У Петра появилось ощущение, как после серьезной катастрофы – когда после скрежета, скрипа и грохота наступает тишина, а у перевернутой машины из поврежденного бензобака капает топливо. Пока еще нет взрыва, но дело остается за малым – за крохотной искрой, которая, как правило, не заставляет себя ждать.
Он изо всех сил постарался предотвратить этот взрыв:
– Поверь, это не самый сволочной бизнес в условиях современного рынка. Есть нехилый спрос. В Интернете за подобное видео неплохо платят. Здесь дело не в этом…
– А в чем? Блин, никогда бы не подумала… Вот гад! – Элла начинала не на шутку злиться, закручивая внутреннюю пружину с каждым произнесенным словом. – Гаденыш! Тварь! Выродок!
– Успокойся, я тебя умоляю, – попытался успокоить ее сыщик. – Поверь, в сравнении с двумя убийствами, которые мы имеем, это выглядит невинной шалостью. Бывает, когда женщина рожает, у нее опорожняется кишечник, и что? А Сбитнев уролог, он такого насмотрелся!
– Не сравнивай, это разные плоскости, – продолжала кипятиться супруга. – Одно дело, когда ты пациент, а он – доктор, и совсем другое… Сейчас каждый раз, прежде чем пописать, придется высматривать, нет ли скрытой камеры. Вот конфуз так конфуз.
– Согласен, конфуз, но не более того.
В этот момент в дверь тихо постучали, через секунду она приоткрылась, и в проеме появилась голова Буйкевича. Элла в запальчивости не могла его ни видеть, ни слышать, так как находилась в этот момент спиной к двери.
– Я его убью когда-нибудь, этого уролога! – бросила она в сердцах, обхватив голову руками, и повернулась. Увидев Стаса, быстро приложила ладонь ко рту, но было поздно. Последняя фраза явно была услышана.
– Тысячу извинений, но, может, – мотнув головой, Стас приложил ладонь к груди, – хватит убийств на сегодня?
– Тебе чего, доктор? – поинтересовался Петр, морщась от того, как дерьмово все сложилось.
Стас открыл было рот, но потом перевел глаза с Петра на Эллу и, виновато кивнув головой, решил ретироваться.
– Пожалуй, я потом зайду, чувствую, заглянул не вовремя, – с этими словами анестезиолог закрыл за собой дверь.
Примерно с минуту после этого висела липкая пауза, во время которой Элла продолжала ходить из угла в угол. Петр не знал, как поступить. Бежать догонять Буйкевича и объяснять ему, что он все не так понял, казалось несусветной глупостью, но и пускать все на самотек было не лучшим вариантом.
– Я хочу тебя попросить, – начал он, мучительно подбирая каждое следующее слово. – Пока никому не говори о том, что случайно узнала…
Элла не дала ему договорить, прикрыла ему рот ладошкой.
– Ты мне предлагаешь… паленый компромисс? Нет уж! – отрезала она, топнув ножкой. – Чтобы этот извращенец продолжал как ни в чем не бывало наблюдать за нами! Этому не бывать!
– Пойми ты, наконец, – Петр схватил жену за руки и насильно усадил на диван. – Если мы вынесем услышанное за пределы этой комнаты, то я точно ничего больше не узнаю. Скажем так, ценнейшая информация пройдет мимо. А она может пролить свет на это преступление. Сейчас он думает, что его секрет знаю только я. Про тебя он не в курсе. Ему не все равно, узнает кто-то еще или нет, насколько я понимаю.
– С чего ты взял, что он расколется? – пошла на попятную Элла. – Вдруг он захочет тебя убить, к примеру, похоронить информацию навеки?
Он с интересом наблюдал за супругой, которая в этот момент то открывала оконную раму, то вновь закрывала ее. Видимо, усиленно вспоминая при этом, что мог увидеть в туалете тайный наблюдатель, и от этого ей становилось не по себе.
Фролов подумал, что каких-то полчаса назад они говорили о том, что Элла стала в последнее время скрытной. Теперь он готов был на коленях ее умолять, чтобы она оставалась такой хотя бы несколько часов. Но он видел, как ее распирает.
– Энтони – не убийца, он убивать не станет, – продолжил Петр прерванный диалог. – Он или сам позвонит, или вызовет меня на тет-а-тет и сольет мне всю интересующую меня информацию.
– И что? – Элла замерла посреди комнаты, уперев кулачки в бока. – Ты предлагаешь мне делать вид, что я ничего не слышала? Как будто ты мне ничего не говорил, а паскудное видеонаблюдение будет продолжаться, и этому извращенцу ничего за это не будет?
– Да, примерно это я и хотел сказать. Зря я не послушал тебя, надо было выпроводить тебя из комнаты – и всего делов! Сейчас бы никаких проблем…
– Возможно, – усмехнулась жена, разведя руками и мотнув головой. – Но все произошло так, как произошло. Ты ведешь следствие какими-то скользкими методами.
Петр подумал, что Элле в данной ситуации сложно что-либо доказать, пусть даже самое очевидное. В ней задето нечто гендерное, почти генетическое. Все представительницы женского рода из разных исторических эпох будто столпились за ее спиной в этот миг и двинулись в наступление. Попробуй удержи оборону!
