– В таком случае он явился бы в образе рыцаря в латах, с опущенным забралом, с копьем и мечом, и конь его тоже был бы окован доспехами, – сухо ответила Урсула. – Ведь именно так одевались рыцари во времена крестовых походов, когда жила леди Элинор. Нет, этот человек был одет в синий сюртук, и обычную шляпу, и простые башмаки, и лицо у него самое обыкновенное – молодое и некрасивое. И искал он именно вас! Правда, сначала он спросил лорда и леди Маккол. Глэдис – а первая ему попалась Глэдис – сказала, что лорд Маккол уехал по делам к арендаторам, но леди Маккол – вот она. А я в это время как раз прогуливалась по саду. Неизвестный господин не смог скрыть своего изумления. Нет, воскликнул он, ему нужна другая дама, молодая и красивая! А, сказала Глэдис, все понятно. Только ее зовут не леди Маккол, а мисс Ричардсон. И она побежала за Джессикой, и все время, пока ее не было, наш гость весь извивался, пытаясь загладить свою вину передо мной и уверяя, что стал плохо видеть от блеска солнца на морских волнах, от штормов, от ветров, от морской соли, от усталости…
– От… от морской соли, сказали вы? – с запинкой выговорила Марина.
– Ну да, – кивнула Урсула. – От морской соли и бог еще знает чего его глаза ослабели, и он не сразу меня разглядел. Он был так любезен и так страдал от своей невольной бестактности, что я с удовольствием простила его. Тем паче что он был прав, конечно. Молодой и красивой меня не назовешь, – пробормотала она, поднимая на Марину страдальческие глаза. – А ведь сэр Брайан когда-то называл меня первейшей красавицей вселенной…
Бледно-голубые глаза ее налились слезами, и Марина едва подавила желание прижать к себе старую даму и утешить ее, как ребенка.
– Ну и что было потом? – нетерпеливо дернула она за рукав леди Урсулу, и та, озабоченно воззрившись на изветшавшую парчу, рассеянно ответила:
– Ну, потом… что потом? Ах да! Появилась мисс Ричардсон в сопровождении этой проныры Глэдис, и тут выяснилось, что и Джессика – совсем не та особа, к которой явился визитер. И он начал описывать ее: золотые волосы, глаза – как изумруды, и алый, словно вишня, рот… Он оказался настоящим поэтом, этот капитан Вильямс.
– Ах! – с болью выдохнула Марина. – Капитан Вильямс… был здесь?!
– Был, – кивнула Урсула. – И снова вернется. Он с трудом поверил, что дама, которую он принимал за леди Маккол, является лишь русской кузиной Десмонда и зовется Марион Бахметефф. Его это почему-то весьма озаботило. Глэдис кинулась искать вас, но не нашла.
«Разумеется! – с лютой ненавистью к себе подумала Марина. – В это время я как дура красила шкаф Джессике! То торчала безвылазно у себя, и в тот самый момент, когда просто обязана была сидеть на месте, меня там не оказалось! Но кто бы мог подумать, что Вильямс вдруг решит приехать в Маккол-кастл? Зачем, ради всего святого?! Может быть, он решил удостовериться, что мы с Десмондом еще не поубивали друг друга от горячей взаимной супружеской любви?! – Она хмыкнула и печально, и сердито. – Ну, так он недалек от истины… хотя бы в отношении меня! А что… – Она похолодела и едва устояла на ногах при новой страшной мысли. – А что, если он объяснил, почему так упорно называл меня леди Маккол?!»
Марина подозрительно вгляделась в лицо Урсулы, но то было абсолютно безмятежным.
Может быть, капитан Вильямс все же почуял неладное и остерегся болтать? Надо его немедленно отыскать! Надо его предупредить… Найти и предупредить!
– Где он теперь? – быстро спросила Марина, едва не подпрыгивая от нетерпения. – Где? В гостиной? В холле? Гуляет в парке?
– Он выразил желание отыскать лорда Маккола как можно скорее, ибо ему предстояло вернуться в Брайтон, на корабль. Капитан сообщил нам, что назначен на новую должность, и ему предстоит завтра отправиться в далекое плавание, но прежде он хотел удостовериться, уладились ли дела лорда и леди Маккол. Десмонда и ваши, стало быть, – усмехнулась Урсула. – И он так спешил, что мисс Ричардсон пришлось бросить свои дела на конюшне и отправиться провожать его. Очевидно, Десмонда они пока не нашли, ну а коли Джессика еще не вернулась, надо думать, что между нею и этим Вильямсом завязался интереснейший разговор.
«Ну, все, – в отчаянии подумала Марина. – Она наверняка все выудит из Вильямса! Уж кто-кто, а Джессика так умеет залезть в душу…»
Слезы бессилия навернулись на ее глаза, но вмиг высохли при виде того, как вдруг побелело лицо Урсулы. Она смотрела в сторону ворот – и вид был у нее такой, словно она вот-вот грянется без чувств.
Марина обернулась – и земля ушла из-под ее ног.
Tам был Десмонд… но не тот невозмутимый, щеголеватый всадник, который утром уезжал из замка, а вечером возвращался. Он был весь всклокочен, вывалян в песке и прошлогодней хвое, растрепан, без шляпы. Сюртук его зиял прорехами, лицо тоже было грязное. Чудилось, какая-то сила сбросила Десмонда с коня (он вдобавок был пеш!) и валяла его по земле, выбирая самую грязь. Он шел нетвердо, то и дело поднося руку к голове, однако, дойдя до ворот, вдруг остановился и принялся резкими движениями счищать с себя мусор и песок. Казалось, он шел, движимый одним лишь желанием: как-нибудь дойти! – но при виде замка вдруг спохватился: какое же впечатление произведет его облик?
