В пять часов мы позвонили Роксане, и она ответила сразу же. Подавленно сказала Оскару, что ее самолет задержался больше чем на пять часов, а потом полет отменили, и ей пришлось искать новый рейс, более поздний, и после этого она вынуждена была идти на работу, совсем не успев поспать. Оскар коротко ответил, что он тоже устал, и положил трубку.
– Это было не очень-то вежливо, – сказала я ему. Он робко посмотрел на меня.
Роксана не перезвонила, но через несколько минут позвонил Эндрю, и я забрала телефон из гостиной, чтобы Оскар не слышал разговора. Эндрю поблагодарил меня за мое электронное письмо и сказал, что мне нужно будет взять Оскара с собой на обзор. Добавил, что поговорил с Роксаной, когда она вернулась, – контакт возобновлен в Семейном центре в те же дни и в то же время, что раньше: вторник и четверг с четырех до шести часов дня.
Также Эндрю задал мне несколько вопросов о телефонном контакте Оскара с его тетей Дол и ее семьей, а потом сказал, что говорил с Дол, когда Оскар только попал под опеку. Я об этом не знала. Оказывается, Дол звонила ему и предлагала взять на себя заботу об Оскаре, чтобы его не отправляли под опеку, но Роксана была против.
– Почему? – спросила я. Большинство родителей считает, что лучше, чтобы об их ребенке заботился член семьи, если у них самих нет возможности делать это.
– Роксана хочет, чтобы Оскар жил в Великобритании, – ответил Эндрю. – Она считает, что здесь он сможет жить лучшей жизнью и получит больше возможностей преуспеть.
Эндрю заявил, что не видит проблемы в том, чтобы Оскар звонил своей тете раз в неделю, однако я должна буду наблюдать за звонками, как делала, когда он общался по телефону с матерью. У меня не было номера Дол, поэтому Эндрю нашел его у себя в файле и продиктовал мне. В завершение разговора он сказал, что мы с Оскаром сможем увидеть его на обзоре в среду.
– Эндрю, – прежде чем он успел попрощаться, проговорила я. – Роксана сказала мне, что обидчиков Оскара поймали.
– Да, это верно, – ответил он. – Я еще не знаю, когда состоится суд.
– Так они сидят под стражей?
– Нет. Их выпустили под залог.
Этого я и боялась.
– Не беспокойтесь, – добавил Эндрю. – Одним из условий выхода под залог был запрет приближаться к Оскару.
Однако это не слишком успокоило меня.
– Значит, будем надеяться, что они окажутся законопослушными, – произнесла я сухо.
– Это был мой социальный работник? – спросил Оскар, когда я вернулась в гостиную.
– Да. Откуда ты знаешь, что я говорила с ним?
– Ты всегда выходишь из комнаты, когда он звонит.
Я улыбнулась.
– Это чтобы не беспокоить тебя. Я сообщаю тебе то, что тебе нужно знать. Сегодня есть хорошая новость – ты можешь звонить своей тете Дол раз в неделю.
Личико Оскара посветлело.
– Когда?
– Мы начнем в субботу, так как прошло не так много времени с тех пор, как ты последний раз говорил с ней.
– Класс, – сказал он.
Я могла бы добавить: «А плохие новости в том, что твоих обидчиков выпустили под залог». Но, разумеется, я этого не сделала. Я не стану говорить этого Оскару, если только ему совершенно точно не нужно будет это знать. Сейчас он хорошо себя чувствовал, и я не хотела возвращать его обратно к тем темным дням, когда он был напуган, замкнут и встревоженно оглядывался через плечо, ища черные машины, выходя из дома. Хотя это не означает, что сама я не буду держать ухо востро.
Глава двадцать втораяУсыновление
Хотя Оскар и поторопился закончить разговор с матерью по телефону, он с нетерпением ждал встречи с ней на контакте. Прошло больше двух недель с тех пор, как они виделись. Я дала ему конверт с его фотографиями из отпуска, чтобы он мог подарить их ей, в то время как сама по пути в Семейный центр присматривала за сувениром, который он ей купил. Это была декоративная тарелка с изображением моря и надписью «Крит». Оскар расстроился бы, если бы она разбилась.
В машине по пути в Семейный центр Оскар был разговорчив, как все шестилетние дети, обсуждая со мной разные случайные темы, которые взрослым кажутся не связанными друг с другом.
Мы приехали ровно в четыре часа.
– Вы в голубой комнате, – сказала ресепшионист, когда мы вошли. – Но мать Оскара еще не пришла.
Лицо Оскара вытянулось.
– Наверное, она не придет, – сказал он. Вернувшись к двери, он с надеждой всмотрелся сквозь стекло в происходящее снаружи, пока я отмечала нас в книге посетителей. Спустя мгновение Оскар воскликнул: – Она здесь! Она выходит из такси! Она не очень сильно опоздала.
– Хорошо, – сказала я.
Вбежала Роксана.
– Я вынуждена была заплатить за такси, так как автобус сломался, – проговорила она напряженно. – Должны были прислать другой автобус, но на это ушла бы целая вечность.
– О, дорогая, – посочувствовала я. – Вам не везет с транспортом. – Сначала задержался ее рейс, затем его отменили, а теперь сломался автобус.
– Ты скучал по мне? – спросила Роксана у Оскара.
