– Представь себе, зубной пастой, – пояснил Петр, раздражаясь от того, что приходится тратить время на разжевывание прописных истин. – Как в пионерских лагерях нашего детства.
– Видимо, у нас разное было детство, – пожал плечами Бард. – Еще одна деталь. У мальчика незадолго до смерти был секс.
Петр готов был услышать все, что угодно, но только не это. Чуть не крикнув: «Этого не может быть! Он – голубой!», Фролов схватил Лунегова за лацканы куртки и притянул к себе, едва не расплескав остатки коньяка из бутылки.
– Ты ничего не путаешь, патологоанатом?
Барду кое-как удалось вырваться из его рук. Он подскочил к двери, раскрыл ее и указал Петру на выход:
– Ты забыл, где находишься? Пошел вон!
У самого выхода Петр задержался.
– Только после того, как скажешь, почему подозреваешь именно Буйкевича в смерти Инги. Я слышал твою фразу, произнесенную над ее трупом. Отпираться бессмысленно.
– Ты не мог ничего слышать, – криво усмехнулся Бард, не глядя Петру в глаза. – Тебя не было в комнате.
– Я услышал буквально следующее: «Ты все-таки сделал это. Сволочь!» Последнее, кажется, ты повторил дважды. Что это значит? Ты же знаешь, я не отстану.
– Ответишь, где ты прятался в тот момент, и объяснишь, с какой целью, – поставил неожиданный ультиматум Бард. – Тогда я, может, и подумаю над твоим предложением. А сейчас, судя по твоей реакции на новость про секс Цитруса, я начинаю думать… Уж не с тобой ли?
Петр ударил без замаха, справа, чуть качнувшись корпусом влево, но Макс был готов к такой реакции и уклонился. Кулак скользнул по косяку двери, боль отдалась в предплечье. Лунегов рубанул его сзади по шее, и Петр растянулся поперек коридора, ощутив ноздрями тошнотворный запах дешевой хлорки. Выпихнув его ноги из проема двери, Лунегов закрыл комнату.
Как поднимался, как потом какое-то время вспоминал, где видел большое зеркало, – все отпечаталось в памяти как таблица умножения. Добравшись до зеркала перед входом в кают-компанию, Петр долго рассматривал свою помятую взлохмаченную физиономию.
Выпитый коньяк проявлялся блеском глаз, удар по косяку – покрасневшими костяшками пальцев на правой руке, а контакт с паркетом – царапинами на скуле и помятыми джинсами с рубашкой.
«Ничего, шрамы только украшают мужчину», – сказал он себе мысленно.
В этот момент послышались тяжелые шаги по коридору. Кто-то бежал из конца в конец. Фролов кое-как успел отряхнуться, когда перед ним вырос Энтони. Грузно дыша, он раскрыл было рот, но Петр мгновенно прикрыл его ладонью:
– Ни о чем не спрашивай, лучше пойдем, покурим. – Петр с трудом подбирал слова после потасовки, чтобы сдержать негодование, которое выплескивалось через край. – А то Макс… угостил коньяком, а сигарету не предложил. Там, на крылечке, и поговорим.
– О чем повздорили-то? – спросил Сбитнев после первой затяжки.
– По-разному на прошлое смотрим. В частности, на пионерские атрибуты. Красные галстуки, значки…
– Бывает. А у меня ноут сперли и флешку, на которой видео прошлогоднего праздника, – сообщил, мрачнея на глазах, уролог. – Прямо из номера. Правда, не знаю, когда – может, ночью, когда спал, может, утром, когда отсутствовал. Сам понимаешь, события такие, не до него…
– Зачем ты с собой взял еще и флешку с записью праздника, если она уже есть на ноуте?
– Думал, вдруг кому-то из коллег захочется посмотреть, мало ли… – уролог был не на шутку обеспокоен пропажей. – Неужто из-за этой записи сперли?
Петр неожиданно оглянулся на окна турбазы, надеясь заметить какой-нибудь намек на движение: вдруг шторка колыхнется или мелькнет чья-то тень. Но, увы, ничего не уловил. За ними либо наблюдали с других точек, либо их перекуром вообще никто не интересовался.
– Думаю, что из-за этой записи и своровали, – кивнул Петр, стряхивая пепел. – Кто-то еще интересуется прошлогодним праздником так же, как Ревенчук. Если только ты от меня ничего не утаиваешь, не ведешь двойную игру.
– Что я могу утаивать? – обиженно протянул Энтони. – Какую двойную? Что ты несешь?
В этот момент его телефон в очередной раз специфически пикнул, уролог провел пальцем по дисплею.
– Например, то, что сейчас делаешь, – с этими словами Петр выхватил из его рук смартфон. – Извини, но у нас – два трупа. Все очень серьезно.
Единственное, что успел увидеть Петр на дисплее – какой-то мигающий значок. Сбитневу удалось завладеть смартфоном в считаные секунды.
– Все, с меня хватит! – прорычал он, туша сигарету. – Я уезжаю.
– На чем? Ты ведь приехал на такси, – в запальчивости бросил Петр, тут же пожалев о сказанном. – Своего транспорта у тебя нет.
– Значит, вызову такси… А откуда ты знаешь про такси? Ты что, следил, кто на чем приезжает? Точно, это твой «Опель» стоял там, я заметил!
Сказав «А», Петру пришлось говорить и «Б». Следовало, раз проболтался, выжимать из ситуации максимум:
– Зачем ты приехал так рано? Явился на полчаса раньше, чем требовалось. Ты планировал подготовиться, да? К чему? К съемкам?
