– Потому что всё остальное можно заменить. Беги!
Вокруг царил такой хаос, что я, сам того не заметив, поставил бутылочку на стол, чтобы удержать в руках альбомы. Мы все выбежали из квартиры. Перед нами по лестнице спускался доктор Мандрагора, с большим трудом переставляя ноги, шаг за шагом.
– Скорее! – крикнул я.
– Я стараюсь, как могу, – сказал он. – О, Морской Козёл! Мои книги! Мои кристаллы! Мои звёзды, которые светятся в темноте! Всё сгинет в беспощадном пламени!
Мы выбрались на тротуар перед домом. Из окон валил густой чёрный дым, подсвеченный оранжевыми сполохами разгорающегося пламени. И всё же все мы были снаружи, в безопасности.
Мама сложила наши фотоальбомы стопкой на тротуаре рядом с картинами Джимми Хайда, завернутыми Хасимото в красную ткань. Папа перечислял имена жильцов, пытаясь сообразить, все ли успели выйти:
– Алехандро, Джоанна, миссис Сэдли, Мандрагора, Хасимото, Хайд, все мы, Сильверы, тут. Так? Раз, два, три, четыре и я. Точно, мы все. Стоп, а где миссис Эпплъярд?
Мы осмотрелись по сторонам. Хозяйки дома было нигде не видать.
– Может, кому-то надо зайти внутрь? Поискать её? Вдруг она там?
Мама бросилась на противоположную сторону, чтобы заглянуть в «Бар Хэнка». Папа двинулся к дому. Алехандро схватил его за руку:
– Это слишком опасно! Скоро прибудут пожарные. Надо дождаться их появления.
– Дождаться? Как можно ждать? К этому моменту она может погибнуть!
– Надо подождать. Поверьте.
И тут я вспомнил про бутылочку. Она осталась внутри. Я знал, что разбить её невозможно, но кто сказал, что и огонь ей не страшен? Я был её владельцем. Кто знает, что будет с моей душой, если бутылочка будет уничтожена? Я окажусь свободен? Или проклят навеки?
– Бутылочка осталась внутри! – сообщил я Джоанне.
– И что ты задумал? Не вздумай возвращаться в дом. Это невозможно!
– Придётся. Кто знает, что случится со мной, если этого не сделать?
Не успела она и слова сказать, как я рванулся внутрь через переднюю дверь, прямо в разгорающийся огонь. Я услышал за спиной голоса, призывавшие меня остановиться.
Набрав побольше воздуха в лёгкие, я бросился вверх по лестнице. Оказавшись в нашей квартире, мне пришлось пригнуться, потому что под потолком собрался густой дым. Воздух уже нагрелся. Должно быть, сюда подступал огонь. Он мог в любую секунду прорваться через стену или через пол.
Щурясь от едкого дыма, я осмотрелся и заметил бутылку на столе, ровно там, где её оставил. Я поспешно схватил её, и горячий камень обжёг мне руку.
Лёгкие едва не лопались от нехватки воздуха. Я выбежал через дверь и спустился до середины лестницы, где воздух был почище, и снова вдохнул. В этот самый момент я увидел миссис Эпплъярд.
Она стояла на лестнице, загораживая проход, твёрдо ухватившись руками за перила по обеим сторонам.
– Отдай её мне, Десять Центов.
– С дороги! – закричал я. – Я не могу умирать здесь! Просто не могу!
– Я не выпущу тебя, пока ты не отдашь её. Эту бутылку. Прямо сейчас.
В нескольких футах от меня стена уже горела.
– Надо уходить отсюда! И я не могу просто отдать её вам. Я должен её продать!
– Тогда назови цену.
– Нет! Пропустите!
– Я видела её у тебя в руках много раз, Десять Центов. Слышала, как ты шепчешь над ней. Видела, как возится с ней доктор Мандрагора. Не сразу, очень не сразу, но я вычислила, в чём дело. Я поняла, откуда у тебя всё это – машина, бассейн. Откуда на Брэкли свалилось неожиданное богатство. Почему миссис Сэдли чудесным образом выздоровела. Здесь творится слишком много чудес. Отдавай.
Дым и сильный жар вынудили меня спуститься ещё на ступеньку, и я оказался лицом к лицу с миссис Эпплъярд.
– Я же говорю, я не могу просто так её отдать, только продать.
– Назови свою цену! – закричала она.
Я еле слышал её голос за воем пожарной сигнализации и рёвом пламени.
– Всего один цент.
– Цент? Не дури голову, Сильвер. Назови настоящую цену!
– Это правда стоит цент, но каждое желание обходится недёшево. То, что получаете вы, теряет кто-то другой. А главное – ваша душа. По правилам следующий покупатель отдаст свою душу дьяволу!
– Ха! Вот уж что меня не волнует! Ты разве не видишь, как я живу? Не знаешь меня? Настоящую меня? Полагаю, я все равно отправлюсь прямиком к дьяволу. А эта бутылочка кажется мне лучшим, что встречалось в моей жизни.
Между нами рухнул горящий кусок потолка. Миссис Эпплъярд пнула его, откинув в сторону. Лестница у меня за спиной обрушилась вниз. Хозяйка дома сунула руку в карман платья и вытащила цент.
– Если ты готов продать, я покупаю. Давай бутылку.
– Я не могу продать её, – закашлялся я. – Даже вам не могу.
– У тебя есть выбор, Десять Центов. Продай её мне, или мы оба сгорим здесь. И дьявол заберёт души у нас обоих.
Я сдался. Протянув бутылочку, я получил цент взамен.
