думал, мы оставили их удерживать Ифорион!
За солдатами шли четверо в потрясающих нарядах. Во-первых, Цинка в зеленом бархате. Рядом с ней – кира Александра в полном придворном туалете со шлейфом, веером, диадемой и всем прочим, а рядом – Джеффрос в полном облачении имперского волхва и в развевающемся плаще, на котором сиял золотой знак Бесконечности. Четвертым был магид в церемониальной мантии – белая парча, лиловые ленты и все, что положено. На груди у него тоже сиял знак Бесконечности. Мы с Уиллом разом ахнули: это был наш брат Саймон.
А следом вошел император.
Сомнений не оставалось – это был Корифос Великий. Он был точь-в-точь как все статуи, которые я видел, и во дворце, и по всему Ифориону. Еще не оставалось сомнений, что это мой сосед Эндрю. Может, волосы у него больше отливали золотом, а лицо было чуть-чуть смуглее, однако я был потрясен, что раньше не заметил этого сходства. Должно быть, меня сбили с толку рассеянность Эндрю и его непритязательная манера держаться. Теперь не оставалось никаких сомнений, что он и вправду император. Он тоже был в мундире с чужого плеча, как и Роб, и даже вид у него был, как всегда, отсутствующий и скромный. И одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что прежде ты никогда не видел подлинного величия. Ведь жители Земли особенно отвыкли от настоящих королей. А этот король был до того настоящий, что перехватывало горло.
По меньшей мере три четверти находившихся в зале почтили его царственность поклоном. Я увидел, как толстушка Венди плюхнулась на колени, предприняв самую что ни на есть искреннюю попытку сделать реверанс. И очень смутилась, что все испортила и наделала шуму.
Мой бывший сосед остановился и окинул взором поваленные стулья и подпалины от лазеров.
– Я ищу верховного главнокомандующего Дакроса, – сказал он.
Дакрос поспешил к нему между искривленными рядами стульев, а когда дошел до свободного пространства между Робом и почетной гвардией, опустился на одно колено. Вышло это у него совершенно естественно.
– Я здесь, сир, – сказал он. – Простите меня. Я бы никогда не заставил вас отправиться в Нет-сторону, если бы я…
– Факты я слышал. Вы были нужны здесь, – сказал Корифос. – Я же подтверждаю правомочность ваших действий и возвращаю вас на пост главнокомандующего империи. Однако время не ждет. Мне нужна вторая коронация, генерал. А этот кентавр – мой наследник. Его статус также необходимо подтвердить. Поэтому, прошу вас, встаньте и расскажите мне, нашли ли вы преступников, за которыми явились.
Дакрос поспешно поднялся.
– Джалейла найдена и казнена, – ответил он, – однако Грамос Альбек, вероятно, скрывается…
Новый император легким жестом остановил его:
– Спасибо. Где Грамос Альбек?
Он поглядел поверх потрясенных людей, рассыпанных по залу кучками, и сила этого взгляда буквально выволокла Грэма Уайта из убежища. Я в жизни не видел ничего подобного. Мне бы как магиду хотя бы половину этой силы. Грэм Уайт выполз из своей норы под последним рядом, неуклюже опрокидывая стулья и явно против своей воли, – но все же выполз. Волоча ноги, он плелся вдоль рядов, среди людей, которые все до одного шарахались от него, плелся, нагнув голову, и каждая черточка его тела протестовала, но не повиноваться воле Корифоса он не мог. Примерно на полпути он сумел сунуть руку под плащ, за пистолетом. Корифос просто еле заметно помотал головой. Лицо Уайта сморщилось от ярости, но руку он убрал. И так и плелся, нехотя, спотыкаясь, пока не поравнялся со мной. И тогда – с усилием, от которого у него набухли жилы возле глаз, – он остановился и поглядел на меня исподлобья.
Я понимал, о чем он думает. И сказал:
– Не вздумайте!
Наверное, Уайту было нечего терять. Дрожа от напряжения, которое требовалось, чтобы просто стоять и не идти к Корифосу, он снова попробовал открыть врата и разметать меня. Гейс подействовал мгновенно. Думаю, это был обширный инфаркт. Лицо Уайта – и губы, и все остальное, – стало иссиня-лиловым, руки задергались, потом он схватился за грудь, словно от боли не смог сдержаться. И слегка ссутулился. Но все же не сводил с меня взгляда, насмешливого и злого. «Видишь? – говорил этот взгляд. – Видишь, до чего ты меня довел?!» Он рассчитывал, что я буду долгие годы нести на себе бремя вины за его смерть. Иногда это бремя давит на меня и приходится очень стараться, чтобы его не чувствовать. Но ведь Уайт все сделал сам. Кроме того, я заметил, что Корифос не стал ему препятствовать. Это тоже была своего рода казнь.
Уайт рухнул к моим ногам. И когда я глядел на него, дивясь, как ничтожно и как непоправимо живое отличается от мертвого, то услышал слова императора:
– Доставьте оба тела на дальний транспортер и кремируйте. Я займу ближний транспортер, чтобы побеседовать с нужными людьми. Руперт.
Я вскинулся и обнаружил, что мой бывший сосед глядит на меня с той же учтивостью, с какой просил у меня взаймы сахару, с одним лишь отличием, огромным, как множественная Вселенная: это была вежливость такой силы, что сбивала с ног.
– Я хочу встретиться с вами очень скоро, – сказал он. – А пока всего лишь благодарю.
Он повернулся и ушел. Без него в зале стало темнее. За ним последовали все остальные, в том числе и Дакрос, а Роб прикоснулся к моему плечу и тихо проговорил: «И я благодарю». Я представить себе не мог, за какие такие мои дела, земные и нездешние, они меня благодарят. Я только и делал что грубые ляпсусы. В конце концов я решил, что Корифос имеет в виду мои шоферские услуги.
Прошло два часа, а могущество Корифоса по-прежнему проявлялось во всем. Конвент – вероятно – шел своим чередом. По крайней мере, люди в доспехах вместе с Фиск и Тарлессом разбежались по разным мероприятиям, указанным в программе, – к моей великой радости. Однако все те, кто так или иначе имел отношение к империи, сами по себе стянулись в фойе, где все так же трудилась Одиль, опустив белокурую головку и старательно не обращая внимания на происходившие вокруг странности.
В фойе было не так светло, как обычно, поскольку снаружи высилась сверкающая громада бронетранспортера. За ней едва виднелся второй, в котором прибыл Корифос. Но теперь Корифос был в ближнем транспортере, а фойе превратилось в его приемную. Все мы сидели и стояли там и сям. Почти все время здесь была и кира Александра – она работала личным секретарем Корифоса, успокаивала тех, кому казалось, что он ждет уже очень долго, объясняла, что происходит, или просто ходила по фойе и разговаривала с Тиной Джанетти. Судя по тому, что я подслушал, они искренне и с жаром делились впечатлениями, каково, оказывается, быть публичной персоной. Между тем Джеффрос, Цинка и Саймон в роли вторых секретарей провожали посетителей в бронетранспортер и обратно.