– Десмонд!
Урсула и Марина выкрикнули его имя разом и кинулись к нему с равной прытью. Марина не чуяла ног, не замечала, как оказалась рядом. Она вцепилась бы в него, обняла, зацеловала, залила бы слезами и словами любви, но Урсула, бывшая ниже ее ростом, оказалась вдобавок проворнее и, ловко поднырнув под ее простертые к Десмонду руки, обвилась вокруг племянника, как старый плющ обвивается вокруг стройного молодого дуба.
– Брайан, – пробормотала она, чуть не плача, – что с тобой?
– Надеюсь, ничего, – ласково усмехнувшись, сказал Десмонд. – Поскольку я не Брайан.
Марина, замершая в двух шагах, видела, что его улыбка была похожа на болезненную гримасу, однако голосом Десмонд владел вполне.
– Не Брайан? – Урсула подняла голову и быстро, слепо ощупала плечи племянника, пролетела по его чумазому лицу сухонькими пальчиками. – Ну конечно, Десмонд, дорогой мой, ты не Брайан. Однако… ты ранен!
Ты ранен! —
Раздался вдруг горестный плач.
– И кровь твоя в волнах алеет! —
пробормотала Урсула вдруг нечто вовсе несусветное, на взгляд Марины.Однако Десмонд, посмеиваясь, не замедлил ответить:
– О нет, дорогая,
То красный мой плащ
В закатной реке пламенеет!
И Марине стало ясно, что это всего лишь какая-то песенка.
– Я не ранен, – перевел Десмонд все это на человеческий язык. – Просто бедняга Блэкки вдруг оступился на крутом берегу и сбросил меня. Я скатился под обрыв… это был долгий полет! Еще дольше я оттуда выбирался на четвереньках. Ну а когда Блэкки увидел меня в таком виде, он испугался, взбрыкнул и убежал неведомо куда. Потому я и пришел домой пешком, в таком ужасном виде. Беспокоит меня одно – что стало с Блэкки? Он не прибегал в конюшню?
Десмонд оглянулся – и встретился взглядом с Мариной, которая так и стояла, прижав руки к груди и неотрывно глядя на него. Облегчение, которое она испытала, узнав, что Десмонд просто свалился с коня, а не стал жертвой нападения, произвело на нее действие, подобное столбняку. Она-то думала, Джаспер уже принялся за дело! Она-то уже готова была выпалить вслух все свои подозрения, предположения, догадки… Но все эти мысли испарились из головы при взгляде на Десмонда. Осталось лишь всепоглощающее ощущение счастья от того, что он здесь, рядом, смотрит на нее, и, когда губы его дрогнули, Марина сама вся задрожала в ожидании… улыбки? слова? поцелуя, быть может?!
Но это было слово… несколько слов, сказанных по-русски:
– Я не Алистер. Меня так легко не взять.
И он отвернулся.
– Алистер? – уловив знакомое имя, встрепенулась тетушка. – Что ты сказал про Алистера?
– О боже! – воскликнул Десмонд. – Да ведь это Блэкки!
Он отстранился от тетушки и, прихрамывая, побрел к воротам, в которые вбегал его норовистый конек. Однако седло не пустовало: примостившись бочком, в нем сидела Джессика, одетая в то самое простенькое черное платьице, в котором обычно трудилась в оранжерее. Она была без шляпки, и темно-каштановые, тщательно уложенные волосы ее лоснились и сияли под солнцем.
– Десмонд! – вскричала она, с ловкостью юноши спрыгивая с коня и кидаясь к молодому человеку. – Что, ради бога, все это значит?! Блэкки… я увидела его в лесу…
– Ну да, он сбросил меня, – криво усмехнулся Десмонд. – Боюсь, мой вид…
– Сбросил? – вытаращила глаза Джессика. – Тебя?! Но ведь это просто невероятно!
Непонятно почему, но и Марина вдруг вспомнила, как Глэдис сказала ей: «Да не родился еще на свет конь, который сбросит сэра Десмонда! Под ним самый норовистый ходит как шелковый!» Знать, родился…
– Увы мне! – с притворным отчаянием вскричал Десмонд. – Репутация моя как блистательного наездника погибнет, если только вы, прекрасные дамы, не смилуетесь надо мной и не поклянетесь держать в секрете сие досадное происшествие.
Озабоченное выражение сошло с лица Джессики.
– Ох и перепугалась же я! – призналась она, засияв улыбкою. – Сказать по правде, я думала, что и на тебя напали, как на Алистера! У меня просто-таки сердце чуть не выскочило от страха!
Она прижала ладони к груди, и вдруг Марина заметила, что Десмонд с нескрываемым интересом проследил взглядом этот жест. Изящные пальцы Джессики чуть касались белоснежной кожи там, где начиналось декольте – о, весьма скромное, однако, поскольку и Джессика была гораздо ниже ростом, чем Десмонд и даже чем Марина, выпуклости тугих, часто вздымающихся полушарий все-таки были видны внимательному взору. А Десмонд смотрел очень внимательно…
«Hебось тоже корсет ее подпирает, как и Агнесс!» – с внезапным приступом ненависти подумала Марина, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к Десмонду, не схватить его за руку, не закричать что-нибудь несусветное, лишь бы заставить отвернуться от Джессики, не смотреть так на ее нежную грудь, нежную шею, приоткрытые влажные губы…