Сам не знаю, с чего это пришло мне в голову. Я хотел потребовать чего-нибудь необычного. Чего-то экстравагантного вроде гигантского телевизора Ланкастера. Если уж мне нельзя иметь «Феррари», то – Бог свидетель! – хотя бы большую джакузи я заслужил.
Я не успел обо всем этом подумать, как в дверь постучали. Я открыл, ожидая, что доставщик спросит меня, где устанавливать бассейн, но это оказался всего лишь доктор Мандрагора, облачённый в синий шёлковый халат поверх сверкающей золотой пижамы. Глаза у него были красные. Подбородок небрит. Под мышкой он держал скрученную утреннюю газету.
– О-о-о, юный Морской Козёл. Я надеялся застать тебя дома. Хорошо. Очень хорошо. Странное дело. С тех пор как мы беседовали с тобой вчера, я глаз не сомкнул. Не спал ни единой минутки. Ни секунды. В энергетическом поле этого здания наблюдаются сильнейшие возмущения, и я чувствую, что это как-то связано с тобой. Вопрос лишь в том, связано это с тобой как с личностью или же с той проклятой бутылочкой? Бедный я, бедный, – зевнув, продолжил доктор Мандрагора. – Я весьма чувствителен к возмущениям в энергетическом поле. А в данном случае наше энергетическое поле совпадает с положением Козерога в небе. Это твой дом, ты же понимаешь. И это относится непосредственно к тебе, как твой астральный отпечаток пальца. Но может быть также связано с объектом, который вошёл в поле этого дома. Можно, я взгляну на неё? На бутылочку?
Я вытащил предмет нашего разговора из кармана и неохотно подал его Мандрагоре.
Тот попросил меня подержать газету, пока он осматривает бутылочку.
– Ага. Да-а-а. Энергия исходит от неё во все стороны, ты чувствуешь? Я бы сказал, что виновник именно она. Эта штука.
– А что именно вы высматриваете?
– Сам не знаю, не знаю. Может быть… хммм… – продолжал бормотать Мандрагора.
Пока он вертел бутылочку во все стороны, я развернул газету. В нижнем углу первой же страницы обнаружился заголовок: «УМЕР САМЫЙ БОГАТЫЙ ЖИТЕЛЬ ТАКОМЫ». Снизу было приписано имя: Шорби.
Вот что говорилось в статье:
«Мистер Шорби, известный филантроп из Такомы, издавна чуждавшийся публичности настолько, что даже имя его было никому не известно, был обнаружен мёртвым в своём доме во вторник. Причина смерти пока не сообщается.
Шорби был известен как своей склонностью к благотворительности, так и таинственным прошлым. Избегая контактов с людьми, он охотно жертвовал миллионы долларов на нужды города, особенно на строительство парков, библиотек, а также нового отделения Такомской городской больницы, получившего его имя.
У мистера Шорби не было родственников, и о происхождении его колоссального состояния практически ничего не известно. Заупокойная служба пройдёт в Бюро ритуальных услуг Пита в Такоме. Мы связались с адвокатом покойного на тему дальнейшей судьбы состояния мистера Шорби, однако он отказался от комментариев».
– Тебя что-то заинтересовало? – спросил доктор Мандрагора.
– А? – только и смог выговорить я. Мне пришла в голову одна страшная мысль. Может быть, именно мистер Шорби и продал мне бутылочку. А затем, полсекунды спустя, её вытеснила другая: а вдруг мистер Шорби умер из-за моего желания? Вдруг я его убил, попросив машину?
Мандрагора схватил меня за руку.
– Послушай, – сказал он. – Видишь эти отметины на донышке бутылки? Их вырезал мастер, создавший её. Их не так-то просто расшифровать. Дай мне листок бумаги, пожалуйста.
Я вырвал лист из блокнота, лежавшего в моей комнате. Мандрагора прижал его к донышку бутылки, вытащил из кармана огрызок карандаша и принялся черкать им по бумаге, пока на ней не проявилось изображение двух фигурок.
Первая из них напоминала птицу – возможно, сокола, только с человеческой головой. Вторая изображала коленопреклоненного человека. Руки у него были крепко стянуты за спиной верёвкой.
– Любопытно, любопытно, – бормотал Мандрагора. – Эти значки выглядят крайне древними. Возможно, они относятся ко временам пиктографического письма.
– Какого письма?
– Как тебе объяснить? Были времена, когда вместо алфавита в некоторых обществах использовались символы. Взять хоть древний Египет и его иероглифы. – Мандрагора протянул бумажку мне, но бутылочку не отдал. – Я знаю, что сам вручил тебе эту штуку, но ты не позволишь мне оставить её у себя ещё ненадолго?
Бутылочка дала моему папе работу. Она дала нам «Феррари». Возможно, она также убила мистера Шорби. Я знал, что ей никуда от меня не деться.
– Берите, – только и сказал я.
9Тело мистера Шорби
Пока мы с папой собирались на похороны, я отыскал конверт, оставленный юристом. Выудив из него ключи от «Феррари», я взял их с собой и, выйдя из дома, протянул папе.
– Убери его, Гейб, – скомандовал тот. – Мы не поедем на этой машине.
– Но почему, пап? Бюро ритуальных услуг всего в миле отсюда. Мы хоть немножко проедемся.