– Прикинь: на одной чаше весов – твоя задетая женская гордость, поруганная стыдливость, удар по воспитанию… А на другой – информация, которая, возможно, поможет раскрыть жестокое преступление. Тебе надо как бы взглянуть со стороны, дистанцируясь от этого самого скользкого, как ты выразилась. Подсматривание – это нарушение моральных норм, выход за рамки общепринятого, но в Уголовном кодексе наказание за это не предусмотрено.
– Но он же – извращенец!
– Боюсь, что нет, – Петр щелкнул пальцами. – Скорее – не совсем чистоплотный бизнесмен. Его волнуют не сами записи, а цена, которую за них могут заплатить. Каждый зарабатывает, как может. Увы, мир несовершенен. И я хотел бы тебя попросить…
– …чтобы я не прокололась перед этим ублюдком? Это выше моих сил! – Элла старалась не смотреть мужу в глаза. Потом тихо произнесла: – Но ты пообещай мне убрать видеокамеру сейчас же!
– Только после получения интересующей меня информации, – жестко заявил Петр, рубанув рукой воздух. – До этого никаких шагов ни я, ни ты предпринимать не должны. Пусть он думает, что про камеру знаю я один! Просто придержи язык за зубами. Не встречайся с ним, сворачивай с дороги, если видишь, что он идет навстречу. Потом я разрешу тебе на нем отыграться. А пока молчи как рыба! Сходи в лес, не знаю, если приспичит. Это очень важно, пойми!
Убийство «под шумок»
Глядя на страдания Эллы, Петр представил себя на ее месте. Да, ему было бы неприятно, если бы он узнал, что за ним во время этого… кто-то наблюдает. Но… особой трагедии бы не было. Ну, хочешь смотреть – смотри. Подумаешь! Если только…
Закончить мысль ему не дали – из коридора донесся крик:
– Убили! Светлану убили! Помогите! Что делается-то!
Петр выскочил в коридор и увидел бледную как мел Хозяйку турбазы. Еще немного, и она свалилась бы в очередном обмороке, но оказавшийся рядом Дамир поддержал Антонину Ильиничну за подмышки.
– Где убили? – крикнул подбежавший Фролов. – Что вы видели?
– В женской раздевалке… Лежит вся в крови… Господи… Бедняжка! Не приведи боже такое увидеть… У нее ведь муж – чернобылец… Кто о нем теперь позаботится?
Он помнил эту раздевалку, именно туда Вакульчик пригласила его, чтобы побеседовать приватно, без посторонних. Она еще сказала, что здесь стены имеют глаза и уши. Кажется, то же самое говорила и Инга. Странное совпадение!
– Элла, займись нашей Хозяйкой, у нее слабые сосуды, того и гляди, опять обморок будет, – бросил он супруге, а сам помчался в женскую раздевалку.
Светлана лежала все в том же полосатом переднике, только теперь он был весь в крови. Даже неспециалисту было ясно: женщину зарезали, ударив несколько раз в грудь и живот ножом.
Кровь была и на лице – словно убийца окровавленной рукой поспешил закрыть ей глаза.
«Ну вот и сбылось твое пророчество, сыщик! – промелькнуло в голове Петра. – Надо было дожать тогда, рискнуть, она бы раскрылась, ты бы узнал все, что хотел, что требовалось. Ты же видел ее скрытность, она, как паранджа, съезжала в сторону, открывая истинное лицо. Надо было рискнуть, но ты не осмелился. Почему?»
Чем можно объяснить такую жестокость? Только одним: спонтанностью. Если первое убийство было тщательно подготовлено, спланировано и продумано, то это, скорее всего, – рефлексия самосохранения. Вакульчик стала свидетельницей преступления, решила шантажировать убийцу, поскольку нуждалась в деньгах. И вот – получила.
Невыносимо было то, что он это предвидел. Предупреждал Светлану, намекал… Как в воду глядел! То ли неубедительно у него это получалось, то ли Вакульчик была настолько уверена в себе, что не испугалась.
Не испугаться убийцы! В это Петр не верил. Скорее всего, Светлана не знала, что перед ней убийца.
Но почему ты, сыщик, так уверен, что перед тобой дело рук одного и того же человека? Почерк совершенно другой. Что, если орудовали разные убийцы? Что, если один подделывается под другого, дескать, спишут все на того, первого?
В дверь протиснулся Лунегов в перчатках:
– Я так понимаю, нужна моя помощь?
– Да, пожалуйста, работайте, коллега, – отозвался Петр, продолжая искать глазами орудие убийства.
На полу капли крови были только под трупом. Скорее всего, нож сразу же унесли. Или спрятали куда-нибудь в шкафчик.
Макс приступил к своим обязанностям, а Петр попытался открыть один из шкафчиков. Попытка оказалась неудачной. Этот и все остальные оказались запертыми. Просить ключи у Хозяйки турбазы в такой момент он счел неуместным.
Ни на полу, ни на подоконнике следов крови он не обнаружил. Петр вышел в коридор, тщательно осмотрел пол, ручки дверей – ничего.
Невозможно нанести столько ударов и не испачкаться! И не наследить! Одно дело – анафилактический шок, как у Инги, и совсем другое – кровавая резня.
В раздевалке нет водопроводного крана – невозможно вымыть орудие убийства. Значит, убийца унес его с собой.
Петр еще раз оглядел раздевалку в надежде заметить хоть что-то необычное. Потом взглянул на Лунегова, колдующего над трупом, и понял, что тому лучше не мешать.