– Не плачь, – донесся до меня ее обращенный к нему мягкий голос, пока я торопилась вниз по лестнице.
В кухне я наполнила до половины горячей водой ведро, добавила в воду немного дезинфектора и, схватив половую тряпку, вернулась в комнату Оскара. Пока я очищала ковер, я слышала, как в ванной бежит вода. Затем открылась дверь комнаты Адриана.
– Все в порядке? – высунувшись, спросил он.
– Да, все под контролем, – ответила я.
– Хорошо. – Его дверь снова закрылась.
Однако я была встревожена. Не потому что с Оскаром произошел деликатный инцидент, а из-за причины случившегося. Не было сомнений, что вид игрушек, которые ему прислали, стал триггером для каких-то воспоминаний. У детей случаются такие инциденты, однако выражение лица Оскара свидетельствовало о том, что речь идет не об обычной случайности. На его лице в тот момент застыло выражение чистого ужаса. Мне приходилось прежде видеть, как дети, которых подвергали абьюзу, переживали флэшбеки. Такой флэшбек мог быть спровоцирован чем-то совершенно невинным и приводил к тому, что дети теряли контроль над своим мочевым пузырем, а иногда кишечником. Я была убеждена, что те игрушки для Оскара значили много больше, чем просто напоминание о доме.
Звук льющейся воды в ванной пропал. Послышался голос Паулы:
– Мама, ванна для Оскара готова!
– Спасибо, милая. – Бросив свое занятие и взяв из-под подушки пижаму Оскара, я направилась туда. Оскар стоял рядом с ванной, по-прежнему держа Паулу за руку. – Оскар, мы подождем снаружи, пока ты снимешь влажную одежду, – сказала я. – Потом передай ее мне и залезай в ванну. – Было важно дать ему возможность уединиться, так как он крайне нуждался в этом.
Мы с Паулой стояли на площадке у слегка приоткрытой двери, пока Оскар разделся. Он протиснул свою одежду сквозь щель между дверью и стеной, и я сказала:
– Спасибо, милый. Забирайся в свою ванну. Паула подождет здесь, пока я закончу в твоей комнате.
Паула знала, что я каждый вечер жду на площадке у ванной, пока Оскар приводит себя в порядок перед сном.
– Я недолго, – сказала я ей.
Положив одежду Оскара в стиральную машину, я разобралась с ковром в его комнате, вычистив его и промокнув чистой тряпкой. Затем вылила грязную воду и забрала игрушки, положив их у себя. Поблагодарила Паулу за помощь и сменила ее у двери ванной.
Ожидая, пока Оскар закончит принимать ванну, я думала о том, как лучше заговорить с ним о его игрушках и стоит ли вообще это делать. Я определенно напишу об этом в своем дневнике и сообщу Эндрю, но что сказать Оскару? Он стоял в очереди на психотерапию в Службе психического здоровья, и когда терапия начнется, значение игрушек и реакции на них может проясниться, но до этого, скорее всего, пройдут месяцы.
Я услышала, что Оскар выбирается из ванны. Вытершись и переодевшись в пижаму, он открыл дверь.
– Молодец. Я принесу тебе халат, и ты сможешь ненадолго спуститься вниз. Еще не время ложиться спать.
– Я устал, – сказал Оскар. – Можно мне лечь сейчас?
– Да, если хочешь. – Он выглядел бледным и измученным, думаю, от переживаний.
Я подождала, пока он почистит зубы, и проводила его по коридору в его спальню.
– Я пока убрала те игрушки в мою комнату, – сказала я. – Я правильно сделала?
Он кивнул.
– Скажи мне, если захочешь поиграть с ними.
– Я не захочу, – промолвил он тихо. – Никогда в жизни.
Забравшись в постель, он прижался к своему плюшевому мишке Луке, натянув одеяло до подбородка. Я посмотрела на него.
– Оскар, милый, может, ты хочешь мне что-то сказать о тех игрушках?
Оскар покачал головой и плотно зажмурился, отгораживаясь от меня.
– Скажи мне, когда сможешь, пожалуйста. Спокойной ночи, милый.
Ответа не последовало. Я поцеловала его в лоб и вышла, прикрыв за собой дверь.
Спустившись вниз, я сделала запись в своем дневнике и отправила электронное письмо Эндрю.
В сумке с вещами Оскара, которую мистер Новак оставил в школе, была одежда и несколько новых игрушек. Оскар, казалось, был согласен использовать одежду, но не хотел иметь ничего общего с игрушками. Когда он увидел их, то испугался и обмочился. Я убрала их. Вы знаете, кто дал ему эти игрушки?
С наилучшими пожеланиями,
Ночью Оскару вновь приснился кошмар, и, как обычно, я пришла к нему и сидела с ним, пока он опять не заснул. Вернувшись в кровать, я лежала без сна, переживая за него. Как прорваться к нему и помочь избавиться от демонов, которые глумятся над ним? Как раз когда мне показалось, что мы делаем успехи, он закрылся. Ему нужно было кому-то довериться. Даже если это будет кто-то другой, а не я.
На следующее утро, уставшая из-за недосыпа, я вернулась к нашему обычному распорядку для будних дней. Оскар не упомянул об игрушках или ночном кошмаре, но выражение его лица было красноречиво.
