– …И тогда мы с мамой пошли на север, – продолжала рассказывать Мия, – и вот когда стало по-настоящему страшно.
И она рассказала ему про ужас, у которого не растёт мех и который ходит на двух ногах, и про животных, чья самая сущность попадает в капкан белых листов, а потом с них сдирают шкуру, набивают её соломой, а вместо глаз вставляют цветистые камни.
После этой истории деревья потянулись к Юли своими длинными пальцами. Он скакнул вперёд, чтобы не отставать от хвоста Мии, пусть даже это она его напугала.
– И вот тут появился ты и спас мне жизнь! – сказала Мия и посмотрела через плечо. – Я сказала тебе спасибо? Ну, потому что… спасибо!
– А, м-м… – забормотал Юли, – пожалуйста!
Он всё ещё пытался понять, что она за лисёныш, эта Мия. Он не мог разобраться, почему она идёт ради него на охоту, потом берётся его умывать, а потом вдруг кусает за уши или рассказывает всякую жуть, от которой сыро в глазах.
Мия – она как мама… или как сёстры?
– Так! – Мия повернулась и побежала назад. – Двое лисёнышей в лесу. Смешно, правда?
– М-м, и правда, – пробормотал Юли. – Смешно.
– Вот ты-то что здесь забыл? – спросила она.
– Ну…
У Юли в памяти замелькал отец – его пепельное лицо, сияющие, будто луна, клыки и рот, который говорил: «Сверни ему шею». Он не хотел рассказывать Мии о своей жизни, ведь тогда она бы узнала, что для своей семьи он был не дороже коготка суслика.
Он откашлялся.
– Да я просто… м-м… пошёл поохотиться и потерялся, и… – он перепрыгнул камешек, – так и не нашёл дорогу домой.
– Ха! – сузила глаза Мия.
Она повернула направо и двинулась прямиком через вереск. Юли забеспокоился: вдруг он выдал себя с головой? И теперь Мия станет считать его мёртвым грузом, который ей приходится таскать за собой.
Он скакнул вперёд, чтобы её нагнать.
– Я… м-м… по-моему, знаю, что случилось с твоими сестрой и братьями.
– Что ты знаешь? – спросила Мия.
Сёстры однажды рассказывали Юли про жёлтое зловоние. Они хотели его убедить, что оно есть у мамы и что она собирается слопать его на ужин.
– В общем, если жёлтое забирается к тебе внутрь, – объяснял Юли, – оно… м-м… начинает душить твою личность, и она пропадает навсегда. У тебя пересыхает язык, и эту жажду можно утолить только, ну… кровью. У тебя начинаются шёпоты в голове, они велят тебе убивать, и глаза становятся липкие и смотрят на всё, как на еду. Даже на других лис. А когда ты кого-то укусишь, тогда жёлтое перейдёт к ним, а ты высохнешь и умрёшь.
Мия остановилась. Повернулась и посмотрела на него в упор.
От неловкости у Юли забегали глаза.
– В общем, да… м-м… вот что это такое.
Она долго смотрела на него и молчала.
– Врёшь ты всё, – проговорила она наконец. – И сестра, и братья в Венцовом Лесу. Всё у них хорошо. Они ходят на уроки к мисс Лисс.
– Ой, – поперхнулся Юли и прижал уши. – Да. Наверно. Прости.
Не проронив больше ни слова, они продолжили путь.
– А-а… м-м… хочешь, я ещё раз вылижу тебе уши? – спросил он вдруг.
Она ответила:
– Нет.
2
Дыхание деревьев сделалось влажным, а земля под лапами сделалась топкой. Мия с Юли шагали вперёд по мокрой и серой шири болота.
– Это что за место? – прошептал он.
– Откуда я знаю? – буркнула она в ответ.
С тех пор как он рассказал ей про жёлтое, она с ним почти не говорила. И в наступившей тишине он понял, как сильно скрашивал путешествие её голос. Из болотного брюха разлетались эхом странные звуки – что-то всё чавкало, всё стучало, всё хлюпало и всё квакало…
Юли видел во тьме зловещие тени – растения с длинными тонкими усиками, сплетёнными, как паутина; зелёные, будто покрытые коркой, грибы; и мох, росший книзу лисьим хвостом, длинным и серым. Он видел, как цветочные лепестки проглотили с хрустом какое- то насекомое; и как лягушка выуживала из-под камня извивающегося червя, а камень вдруг взял и сомкнул наглухо челюсти, разрезав лягушку надвое.
Юли прижал уши.
– А ты… м-м… знаешь, куда мы идём?
– На север, – сказала Мия.
Она остановилась у кромки чего-то мутного и бескрайнего – наполовину лужа, наполовину трава. Она принюхалась к ряду сухих кочек и двинулась дальше, перескакивая с одной на другую.
– А зачем на север? – спросил Юли, изо всех сил стараясь не отставать, отчего передняя лапа сотрясалась на каждой кочке.
– Мама сказала идти на другой край леса, – сказала Мия. – Когда мы добрались до опушки, солнце клонилось влево, значит там должен быть запад. Значит, пока я вижу перед глазами багровый цвет, мы движемся из леса на север, и там я её найду.
– А, ну да, – сказал Юли, как будто понял хотя бы слово из того, что она сказала.
Вскоре кочки закончились, а земля стала совсем мокрая. На каждом шагу Юли приходилось дрыгать передней лапой, вытаскивая себя из топи, но, скакнув вперёд, он опять плюхался в сырость, увязая глубже.