– Да, и какая-нибудь машина вывернет из-за угла и уничтожит «Феррари», а заодно и наш шанс её продать.
– Да ладно тебе. Всего один разок. Я очень прошу.
– Нет. Мой ответ – нет. Она не застрахована. И она слишком дорогая.
Я сунул ключ обратно в карман. Мы сели в старую папину «Хонду» и покатили в Бюро ритуальных услуг Пита на Шестой авеню. Бюро ритуальных услуг напоминало белый особняк среди кафешек и ресторанчиков. Припарковавшись прямо перед ним – там почти не было других машин, – мы поднялись по серым бетонным ступеням к широкой деревянной двери.
В холле нас ждали двое мужчин: один высокий и худой, другой низенький. На них красовались одинаковые чёрные костюмы и узкие чёрные галстуки. Высокий, сутулый и с торчащим вперед подбородком, неумолимо напоминал нахохлившегося ворона. На лице низкого красовались пышные усы, почти скрывавшие нижнюю половину лица.
– Спасибо, что пришли, – сказал высокий и повернулся своему напарнику: – Людвиг, веди их в часовню.
Мы прошли за низким через двойные двери в комнату с рядами пустых стульев.
– Где же все? – прошептал папа.
– Больше никого не будет, – раздался за нашими спинами голос высокого. – На службе будете присутствовать только вы. Можете сесть на любое место.
Мы сели примерно в середине комнаты. Высокий и худой похоронный агент встал впереди, представился как Виктор Пит и ещё раз поблагодарил нас за то, что мы пришли. Он прочитал короткую речь о мистер Шорби, но всё это я уже узнал из газеты. Людвиг сыграл короткую пьесу на органе – возможно, это была «Великая благодать», но звучала так мрачно, что я не узнал. Затем Виктор Пит откашлялся и снова обратился к нам.
– Следующее письмо написано рукой мистера Шорби. Согласно завещанию, его надлежит прочитать на похоронах. – Он начал читать:
«Уважаемые слушатели.
Я планировал умереть много лет назад. Но сейчас, когда я пишу эти строки, я знаю, что смерть моя неизбежна.
У меня была тайна. Я знаю, что она вам известна. Я открыл свою тайну и думал, что избежал наказания. Полагал, что ушёл безнаказанным. Но сегодня утром я почувствовал непреодолимое желание дополнить своё завещание. Передать после смерти мой любимый автомобиль другому человеку. Я взял ручку и бумагу и, словно повинуясь неведомой силе, написал, что оставляю свою машину некоему Йоханну Сильверу, человеку, которого я никогда не видел.
Но имя Сильвер было мне знакомо. И я знаю, что это не простое совпадение. Если Сильвер должен унаследовать мою машину – раз моя рука против воли вывела эти слова – значит, я вот-вот умру».
Папа наклонился ко мне и прошептал прямо в ухо:
– Этот парень был совсем чокнутый. Мы совершенно точно продаём машину.
«Мне не стоило удивляться. Мой секрет всегда работает именно так. Когда один выигрывает, другой неизбежно проигрывает.
Итак, хочу предупредить тебя: избавься от этой вещи как можно скорее. Продай её, как только сможешь. И береги душу. Есть много способов её потерять.
С огромным сожалением и колоссальным облегчением,
Виктор Пит жестом пригласил нас выйти вперёд.
– Теперь вы должны увидеть тело.
Папа потянул меня за руку, и я поднялся на ноги.
– Я не собираюсь смотреть на покойника, – шепнул я.
– Быстро глянь, и всё, – покачал головой папа. – Кем бы ни был этот Шорби, он оставил нам машину. Посмотри одним глазком, и поедем себе домой.
Я снова отказался, но папа подтолкнул меня вперёд.
– Если хочешь, можешь зажмуриться.
Я поднялся на возвышение следом за Виктором Питом и оказался вровень с чёрным гробом. Я страшно боялся того, что мог в нём увидеть. Я был на девяносто девять процентов уверен, что увижу в нём старого знакомого, но всё ещё надеялся, что ошибаюсь.
– Не хочу смотреть, – бормотал я. – Я не хочу смотреть.
– Ш-ш-ш, – шикнул папа.
Нижняя часть гроба была закрыта. Я прошёл мимо неё, глядя вниз и готовясь закрыть глаза до того, как покажется само тело. Но любопытство взяло верх. Я должен был увидеть сам.
Как я и опасался, покойника я узнал мгновенно. Шорби оказался тем самым стариком из магазина сыров. Редкие седые волосы были аккуратно расчёсаны и уложены, лицо выглядело спокойным, как будто его оставило напряжение. Морщины были густо замазаны тональным кремом.
На нём был простой чёрный костюм, руки сложены на груди. В пальцах правой руки было что-то зажато. Купюра в один доллар.
– Гейб, идём уже. – Папа ухватил меня за локоть.
Но я не мог отвести глаз от покойника, размышляя о том, как вовремя он избавился от бутылочки и спас свою душу. Он увильнул от обязательств перед Сатаной буквально за считаные часы до платежа по долгу. А затем я подумал о своём собственном желании – получить «Феррари». Я стал владельцем «Феррари», а мистер Шорби – мертвецом…
Папа увёл меня.
– Ты же говорил, что не хочешь смотреть.
Когда мы с папой вернулись домой, папа остановился на тротуаре, глядя на скрытую чехлом машину.