– Не унывай, Оскар, то, чего ты боишься, может никогда не случиться, – легкомысленно прощебетала Люси, спускаясь мимо него по лестнице.
Оскар сегодня выглядел еще более подавленным, чем обычно, тогда как Люси пребывала в постоянной эйфории. Отчасти это было связано с ее отношениями с Дарреном. Она никогда не была жаворонком, но сейчас излучала бодрость и предвкушение в преддверии рабочего дня. Хотелось бы мне, чтобы хотя бы часть этих радостных чувств передалась Оскару. Но этого не будет, пока он не откроет, что его огорчает. С тем же угрюмым выражением лица, с которым встал, он съел свой завтрак, и я отвела его в школу.
Поскольку был вторник, на вторую половину дня был запланирован контакт. Эндрю не ответил на мое письмо, но когда мы приехали в Семейный центр, стало ясно, что он прочел его и действовал в соответствии с новой информацией.
Роксана уже была на месте, в зеленой комнате, и выражение ее лица не сулило ничего хорошего.
– Не понимаю, к чему устраивать такой переполох! – едва мы с Оскаром вошли, воскликнула она. – Мои друзья дарят Оскару игрушки. Что тут плохого? Если у него случается авария, он все отмывает и кладет свою одежду в стиральную машину. Это никак не связано с игрушками. Зачем вы всё усложняете?
В ее интерпретации мое беспокойство выглядело едва ли не смехотворным, словно я слишком остро реагирую на обыденные вещи. Однако сейчас было не время объясняться – не в присутствии ее сына.
– Я не собиралась ничего усложнять, – сказала я. – Однако, вероятно, будет лучше обсудить это в другой раз. – Я бросила взгляд на Оскара, тревожно смотревшего на мать.
Роксана раздраженно фыркнула, но замолчала. Я надеялась, что она не станет давить на Оскара и выспрашивать об инциденте во время контакта, а если все же попытается, – что супервизор, вмешавшись, прекратит это. Попрощавшись с Роксаной и Оскаром, я вышла. Теперь я была полна сомнений. Я думала, что я ведь могла понять все неправильно. Возможно, игрушки и вправду были вполне невинными подарками и никак не связаны были с тем, что Оскар обмочился. Жизнь временного приемного родителя полна неопределенности, так как мы постоянно проверяем себя, чтобы убедиться, что поступаем верно, стараемся делать всё, что в наших силах, для блага ребенка и надеемся на лучшее, однако, как реалисты, готовы к худшему.
Когда я забирала Оскара, Роксана вела себя холодно, но не сказала больше ни слова об игрушках. Вечер продолжился обычно – ужин, затем Оскар немного почитал, потом принял ванну и отправился в постель. На следующее утро он был таким же тихим и задумчивым, как всегда. Я отвела его в школу, но еще до часу дня, когда я работала за компьютером дома, мне позвонила школьная секретарша.
– Эрика Джордан попросила связаться с вами, – сказала она. – Вы можете прийти и забрать Оскара? Он проплакал во время всего ланча и не говорит, в чем дело. Мисс Джордан сейчас с ним.
– Да, конечно. Я немедленно приеду. Мне потребуется минут пятнадцать.
– Хорошо. Я передам мисс Джордан.
Бросив работу на компьютере, я быстро сунула ноги в туфли, схватила сумку и вышла за дверь.
Ребенок может быть расстроенным в школе по разным причинам – его может тошнить из-за чего-нибудь, он может страдать от травли, беспокоиться о своей семье, о школе, но, как правило, в подобных случаях достаточно пары добрых слов кого-то из сотрудников, чтобы он пришел в себя. Но мне сообщили о том, что Оскар плачет, только в конце дня. Оскар был близок с мисс Джордан и доверял ей. То, что она до сих пор не сумела успокоить его, тревожило меня даже больше, чем то, что он плакал.
Пока я парковалась рядом со школой и выходила из машины, мой желудок болезненно сжимался. Было время ланча, и ученики заполонили детскую площадку. Они бегали, смеялись и играли – такой контраст с тем, что происходило с Оскаром. Поскольку дети были на площадке, ворота были заперты, и я нажала на звонок. Ворота щелкнули, открываясь, и я двинулась по детской площадке, лавируя между учениками. Я подошла к главной двери, и она отворилась. Должно быть, школьный секретарь видела меня на мониторе в офисе.
– Оскар со своей учительницей в медицинском кабинете, – сказала она, как только я вошла. – Дальше по коридору, третья дверь слева.
Поблагодарив ее, я двинулась в указанном направлении. По мере того как я приближалась к Оскару, моя тревога делалась сильнее. Когда все дети играли снаружи, в здании школы царила странная тишина. Я подошла к медицинскому кабинету и постучала в дверь.
– Войдите! – услышала я голос мисс Джордан.
Оскар сидел на детском стуле рядом с диваном, а его учительница – перед ним на большом стуле. На коленях у нее лежала открытая коробка с бумажными салфетками. Сейчас Оскар не плакал, но глаза его были красны от недавних слез, а щеки покрыты пятнами. Он грустно посмотрел на меня.
– Спасибо, что пришли, – сказала мне мисс Джордан. – Сейчас Оскару немного лучше, и он может рассказать мне, что случилось.
– Он говорил вам? – спросила я. – Слава богу! В чем дело?
Я подошла к нему.