– Тогда я продаю её вам, миссис Эпплъярд.
Она ухватила бутылочку обеими руками.
– Теперь она моя. А я делиться желаниями не намерена, так что проваливай.
Она отошла в сторону. Я промчался мимо неё, в два прыжка перемахнул через остальные ступеньки и выбежал на улицу. Я рыбкой перелетел через крыльцо и грохнулся на тротуар.
Несколько секунд спустя два верхних этажа Брайт-хауза с грохотом обрушились. Из двери подъезда вырвалось пламя, будто преследуя меня.
Джоанна помогла мне подняться на ноги.
– Миссис Эпплъярд… – прошептал я.
Мы обернулись и посмотрели на дом. Он был охвачен огнём – теперь туда было невозможно зайти. И не оставалось шансов, что кто-то выйдет живым. Сирена пожарной сигнализации смолкла, сменившись оглушительным рёвом и треском пламени и завыванием приближающихся пожарных машин.
– Гейб, – спросила Джоанна, – насчёт бутылки. Где она?
– Её больше нет, – ответил я. – Она продана и исчезла навсегда.
– Навсегда? – Она положила голову мне на плечо. – Её правда больше нет?
– Правда, – подтвердил я.
25Что было потом
Дорогой читатель.
Если ты отправишься в мой квартал – точнее, мой бывший квартал, – ты уже не увидишь там Брайт-хауза. Ни единой обугленной балки. Ни щепотки пепла.
Место полностью расчистили, но в туманные дни всё ещё чувствуется лёгкий запах дыма. Впрочем, весьма возможно, что это дым бесчисленных сигарет, выкуренных за долгие годы миссис Эпплъярд.
Там, где некогда стоял, скособочившись, Брайт-хауз, вырос новенький дом, и теперь только одна семья живёт на месте, где некогда жили все мы: доктор Мандрагора, миссис Сэдли, Джоанна, мама, папа, Мэгги, Джорджина, я, Ланкастер, мистер Брэкли, миссис Брэкли, Хасимото, Джимми Хайд, Алехандро Агильер и миссис Эпплъярд.
Дорогой читатель, если ты никогда не видел, как горят дома, считай, что тебе повезло. Это жуткое зрелище, и забыть его невозможно. Огонь пожирал Брайт-хауз, как многоголовое рыжее чудовище, откусывая от него громадные куски и отрыгивая чёрный дым.
Пока мы смотрели, как пожарные пытаются справиться с пожаром, к папе подошёл Алехандро и протянул ему пухлый конверт.
– Это сведения о страховке, – сказал он. – Они понадобятся вам завтра утром.
После этого Алехандро сел в новенький пикап, которого я раньше не видел, и укатил прочь. Больше мы его не видели.
Джимми Хайд и Хасимото сели в её красный «Линкольн Таун Кар» и уехали. Остальные – моя семья, Сэдли и доктор Мандрагора – отправились в ближайший отель. Нас поселили в соседних комнатах, и мы завалились спать.
С утра папа позвонил по телефонному номеру, обнаруженному в конверте. Агент страховой компании встретился со всеми нами в холле отеля и сообщил, что страховая компания оплачивает тридцатидневное пребывание в отеле для каждого из нас. Далее он вручил три чека – доктору Мандрагоре, миссис Сэдли и моему отцу.
– По пятьдесят тысяч долларов каждому, – пояснил папа. – Это компенсация за вещи, утраченные в пожаре.
– Неслабая сумма за наше барахло, – отметил я.
– Ш-ш-ш, – шикнул на меня папа.
К концу месяца мама с папой подыскали нам дом – в шести кварталах от дома Генри. В нём были комнаты нормального размера, а в потолке гостиной не зияло никаких дыр. Сложив остатки денег от продажи «Феррари» и страховую выплату, папа внес первый взнос.
Джоанна с мамой переехали в многоквартирный дом в центре – далековато от меня, но мы с Джоанной всё равно каждый день видимся в школе. Первый раз, когда мы пришли к ним в квартиру, Генри огляделся и заметил:
– Очень уютно, миссис Сэдли. Мне нравится. Но знаете, чего здесь не хватает? Шарфов. Здесь недостаточно шарфово.
Джоанна треснула Генри по плечу.
Миссис Сэдли до сих пор здорова. Больше того, Джоанна уверяет, будто с тех пор, как она пожелала ей поправиться, мама даже не простудилась не разу. Интересно узнать, будет она ещё когда-нибудь болеть или нет. Она снова вышла на работу. Оказалось, что ей принадлежит магазин винтажной одежды. И если вам вдруг интересно, Джоанна так и одевается в чёрное. А мама даже помогает ей подбирать себе платья.
Некоторые вещи, дорогой читатель, не меняются.
Доктор Мандрагора на полученные деньги арендовал магазинчик на Шестой авеню. Он продаёт пыльные древности, кристаллы и кольца с драконами – всё тот же хлам, которым была забита его квартира на последнем этаже. Он поселился над магазином и по-прежнему делает предсказания. Кстати говоря, дорогой читатель, удивительно конкретное предсказание, которое Мандрагора сделал для Джоанны, сбылось. Полностью. Если не верите, перечитайте мою историю ещё раз – убедитесь сами.
Иногда мы с Генри и Джоанной заходим к Мандрагоре, посмотреть, что у него появилось новенького. В последний раз, как мы заглянули в его магазинчик – с неделю назад, – он сказал:
– У меня есть для тебя предсказание, юный Морской Козёл. До конца года в твоей жизни будет только скука, скука, скука.
– Звучит до крайности завлекательно, – заметила Джоанна.