– Как это верно, – сказала Хлоя.
– Мой сын обвиняет меня во всем на свете, а вот его отец, по его мнению, ничего не может сделать неправильно, – промолвила Нора. – Хотя отца он видит всего несколько раз в год. – И она рассказала немного о том, как прошла ее неделя, выдавшаяся вполне неплохой.
Следующей была Зои, и я узнала, что она считает, что вызывающее и обсессивное поведение ее дочери было признаком аутизма, хотя доктор был не согласен с этим.
Таким образом, пока дети выражали себя через искусство в соседней комнате, их родители и воспитатели делились своими тревогами, беседуя в группе поддержки. То, что я была временным приемным родителем, вызвало у группы определенный интерес. Хлоя увидела много общего между нашими ситуациями. Неизбежно возник вопрос о том, что происходит, когда ребенок покидает нас.
– Я думала о том, чтобы заняться временным приемным родительством, – сказала Нора. – Но я не вынесла бы необходимости каждый раз прощаться.
– Это нелегко, – согласилась я. – Но мы с моей семьей утешаем себя тем, что сделали все возможное, чтобы помочь каждому конкретному ребенку, и надеемся, что у него все наладится. Конечно, мы ужасно скучаем, но мы продолжаем общаться с некоторыми из них.
– Вам придется проститься с Оскаром? – спросила Нора, очевидно встревожившись. – Я наблюдала за вами в зале ожидания – кажется, вы очень близки. Я думала, он ваш внук.
– Да, мы близки, – ответила я и, к своему смущению, почувствовала, как слезы наворачиваются мне на глаза. – Он мне как внук, и если Оскар не сможет вернуться к матери, я надеюсь, что он останется с нами.
– Вы любите его? – спросила Хлоя.
– Да. – Я взяла салфетку из коробки.
После недолгого молчания Хлоя сказала:
– Я люблю Логана. Его поведение иногда отвратительно, но я не могла отказаться от него.
– Нет, это было бы слишком больно, – согласилась я.
– Наверное, он сможет остаться со мной, когда его мать выйдет из тюрьмы, – проговорила Хлоя.
Я кивнула, и разговор повернул в сторону стратегий, которые мы используем, чтобы справиться с плохим поведением детей.
По окончании часовой сессии мы вышли из комнаты за пару минут до появления детей, и к моменту, когда они освободились, сидели в зале ожидания. Я чувствовала, что все мы слегка повеселели и нам немного полегчало, когда мы смогли поделиться своими тревогами. Дети тоже выглядели довольными и улыбались.
– Увидимся на следующей неделе, – сказала доктор Фернсби. – До свидания.
Я по опыту знала, что не получу никакой обратной связи о том, как прошла сессия Оскара, хотя отчет о ней отправят социальному работнику. Я никогда не стала бы спрашивать ребенка о том, что происходило на терапевтическом сеансе, однако всегда оставалась оптимистичной и заинтересованной, если дети сами делились впечатлениями со мной.
Когда мы вышли из больницы, Оскар сказал:
– Я делаю модель аэроплана.
– Прекрасно.
– Он отнесет меня к Луке, и я смогу жить с ним.
Я подумала о том, как это красноречиво. Оскар никогда не говорил мне, что хотел бы жить с Лукой, и, кажется, смирился с тем, что видел его лишь раз в год на Рождество. И все же теперь, на первой сессии арт-терапии, он смастерил самолет, чтобы быть со своим братом. Арт-терапия позволяет ребенку выразить бессознательные мысли, тревоги, чувства и надежды, которые он не умеет облечь в слова.
– Значит, ты хотел бы жить с Лукой? – спросила я легко.
– Да, и с мамочкой. Так мы все можем быть вместе как семья. – К сожалению, я сомневалась, что есть какой-то шанс на то, что так и будет.
В первую неделю июля, перед летними каникулами, нас навестили Эдит, Эндрю и Тамара.
Иногда, когда занимаешься временным приемным родительством, тебе кажется, что через твой дом проходит нескончаемая процессия профессионалов социальной службы, и хотя это необходимо, это может быть разрушительным для жизни семьи, особенно для маленьких детей. Например, специалисты социальной службы могут приходить, когда ребенок только что вернулся из школы и хочет расслабиться и поиграть. Иногда дети ведут себя угрюмо и не хотят общаться с ними, и я чувствую себя ответственной за это.
– Опять! – вздыхал Оскар, когда я говорила ему об очередном визите. В его глазах никакой разницы между их ролями не было: все они были социальными работниками, задававшими ему одни и те же вопросы и заглядывавшими в его спальню.
Я говорила всем троим примерно то же самое. О том, что поведение Оскара в школе оставалось несколько неровным, что ему нравился спортзал и арт-терапия, что у него есть лучший друг Лео, что Оскар злится иногда, менее насторожен в присутствии мужчин и при виде черных машин, привык к нам и с нетерпением ждет поездки в отпуск. В связи с этим я также сказала каждому из социальных работников, что до сих пор жду, когда Роксана передаст мне паспорт Оскара и что она много раз обещала принести его на контакт, но так и не сделала этого.
– Возможно, на самом деле она не хочет, чтобы вы забирали Оскара в отпуск, – беспомощно сказала Эдит.
