– Завтрак – не главная еда для нас. Мы все должны уходить на работу, так что булочка или хлеб с маслом и джемом – это нормально.
– А ужин? Вы согласны, чтобы он ел на ужин то же, что и мы? Обычно это мясо или рыба и овощи, запеканка, рагу, иногда паста.
– Да, Оскар ест то же, что мы. У нас нет специальной еды для детей.
Я кивнула.
– Есть что-то, чего он ужасно не любит?
– Не думаю.
– И у него нет ни на что аллергии?
– Нет. Эндрю спрашивал меня об этом.
– Я купила Оскару новую одежду, но если есть какие-то вещи из дома, которые вы хотели бы передать ему, пришлите их мне, пожалуйста. И еще любую из его игрушек.
– Вам нет необходимости покупать ему новую одежду, – возмущенно сказала Роксана. – У него много одежды. Я тяжело работаю, чтобы покупать ее. Мой друг не упаковал ее для вас. Я была зла, когда об этом узнала. Я могу прислать еще одежды.
– Это не проблема, – сказала я. – Но если вы хотите передать Оскару одежду, хорошо.
– Возможно, у вас получится принести ее, когда у вас будет контакт сегодня днем, – предложил Роксане Эндрю.
– У меня не будет времени заехать домой сегодня днем, но я привезу ее в другой раз.
– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я. – Для Оскара будет прекрасно получить то, что принадлежит ему. Есть какие-то игрушки, которые он хотел бы иметь при себе?
– Возможно. Я посмотрю в его спальном мешке, – ответила Роксана.
– Оскар держит там свои игрушки? – спросила я. – Он упоминал в разговоре со мной спальный мешок.
– Да. Дети в доме хранят в спальных мешках свои игрушки, чтобы те не потерялись.
– У всех в доме, где живет Роксана, есть собственный спальный мешок на матрасе на полу, – объяснил мне Эндрю. Я предположила, что он видел это, когда посещал Роксану сегодня утром.
– И дети также спят в спальных мешках? – спросила я.
– Да, – ответила Роксана. – Их легко хранить, и если нам нужно быстро переехать или отправиться домой, мы легко можем их упаковать.
Я кивнула. Это было логично и подтверждало то, что сказал мне Оскар, другой вопрос – получат ли такие спальные условия для ребенка одобрение социальной службы. Если был какой-то шанс, что Оскар в конце концов вернется домой, социальная служба должна быть уверена, что ему ничто не угрожает и его потребности будут удовлетворяться. Родительство не должно быть идеальным, лишь «достаточно хорошим»[2]. Это признанный термин в процедурах по уходу за детьми, предполагающий, что потребности ребенка в здоровье и развитии всегда оказываются на первом месте при обеспечении ему регулярного и последовательного ухода.
– Мои друзья заботятся об Оскаре, – вновь заговорила Роксана. – Вам не было необходимости вести его к врачу. – Я предположила, что она имеет в виду медосмотр.
Ответил Эндрю.
– Большинство детей проходят медицинский осмотр, когда впервые оказываются под опекой, – полагаю, он уже ей это говорил.
– И доктор сказал, что он здоров? – спросила Роксана у меня.
– Да, хотя она считает, что он очень тихий. Он и со мной так себя ведет.
– Оскар всегда тихий. Он хороший мальчик, – сказала Роксана воинственно. – Он никогда не создает мне никаких проблем. Я воспитала его так, чтобы он делал то, что ему велят. Так раз доктор сказал, что он здоров, он может пойти домой? – спросила она у Эндрю, явно не понимая правил.
– Еще нет. У нас есть ряд оценок, которые мы должны провести в сложившихся обстоятельствах, – ответил он ей. – Ваш адвокат объяснит вам. Есть ли еще что-нибудь, что вы бы хотели спросить у Кэти? Время не ждет.
– У вас есть дом, и вы живете там только со своей семьей? – обратилась она ко мне.
– Да.
Она нахмурилась и посмотрела на Эндрю.
– Но я не могу позволить себе арендовать дом для меня и Оскара. После оплаты ухода за Лукой у меня ничего не остается. Мне приходится делить жилье с другими людьми.
– Вам не нужен дом, – заверил ее Эндрю. – Возможно, мы поговорим об этом позже? Есть еще что-то, что вы хотите спросить у Кэти?
Роксана покачала головой, немного похоже на то, как это делал Оскар.
– Кэти, вы бы хотели что-то добавить? – спросил меня Эндрю.
Я посмотрела на Роксану.
– Я хотела узнать, есть ли у вас фотография, где вы с Лукой, которую Оскар мог бы держать у себя в спальне, пока он у меня. Детей утешает, когда у них есть фото их семьи.
Роксана озадаченно нахмурилась.
– У меня есть фото Луки в телефоне, так как я нечасто вижу его. Но я постоянно вижу Оскара, и скоро он снова будет жить со мной.
Я от души сочувствовала ей. Она так мало понимала в системе опеки и в том, что ей предстояло сделать. Я не думала, что в этом была вина Эндрю, который чего-то ей не объяснил. Как и многие другие родители, чьи дети неожиданно оказываются под опекой, без всякого предупреждения, Роксана впала в панику и не понимала и не слушала, что ей говорят. Возможно, она вычеркнула это из памяти, чтобы ей легче было справиться с ситуацией.