– Да, – ответил он и хотел дать ей фотографии, но она отвернулась, чтобы расписаться в книге посетителей. Оскар терпеливо ждал, пока она закончит, и после протянул ей конверт.
– Там фотографии из его отпуска, – сказала я.
Роксана открыла конверт и просмотрела снимки.
– Спасибо. – Она положила фотографии в сумку. – В какой мы комнате?
– В голубой, – ответила я и дала Оскару керамическую тарелку.
– Я купил тебе сувенир из отпуска, – проговорил Оскар, гордо протягивая тарелку матери.
На мгновение ее лицо осветилось, пока она не развернула подарок и не увидела, что это.
– Ты не должен был тратить на нее деньги, – сказала она.
Оскар совершенно упал духом.
Я понимала, что это была просто керамика, вероятно, массового производства, которую тысячи туристов каждый год привозят домой из отпусков, но Оскар потратил много времени, выбирая ее специально для своей матери, и заплатил за нее из собственных карманных денег. Я уверена, что Роксана понятия не имела, как больно ему было, когда она равнодушно сунула тарелку в сумку и направилась в сторону голубой комнаты. Мы последовали за ней. Оскар ничего не сказал, но, чтобы понять, что он чувствует, достаточно было взглянуть ему в лицо.
Иногда когда ты родитель, тебе стоит преувеличить удовольствие, которое ты испытываешь при виде подарка от ребенка или когда он что-то делает, желая выказать заботу. Большинство родителей поступают так инстинктивно, но Роксана, похоже, просто не понимала этого. Потому ли, что проводила мало времени со своими детьми, или ее собственные родители поступали иначе. Как родители, мы берем так много от матери и отца или тех, кто воспитывает нас.
Оставив Оскара и его мать в комнате для контакта, я, как обычно, пошла немного прогуляться. Если шел дождь, я сидела в машине и читала или слушала радио, поскольку ехать домой не было смысла. Когда я вернулась, Оскар и его мать уже уходили, так как Роксана собиралась на работу.
– Увидимся завтра, – сказала я ей. Она озадаченно нахмурилась.
– Завтра второй обзор Оскара.
– Ах, это! Я не смогу прийти, – ответила Роксана. – Я говорила Эндрю.
– Как жаль, – заметила я. Роксана не была на первом обзоре Оскара, и независимый рецензент просил Эндрю проконсультироваться с ней по поводу того, какое время и дата следующего обзора ей бы подошли. Я знала, что Эндрю не мог забыть. Это было слишком важно.
– Это не имеет значения, – сказала Роксана, когда мы вышли из комнаты и двинулись по коридору к выходу. – Моему адвокату пришлют протокол встречи.
Но дело было не в протоколе встречи. Когда родитель приходит на обзор ребенка и вовремя без опозданий появляется на контакте, он показывает социальной службе, что является заботливым взрослым. Я уверена, что на свой лад Роксана заботилась об Оскаре, но ей следовало больше демонстрировать это, если она хотела иметь какой-то шанс вернуть себе опеку над сыном.
– Вы не можете поменяться с кем-нибудь сменами? – спросила я ее, когда она расписывалась в книге посетителей.
– Нет, если не хочу потерять работу! – ответила она резко и, быстро попрощавшись, вышла.
Вечером я сделала несколько заметок о том, что хотела сказать на обзоре, и добавила записи к анкетам, подготовленным к завтрашнему утру. Обзор был назначен на одиннадцать. После ужина я поговорила немного с Оскаром, объяснив ему, чего ожидать от второй встречи.
– Это будет так же, как твой первый обзор, но он состоится в офисе совета, а не в твоей школе, – сказала я. – В прошлый раз мисс Джордан привела тебя в конце, а сейчас ты будешь там со мной с самого начала все время.
– Мисс Джордан тоже придет? – спросил Оскар.
– Не думаю. В школе каникулы.
– И мамочка не придет. Она должна работать. Она всегда должна работать, – проворчал Оскар. – Поэтому она оставила меня с теми ужасными мужчинами. Это она виновата.
Я точно не говорила ему ничего подобного и даже не предполагала этого. Оскар пришел к собственному заключению и был в определенном смысле прав. Впрочем, ничего хорошего из того, что он будет расти, думая о своей матери плохо, не могло выйти. Независимо от того, вернется он к ней в конце концов или нет.
– Твоей маме очень трудно, – сказала я. – Ей приходится тяжело работать. И бо́льшая часть людей, которые о тебе заботились, были хорошими, не так ли? – Оскар кивнул. – Я знаю, что те двое мужчин были плохими, но твоя мама тогда об этом не знала. Я уверена, что ей очень жаль, что она оставляла тебя с ними.
– Она никогда не говорит, что ей жаль, – заметил Оскар.
– Она говорила это на контакте, когда узнала, что случилось, помнишь? Она так расстроилась.
Оскар согласился, коротко пожав плечами, однако я знала, что на его пути исцеления ему поможет, если мать будет более открытой и прямой в своих чувствах. Насколько я знала, они не обсуждали больше эту тему с тех пор, как все стало известным. Возможно, Роксана думала, что чем меньше бередишь рану, тем скорее она заживет, но в случае абьюза это редко так. Часто готовность и способность открыто обсуждать его способствует быстрому выздоровлению.