– Хватит! На фиг, на фиг… – Энтони словно не слышал Петра. – Ноутбук с флешкой своровали, телефон из рук выхватывают. Еще и подозревают черт знает в чем…
– Без ноута смоешься? Оставишь его? – продолжал атаковать Фролов, без труда читая панику на лице и в поведении коллеги. – Он ведь не иголка, кто-то его сейчас смотрит на турбазе из наших… Кстати, исчезнув, ты переведешь себя в разряд подозреваемых. Как законопослушный гражданин, ты обязан дождаться приезда оперативно-следственной группы.
Ни слова не сказав, Сбитнев тяжело поднялся на крыльцо. Петр еще постоял какое-то время, глядя на стоянку. У него вдруг защемило сердце: круто навороченный байк Цитруса все так же ждал хозяина, крошечный «Шевроле Спарк» еще не знал, что Инга больше никогда не сядет за руль.
Машина времени бы не помешала!
– Скажи, это правда? – выглянув из-под одеяла, поинтересовалась Элла, едва он прилег рядом.
– Смотря что ты имеешь в виду.
– У нас снова трупы, как на «Бекетове»?
– Кого ты конкретно имеешь в виду, произнося «у нас»? – недовольно проворчал Петр, поскольку супруга парой коротких вопросов задела болезненные струны в его душе, которые долго теперь не перестанут вибрировать. Что и говорить, умела она парой словесных выстрелов наповал уложить.
– Нас с тобой, естественно. Кого же еще? Мы – единственные, кто оттуда! Кто выпутался…
– Да, снова трупы. Как видишь, не зря я составлял «досье», которое ты порвала в клочья. Не зря у меня было предчувствие. Снаряд попал в другую воронку. На этот раз под названием «Макарьево», но в ней, к несчастью, оказались снова мы с тобой!
– А кто убит?
Петр вкратце рассказал все, что ему удалось узнать за это утро. Элла за это время успела одеться и причесаться.
– И одним из вопиющих несоответствий, которое бросилось мне в глаза, – произнес он, дойдя до самого непонятного и придав голосу максимум загадочности, – оказался тот факт, что в руках покойницы я обнаружил сборник стихов Буйкевича, подаренный тебе. Как такое могло произойти?
С этими словами сыщик достал из-под подушки припрятанную книжку. Он думал, супруга смутится, но ошибся.
– Не помню, кто-то вчера у меня попросил почитать, – легкомысленно махнула рукой Элла. – А я была навеселе, отдала.
– И не помнишь – кому?
– Представь себе, не помню.
Сыщик озадаченно почесал переносицу.
– Странно, такой ажиотаж, все так стремились ее получить, и ты… отдала по первой же просьбе.
– Я же говорю – пьяная была.
– Тогда еще кое-что хотелось бы услышать от тебя до завтрака. В частности, подробный рассказ о прошлогоднем празднике, – лежа на кровати и наблюдая за передвижениями бывшей супруги по комнате, Петр старался придать сказанному максимум искренности. – Все говорит о том, что корни произошедшего – там. Что случилось год назад?
Элла ненадолго задумалась, припоминая подробности.
– Праздник как праздник… Пили, ели, веселились, приколы всякие отчебучивали… куда без них! Сбитнев с камерой всюду зырк, зырк. Ревенчук с Лунеговым, у них, кажется, роман тогда был.
– Ты мне вчера об этом рассказывала, – Петр вскочил с постели, словно почувствовал между лопаток какое-то противное шевеление. – Только я, похоже, слушал вполуха. Сейчас, если можно, поподробней.
Улыбаясь, Элла потрогала его лоб:
– Не пытайся собирать морщин больше, чем способна дать твоя кожа, тебе это не идет. Про Ревенчук с Максом скажу так: что-то у них на том празднике случилось, расклеилось, но что – одному богу известно. Инга же научной работой занималась, в поликлинике не работала, о романе мы узнали с опозданием. Вечером за столом вроде как она за ним ухлестывала, а он ее игнорировал. Наутро все изменилось. С точностью до наоборот.
– Ты хочешь сказать, – Петр привстал, снова собрав морщины на лбу, – за завтраком Лунегов за ней ухлестывал, а она его игнорировала? Интересно, что же могло произойти ночью?
Элла покачала головой:
– Все покрыто мраком, увы.
– Да, машина времени сейчас мне бы не помешала, – мечтательно произнес Фролов, засунув кулаки в карманы трико и прохаживаясь по комнате. – Включил бы задний ход, слетал бы в прошлое и все бы увидел своими глазами. Меня бы никто не видел, а я бы увидел все. И все точки над «i» встали бы сами собой.
– Мне кажется, можно обойтись более простыми средствами, и машина времени не понадобится. Сбитнев все снимал на камеру. Даже многое из того, что не предназначалось для съемки. Антоша у нас без комплексов, уролог, этим все сказано.
Петр почувствовал, что от накопленной за этот час информации его голова вот-вот расколется на две половины. Как компьютеру, чтобы как-то усвоить, систематизировать полученные данные, ему требовалась срочная перезагрузка. Иначе – сгорит как старый винчестер.
Он взглянул на часы – половина восьмого. До официального подъема осталось полчаса. Он устал от разговоров, от вопросов и ответов. Хотелось в душ, чтобы отмыться от всего, что на него налипло за вчерашний вечер, ночь и утро.