Дрыг. Скок. Плюх.
Дрыг. Скок. Плюх.
Вдруг, перед следующим прыжком грязь накрепко вцепилась ему в переднюю лапу, и он шлёпнулся мордой в воду. Юли заскулил, пуская пузыри.
Мия, ничего не заметив, продвигалась вперёд без него.
– Стой! – закричал Юли.
Она оглянулась и вздохнула от досады.
Нет, нельзя ему потеряться. Только благодаря ей он не умер от голода. Он попытался вытащить лапу, но плечо тут же расцвело белой болью.
– Я застрял, – сказал Юли.
– Это у тебя лёгкий случай промокших лап, всего лишь, – крикнула ему Мия. – Пройдёт, когда выберемся на сухую землю.
Она пошла дальше, а Юли обернулся и посмотрел туда, откуда они пришли.
– Может, пойдём назад? Там полегче.
– В той стороне капканы, – сказала Мия. – А ещё там живёт мисс Поттер. И вообще, – она сделала два прыжка по воде, – меня мама ждёт.
Юли ещё раз потянул лапу, но она увязла слишком глубоко.
– И зачем тебе надо, чтобы я шёл с тобой? – спросил он.
– Потому что ты меня спас, балбес! Меня не сварили и не съели, – сказала она. – Ну, давай уже!
Юли не собирался её спасать. Он просто-напросто оказался в нужном месте в нужное время и делал ровно то, что она говорила. Не был он никаким героем. Повезло просто, и всё.
Юли не двинулся с места. Тогда Мия отвернулась в мокрую тьму и потянула глубоко носом воздух.
– М-м! Чувствуешь запах?
Юли принюхался. Пахло утонувшими насекомыми и недоеденной рыбой. И только.
– Запах чего?
– Сороконожек! – сказала она. – И – шмг-шмг – м-м! – персиков! Вон за теми деревьями!
– Знаю я, что ты придумала, – сказал он. – Ничего не выйдет.
Он посмотрел вниз на свою застрявшую лапу. Ему не понравилось, что с ним обращаются как с лисёнышем.
– И вообще, я терпеть не могу персики. От них лапы липкие.
Он не стал упоминать, что сороконожки когда- нибудь устроят себе дом у него вместо глаз, и даже от одной мысли о том, что их надо есть, его бросает в дрожь.
Мия посмотрела сердито:
– Что ты такой упрямый?
Он тоже посмотрел на неё сердито. А то, – хотел он сказать, – что если меня не проглотит цветок или не схрумкает камень, тогда у меня оторвётся передняя лапа. А то, что если я попробую сделать ещё хоть шаг по воде, то вырублюсь и утону. А то, что я не пойму: ты как мама или всё же как мои сёстры…
Юли поднял усы. У него появилась мысль.
– Булькожажд, – прошептал он угрюмо.
– Чё?!
Он посмотрел Мии прямо в глаза:
– Булькожажд.
– Это что ещё за брех? Что за Булко… Блуко… Бюлко…
– Булькожажд.
– Ну, да, этот.
Юли облизал губы. Он хотел отпугнуть Мию от похода на север, отпугнуть её от намерения затащить его поглубже в мокрую пасть болота. И он не знал лучшего способа, чем страшная история, услышанная от сестёр.
– Булькожажд живёт на дне каждого озера, каждой лужи, – начал рассказывать Юли.
В первый раз, когда мама привела их с сёстрами на Дождливое Озеро (и даже перенесла одного за другим через овраг), сёстры повернулись мордами к озеру, где по водной глади скользили, переливаясь, чешуйчатые спины.
– Видишь, Юли? – сказала тогда Ава.
– Это Булькожажд, – подхватила Ада.
– Не-а, – ответил Юли. – Это всего лишь карпы.
– Нет, – возразила Ани.
– Это Булькожажд, – не отставала Али.
Он живёт на дне в каждом озере.
В каждом пруду.
В каждой луже.
Булькожажд больше всякого валуна.
Даже больше гор.
Вместо ног у него змеи.
А вместо туловища – одни пасти.
Ничего больше.
И если подойдёшь близко к воде…
Плюх!..
Щёлк!..
И останется от тебя одна только половинка…
Вместо целой лисы.
Ну, конечно, – закончила Ава, – от тебя останется даже меньше, чем пол-лисы. А, Ску-у-ули?
Сёстры едва не подавились от смеха.
– Чушь какая-то, – воскликнула Мия. – Никто никогда в жизни не слышал про Булькожаста.
– Про Булькожажда, – поправил Юли.
Он и сам не верил в него. Но не мог же он сознаться в этом Мии. Особенно, когда хотел её напугать.
– Ни у кого не могут быть одни только пасти, – говорила она. – А какать? Ну, давай уже!
Юли опустил подбородок на воду.
– Нет.
Мия прошлёпала по воде к нему, вцепилась в загривок и потянула вверх.
– Ну давай! Уже! – рычала она сквозь забитые мехом зубы.
– Нет! – упирался Юли. – Увязнем глубже, и Булькожажд нас съест!
– Да нет никакого Блукожуя!
– Это Булькожажд!
Мия резко дёрнула вверх, и острая боль от её клыков пронзила шею Юли. Злость пробрала его до кончиков ушей.
– Ты тоже говорила, что нет никакого жёлтого! А оно убило твою сестру и братьев!