– Ну уже немного поздновато об этом думать, – ответила я, встревожившись еще сильнее. – Я спрашивала у нее, прежде чем забронировать тур, и она согласилась. Все уже оплачено, и Оскар ждет поездки с нетерпением. Он окажется раздавлен, если будет вынужден остаться дома.
Эдит пообещала поговорить с Эндрю. Когда же я подняла эту тему с Эндрю и Тамарой во время их визитов, те сказали, что поговорят с Роксаной и позаботятся о том, чтобы она принесла паспорт Оскара на следующий контакт.
Однако Роксана не сделала этого. Она забыла и пообещала принести документ в следующий раз.
Школьные каникулы начались на третьей неделе июля. В последний день семестра мы подарили мисс Джордан цветущее растение в горшке и открытку со словами благодарности. Я также лично сказала ей спасибо за все, что она сделала для Оскара. Мисс Джордан ответила, что ей грустно оттого, что в следующем семестре она не будет учить его, но заверила Оскара, что, если ему нужно будет поговорить, он всегда может прийти и найти ее, а его новая учительница очень милая.
Занятия в спортзале и арт-терапия были привязаны к школьному семестру, поэтому на лето приостановились, и я по-прежнему ждала, когда у меня будет паспорт Оскара. За десять дней до того, как мы должны были уехать, я буквально рвала на себе волосы от беспокойства, думая, что, возможно, Эдит права и Роксана вовсе не собиралась отпускать Оскара со мной.
Было слишком поздно запрашивать замену паспорта через социальную службу. В отчаянии я позвонила Эндрю, и он сказал, что поговорит с Роксаной. Перезвонив мне, он сообщил, что она обещала принести паспорт Оскара на следующий контакт. Я также напомнила ей об этом вечером перед днем контакта, когда они с Оскаром общались по телефону.
– Простите, – сказала она. – У меня столько забот. Я обещаю, я принесу его завтра.
Теперь Оскар знал, что его отпуск зависит от того, даст ли мне его мать паспорт – невозможно было скрыть это от него, так как он был рядом, когда она извинялась за то, что не принесла документ в прошлый раз. Он тоже встревожился и на следующий день, когда мы вошли в комнату контакта, первым делом спросил ее:
– Ты принесла?
– О боже, твой паспорт! – воскликнула Роксана, поняв, что снова забыла. Я перевела взгляд на чемодан, стоящий на диване. – Лука в больнице, – сказала она. – Я вылетаю сегодня вечером. Я попрошу мою подругу отдать вам паспорт Оскара. Вы можете сходить ко мне домой и забрать его?
– Да, – сказала я. – Когда?
– Завтра. Я сейчас позвоню ей и скажу, что вы придете.
Глава двадцатаяСемья
Конечно, мне жаль было, что Лука заболел, однако моим приоритетом оставался Оскар и его благополучие. Когда в тот день я забрала его с контакта, Роксана сказала, что позвонила Анне, своей подруге, и объяснила ей, где искать паспорт Оскара, так что Анна отдаст мне его завтра.
– Спасибо, – сказала я, надеясь, что так и будет. Что я еще могла сказать? Роксана, очевидно, очень беспокоилась за Луку.
Я пожелала ей счастливого пути, а Луке – скорейшего выздоровления. Она ответила, что вызвала такси во время контакта, так что скоро оно приедет и заберет ее в аэропорт. У нее не было возможности известить Эндрю о своем отъезде, и она попросила меня сказать ему об этом и передать, что она вернется, как только сможет.
Мы все вышли из Семейного центра вместе. Роксану ждало такси. Она быстро поцеловала Оскара в лоб и, передав чемодан водителю, не оглядываясь, забралась на заднее сиденье.
– Лука снова болен, – стоически сказал Оскар, когда такси отъехало.
– Да, милый. Надеюсь, скоро ему станет лучше. – Я взяла его за руку.
– Я бы хотел повидаться с ним, – проговорил Оскар.
– Это сложно. Мы позвоним твоей маме, как обычно, – пообещала я ему.
– Я смогу поговорить с Лукой? – слегка повеселев, спросил он, когда мы садились в машину. – Я звонил ему, когда жил с мамочкой.
– Ты разговаривал с Лукой по телефону? – спросила я. Я впервые слышала об этом.
– Да, мама звонила ему.
– Я спрошу Эндрю, можем ли мы это сделать.
Если то, что сказал Оскар, было верно, жаль, что я не знала раньше, он ведь мог бы звонить своему брату несколько месяцев. Я уточню у Эндрю, но лично я не вижу причины, по которой эти двое мальчиков не могли бы общаться. На самом деле детей, которые находятся под опекой, обычно поощряют поддерживать контакт с братьями и сестрами.
По пути домой Оскар был молчалив и задумчив. Я несколько раз сказала ему, что Луке скоро станет лучше и мы завтра позвоним его матери. Паула, должно быть, ждала нас, так как была в холле, когда мы появились. Она с надеждой посмотрела на меня, зная, что я должна была привезти паспорт Оскара с контакта. Однако я покачала головой.
– Да ради бога! Опять! – воскликнула она разочарованно.
– Все еще есть шанс, что мы его получим. Я объясню потом, – сказала я, не желая обсуждать это при Оскаре.