– Мой юрист все решит, – добавила она тихо.
По окончании встречи я сказала Роксане, что мы с ней увидимся в Семейном центре в четыре во время контакта и что сейчас я еду забирать Оскара из школы.
– Я пойду с вами, – сказала она. – Мне долго ехать автобусом.
Я знала, что Эндрю не посчитает это приемлемым на данном этапе.
– Я подброшу вас на своей машине, – предложил Эндрю. – Потом, в будущем, вы сможете сесть на автобус или взять такси.
– У меня нет денег на такси, – встревоженно сказала Роксана.
– Департамент сможет предоставить вам с этим некоторую помощь, – ответил он.
Я попрощалась и оставила Эндрю убеждать Роксану, что ей помогут с транспортом и она сможет видеться с Оскаром.
– Я увижу мамочку? – спросил меня Оскар, как только мы вышли из школы.
– Да, мы идем туда.
Однако вместо того чтобы обрадоваться, Оскар немедленно сделался угрюмым.
– Ты чудесно проведешь время, – сказала я, когда мы ушли с детской площадки.
Никакого ответа.
В машине я завела легкий разговор, как обычно, спрашивая Оскара о том, как прошел его день в школе.
– Нормально, – ответил он.
– Какие у тебя были уроки?
– Наука.
– Я знаю, что тебе нравится наука. Что вы изучали?
Он пожал плечами.
– Что еще ты делал?
– Не знаю.
– А как твой ланч? – спросила я, глядя на него в зеркало заднего вида. Он снова пожал плечами. – Оскар, все в порядке?
Молчание.
– Ты беспокоишься из-за встречи с мамой?
– Нет.
– Та машина опять была возле школы?
– Нет.
– Пожалуйста, скажи мне, если что-то тревожит тебя, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
Я припарковалась у Семейного центра и открыла дверцу машины со стороны Оскара. Он вылез, вложил свою руку в мою, и мы двинулись по дорожке к главной двери, запертой на замок. Я нажала кнопку звонка. Накладная камера видеонаблюдения позволяла тем, кто находится в офисе, видеть, кто подходит к двери. Спустя мгновение дверь щелкнула, отворяясь, и мы вошли.
Я поздоровалась с девушкой на ресепшене, сидевшей за компьютером позади низко висящего экрана службы охраны справа от нас, и расписалась в книге посетителей. Я знала процедуру, так как прежде уже приводила сюда детей для встреч с родителями.
– Роксана уже здесь? – спросила я у девушки за стойкой.
– Да. Социальный работник тоже. Они в зеленой комнате.
Я поблагодарила девушку, и мы с Оскаром, вновь взявшись за руки, прошли через двойные двери и дальше по коридору в указанном направлении. В центре было шесть комнат, обозначенных в соответствии с цветами, в которых были оформлены. Дверь в зеленую комнату была слегка приотворена. Я постучала, и мы вошли внутрь. В центре комнаты стояли Эндрю и Роксана. Эндрю поприветствовал нас:
– Здравствуй, Оскар. Кэти. Я останусь ненадолго. – Это была обычная практика для социального работника, когда он присутствовал при первом контакте. Потом они, как правило, время от времени наблюдали за контактом.
Супервизор контакта уже сидела за столом перед большим ноутбуком. Роксане должны были объяснить, что здесь делает супервизор, когда Роксана пришла в Семейный центр, так что она должна была знать, что супервизор делает записи. Знала ли Роксана о том, что отчет супервизора будет направлен Эндрю, который включит его в свой собственный финальный отчет для суда, было другим вопросом. В конечном счете то, что напишет супервизор, будет принято во внимание при вынесении судебного решения о том, вернется ли Оскар домой. Я сочувствовала родителям, оказавшимся в положении, когда за ними постоянно наблюдают, но в ситуациях, когда контакт в связи с проблемой безопасности ребенка должен контролироваться, альтернатив не так уж много.
Я ожидала, что Роксана и Оскар упадут друг другу в объятия, станут обниматься, целовать друг друга и, вероятно, плакать от радости из-за того, что увиделись снова после долгой разлуки. Мне приходилось быть свидетелем подобных сцен у столь многих семей в прошлом. Оскар и его мать не общались три недели, и их должны были переполнять эмоции. Роксана ранее, на нашей встрече, была очень расстроена, и я предполагала, что Оскар, державший свои чувства под замком, теперь, в конце концов, позволит защите пасть и бросится к матери.
Этого не случилось.
Роксана осталась стоять, где стояла, а Оскар – рядом со мной, держа меня за руку и настороженно глядя на мать через всю комнату. Роксана смотрела в ответ, так же настороженно.
– Привет, Оскар, – сказала она ровным голосом. – Как дела?
Я посмотрела на Оскара, ожидая, что он бросит мою руку и пойдет к ней, но никто из них по-прежнему не шевелился. Эндрю тоже наблюдал за этой странной встречей вместе с супервизором контакта, которая, несомненно, отобразит увиденное в своих записях.
Обычно, приведя ребенка в комнату для контакта, я ухожу, так как это время принадлежит ему и его родителю или родителям, однако сейчас очевидно было, что мать и сын нуждаются в помощи.